Сергей Петров - Избранное

1975

("Цветок прощаний и разлук")

B.L.

Цветок прощаний и разлук,не прячась, но и не казотясь,глядит на разливанный лугголубоглазый миозотис.

Он вечно свежий, как роса,готов пробраться и песками,и крохотные небесапридерживает лепестками.

И путешествует меж травс откоса и до водной глади,цветок без долга и без правс единой крапинкой во взгляде.

В оконце памяти моейеще звенит он, как побудка.Вот так и ты, forgetmigei,моя большая незабудка.

1975

ДЕРЖАВИН. ЖИЗНЬ ЗВАНСКАЯ

Energie ist das oberste Gesetz der Dichtkunst, sie malet also nie wertmäßig.

Собой не может быть никто.

Я без воззваний жил во Званке,где звонки соловьи поют.Приблудной Музе-оборванкево флигеле я дал приют.Она на пяльцах вышивалаапостолов, орлов и львов,и Дашенька не выживалаиз флигеля мою любовь.Ни в чем пииту не переча,оне ложились на кровать.Любил обеих он, так нечаобеим было ревновать.И он не чаял в них измены,ниже волнения молвы.Сколь верны Росския Камены!И жены тоже таковы.

Да что пиит! (Будь он неладен!)Висит промежду перекладин!Но невозможно жить без жертв.Воистину тот жив, кто гладен,кто сыт да гладок – полумертв.Покой мой дряхлый мне отраден,и нет на мне чертовских черт.И если всё еще я жаден,так вот уж не до райских гадин.

Ужели жил я долго вскуюна животрепетном краю,очами гладя волховскуювсегда пременную струю?А дура Муза говорилана перепутии стихий:«Люблю тебя! Крути, Гаврила,и перемалывай стихи!»

Но так ли глупы те чинуши,которым вечность суждена,что прозакладывают душипод милости и ордена?А что им крикнуть (не «тубо» же),сим комнатным и гончим псам?На них управы нету, Боже!О том Ты ведаешь и Сам.

Но Званка, Званка, крепостнаямоя красавица со мной!И доживаю допоздна яхозяйски жизнью запасной.Ломаю понемногу время,в отставку выгнав целый век.Сижу во Званке, как в гареме,я, православный человек.

По осени брожу по ржавой,когда дожди меня поят,и я Российскою державой,как бабой доброю, объят.Шагаю по стерне шершавой,хлебаю живописны щи...А что там слышно за Варшавой?Европа ропщет? Ну, ропщи!

Живу во Званке я под старость.Приди, отец архимандрит,и зри, как оная мудрит,ввергаясь и в покой и в ярость!Займи очей моих ревнивых,иди по строгой бороздеи зри, как блещут зори в нивахи стелят шелком по воде!Внемли же стук колес и гумен,и песнь, что бьет ключом из дев!И за меня молись, игумен,молебен, яко длань, воздев!

Я в иноческий чин не лезу,и всё мое еще при мне.Да уподоблюсь я железуи звездному огню в кремне!

Устрою нынче я смотриныдля полнотелой осетрины.Приди же, отче, а на насумильно взглянет ананас.На должно тут же сядет местои белорыбица-невеста,преображенная в балык.Резвятся крохотны пороки,когда, еще слагая строки,пиит уже не вяжет лык.

Да будешь, Боже, Ты преславенво всех житейских чудесах!Я, росс и Гавриил Державин,о сем писах, еже писах.

7-17 марта 1976

МОЙКА

Нынче день какой-то полоротый,мой, чужой и все-таки ничей.Вижу я на Мойке поворотыразогретых каменных плечей,

чаек над водой лениво-скользкойи колонны княжеских хором,где на лестнице мужик тобольскийпал от пуль, как бык под топором.

Воздух грязен – как белье для стирки,и в корыте каменном река.И кирпично-красный призрак Киркииз былого смотрит свысока.

20 февраля 1977

ВЕСЕЛЫЙ ПОСЕЛОК

Ей-Богу, вид убогий за окном, и около коробки иль колоды идет с портфелем ежедневный гном, пустосердечный и густобородый, весьма разумный выкидыш природы. И вот, как при Бианте, всё при нем: желудок, мозг, получка и покупки, и поступь человечья, и поступки. Хотя в нутре он малость и поломан, но отдавать себя в починку лень, и, может статься, вовсе и не гном он, а сам себе полузабытый гномон и на несуществующий плетень наводит он невидимую тень. А хмурый городской бездомный день стоит вокруг, как ультразвучный гомон, и к беззаботным гномовым ногам не пристают ни грязь, ни шум, ни гам. 

        С людьми связавшись, время веселилось,         и вот история проистекла:         деревья из бетона и стекла         во град Петров переселились. 

Настаивает глупо зодчий черт на тошной точности и праве линий прямыми быть, и красоте аборт он делает, а воздух так же сперт и заперт, как в великом равелине. Да и не черт! А так себе, бесенок, под стать ветришке В-Ус-Не-Дую, который вертит хвостиком спросонок и в кубики играет врассыпную. 

        И вижу я поселок невеселый,         где не гнездятся даже воробьи,         где чахнет зелень и в кругу семьи         чирикают безбедно новоселы,         глядят по телевизору кино,         пьют водку, пиво, иногда вино,         мурлычут и играют в домино,         козла, как Азазелло, забивая,         «Шумел камыш» квартетом запевая,         и беды, и обиды забывая         и про себя легонько забывая. 

Ох, мужики и наломали дров! И всё еще летят швырки косые, кривоколенные. Красуйся, град Петров, и стой в истории упрямо, как Россия!

1977

1980-е

("Тучи громыхали, серые, как танки")

Тучи громыхали, серые, как танки.А старик рыбачил с моста на Фонтанке.И была Фонтанка тихой, как болото,так что вяз в ней цокот лошаденок Клодта.При луне волшебной старичок рыбачил,словно дряхлый призрак, душу раскорячил.Сух он был, как палка, и немножко нервный.Лез на небо в тучи замок Инженерный,и воспоминаний темные останкиплыли под луною по краям Фонтанки.Трепыхалась нежно бабочка былогона крючочке востром возле рыболова.Было дальней жизни старику не жалко.Глядь – из вод поганых выплыла русалка.При луне студеной голизною блещет,по воде ногами, как хвостищем, хлещет,на уде взлетая, шлепается грузно,и блестит, играет шелковое гузно.Тут совсем не стало сил у бедолаги,вытянуть русалку не было отваги.И у ней-то, видно, не осталось силы,у былой русалки, – рот перекосило,и в ночи несчастной, при луне советскойисказилась харя мукою мертвецкой.И ушла русалка на свою свободу –в глубину речную, в ледяную воду.На реке Фонтанке кончилась рыбалка,и в обнимку с дедом уплыла русалка.

1980

СОРОК МУЧЕНИКОВ

Сорок мучеников поспели –значит, подопрелый март пришел,жареные жаворонки селистаею на предпасхальный стол,и того, кто духом нищ и гол,теплые последние метелив ризы белоснежные оделии ему кондак весенний спели,и на лбу воздвигли ореол.Каждый мученик, как заунывный вол,головой помахивая, велборозду свою в былом апреле.И Тебе молюсь я еле-еле:Господи, услыши мой глагол!На стихиры душу положив,я на сорок мучеников жив.

1980