Вячеслав Ладогин - Бульварный роман. Исповедь алкоголика (сборник)

3(4)

Истории надменные потомки, м-даМне надоели, я хочу гулять,Уйду из дома, скрывшись в кинопленке, м-даЧто бы где я глядеть и не понятьМне душно словно в газовой колонке, м-даИ духоту мне не на что сменятьЯ сам бы от себя побыл в сторонке, м-даНо надоело злоупотреблять.Какая скука: летняя жара,Как медленно асфальт под пешеходомТечет. Как мчась шипит под БМВ,Клубясь, об угол брызжа мошкара,Брызг электрических жила в Москве.И улыбнулся шанс им стать народом.

4(4)

И улыбнулся шанс им быть народомХолмов, электризованных луной,Луны, летящей бабочкой по водам,Мостов, чьи спины в дымке над водойПодобные ни аркам, ни воротамНадбровным дугам девушки одной,Которую хотел назвать женой,Пока не пил. Но пью. Пью, Оль, чего там.Чего там. Заходи. Тебе пивка?Или винца? Или венка с листа?Сегодня именины, мой стаканСегодня именинник всяк граненныйСтакан. Играют грани роль законаГоспод для тех, чья доля нищета.

5(4)

Господ для тех, чья доля нищета.Святой Владимир укрепил над нами,Славянами. И весело летаКупальщиками падают во пламяИз света, где печален МихаилВ ночь, прошлым став, из глупых книг, углямиВыглядывает тлеющий бериллЛегенд про то, что древле огурцамиХрустели коренные зубы, княжаНад закусью. Ядрена вошь, гвоздь в душу,Серебряный костер по пищеводам,И, по кругам передаваясь, чашаДошла до этих рук, дрожащих дружно.От русских не спастись своим исходом.

6(4)

От русских не спастись своим исходом.Будь ты хоть трижды проданный в ЕгипетСто крат Иосиф, С Новым, Ося, годомВсе, кроме спирта – параллелепипед,Плевать, что твоя баба став сексотомОбщественной морали нервы щи пет,И льет струю словес сродни кислотамВ твой суп, и красный перец в клапан сыплет —Желудочек сгорающего сердцаИ красные тела жрет – как вампирша —С невыразимой жаждой комара;Владимир-солнышко нарек нам перцаСтручок крестом, и пали мы пред ВышнимИ власть опричнины, и дым костра…

7(4)

И власть опричнины и дым костра.Сносить решил народ для ради хмеляУстав внимать скажи: et ceteraА про себя вздохнешь – мели, Емеля,Сегодня, Оля, (сноска: см. вчера)Или статью «чем пахнет вся неделя»А-то на букву «В», из словаря —«Всегда» и «Вечно». А на «П» – ПаденьеЗвезды, снежинки, пробки, запятой,Заначки, сердца в пятки, листьев, нравов,И штанги, поднятой перед народомЧто в воздухе как стих парила мойИ пала, как в кафе с подносом Клава,Куда теперь? Уходим дымоходом.

8(4)

Куда теперь? Уходим дымоходом,К затылку приколоченной звездойСиять да капать, глядя по погодам,В приятный дым фонетики густойЧто из трубы, где речь в кору невзгодамВонзает алый сноп голосовойЯзык гудит и крутится, вот поданТобой, Оль, щей горшок, да сам большойА я не стану лопать, я в печали,Задумался, ты это уважай,Бери ухват, и снова в печь сажай.Качнулось древко, щи на доски – хлоп!Бог с ними с бабами, с обедами, со щами,На посошок прости их протопоп.

9(4)

На посошок прости их протопоп.Все путают московские балбесыМешают с воскресением потопИеремия стал Фомой, а бесыИ радуются. Роют знай подкопПод душеньки ленивые, известно,Они под скатертью скрывают гроб.Сверкают жиром губы их скабрезно,Они пируют, хоть не голодны,А нравятся им сахарные кости.Мозг в полых трубах сладко мил вельможамВот ария тех кто в России гостиМосковские. Так ставь на гроб страныДай скорбной прозы слопать этим рожам.

10(4)

Дай скорбной прозы слопать этим рожам.Чтоб на газу тушили не вранье,А свист ремня влипающего в кожахСпин. Да и на веревках не белье.Тесраль, ты думаешь о нас. Мы сложимВ тебя в тебя тушиться утро, вороньеПростой и зверский как мороз по кожеРоссийский будний день. Здесь все ничье.И жизнь ничья. Ничья невиноватостьИ денежки ничьи. Все на троих:Редактор и читатель делят стихСотрудницы – брюк, пиджака помятость,Мешки у глаз.Аввакум, что делить нам, сельский сноб?Пахуч твой древнерусский, как укроп.

11(4)

Пахуч твой древнерусский, как укроп,А мой венок, – как лавр древнелатынскийТы был упрям и был сожжен как столбНо, вкопанный по вспухшие мениски,Москве грозишь двумя перстами, чтобТвой страшный голос слышали редискиВ бульварных грядках, и взмывает столпОтмщения, как перст Александрийский,Как пламени колышимый рулонНад улицей, где злобствует АстартаВ тесрали рыбы пляшут. Моське слонСправляет течку. Клятву ГиппократаДал Герострат, и люба добротаВ щах свежего капустного листа.

12(4)

В щах свежего капустного листа.Вкус пахнет вешней чистотой капелиСпасут нас не любовь и красотаНо воробьи, что вдруг на тополь сели.Посторонись тарелки, борода,Чтоб пегий волос не упал в суп. ТрелиТогда не выйдет, и не суп, бурдаВ тарелке будут. Менестрель застреленИ развлекает нас жена его.Так соловьиха стала петь здороваВ безумии одной весны, где дворЧерно-коричнев от песка сырогоПод Брюсова мы Ленина положимВ истории России. Подытожим.

13(4)

В истории России. Подытожим.Конец. Где недо-Ленин – Горбачев,Где недо-Сталин надвое помножен,Где пере-Брюсов, извращенный чертИз ада выперт, так как мужеложенДолбит их всех до джаза из аортС их крупов пар, и русский воздух сперт,Но хер все не покинет кожу ноженС пятном и без пятна, горячий assТвердя – тружусь, чтоб Сталин не воскрес.Быть пидарасом нужно пидарасу,Не то он просто уничтожит рассу.И Воланд вытер пот о борт клифта.А жил я не за пазухой Христа.

14(4)

А жил я не за пазухой Христа.Я жил в урбанистическом пейзажеМышь щеголяла формою мента,Часы спешили, и луна на стражеГлядела в море стекол. Был картавСобачий лай, вещавший о пропажеВсей жизни. И явлении котаЧьей дерзкий променад лажовей лажи.Не правда ль я на Бродского похож.Тогда ты, Оля, видимо, МарияMrs Stewart-Ivanova.  – все ты врешь —Ты скажешь, губки выпятив смешные,Вру, Оля, я не тот – и ты не та.И называли, Оля, лимита.

М(IV)

И называли, Оля, лимита.Отцов прославленных известным ходомИстории надменные потомки, м-даИ улыбнулся шанс им стать народомГоспод рабам, чья участь – нищета.От русских не спастись своим исходом,И власть опричнины, и дым костраКуда теперь? Уходим дымоходом.На посошок прости их, Протопоп,Дай скорбной прозы слопать этим рожам,Пахуч твой древнерусский, как укроп,В щах свежего капустного листаИстории России. Подытожим:А жил я не за пазухой Христа.

1(V)

А жил я не за пазухой Христа.Ты уж поверь, подружка, блин… ЗаплатыНа рубище – вот – слава, ну, туфта,Вот, Ольга, рассужденья Герострата,А жил я, точно злющая звездаВдруг озарила луг, где брат на братаУ времени в кишечнике кистаТут сделалась, и стало темноватоЯ точно ненавидящий пилотСмерть разминая, словно сигареткуСмерть дожевав как с сыром бутербродХочу, как перед сном, нажать гашетку.Резня стоит в округе ВифлеемскойОля, не червь я в яблоке едемском.

2(V)

Оля, не червь я в яблоке едемском.И не сестра Иродиада мнеЕе, пока смеющуюся дерзко,Согреют от тоски ее в огнеТе ангелы, что почернели резкоКак негатив, как орк, в неверном сне,Как колбасы вчерашняя нарезкаОт мух на улице, при жарком днеЯ не хочу, чтоб грех был безнаказан,Я не хочу наказывать греха,И я не мудр, мне нет еще полета —Что ж, из себя мне сделать старика,Чтоб не колоть вам руки дикобразом? —В горах не пас я триста лет гурта.

3(V)

В горах не пас я триста лет гурта.Не попадался мне кавказский пленникНа роль раба, героя ли, шута,На лбу которого наклеен ценникАсоциальность для меня пустаЕе проглотит как хохол вареникЖерло времен, лилитова пизда,Террор ей парит зад, как в бане веник,Ей раздражает сексуальный пылВойна – апофеоз ее гордыни,Ей дорог репортер с билетом членскимСинедриона, что царит донынеГригорий жить меня не научилПчел не водил на хуторке под N-ckom.

4(V)

Пчел не водил на хуторке под N-ckomИ крокодилов в Ниле, и людейВ шатрах Нью-Йорка, в юртах под Смоленском,Как должен правоверный иудей.Прозрачнокрылых зебр желта подвескаСочащаяся медом меж грудей«Наша невестка все ить, Катька, трескат,Мед и тот жрет» нет царственней блядей.Куда до ней Стюартихе мосластойДа Анке мушкетерской, к чьим ногам,Плюгавый лорд свалился БукингамОрлова Люба, рысаковой касты,Звезда простая. Люд наш ни чертаНа Курщине не скрещивал сорта.

5(V)