Уильям Шекспир - Гамлет

Принц, вы когда-то любили меня.

Как и сейчас, клянусь этими воровскими орудиями.

Добрейший принц! В чем причина вашего нездоровья? Вы сами отрезаете путь к спасению, пряча свое горе от друга.

Я нуждаюсь в служебном повышении.

Как это возможно, когда сам король назначил вас наследником датского престола?

Да, сэр, но «покамест травка подрастет, лошадка с голоду умрет…» – старовата поговорка.

Возвращаются музыканты с флейтами. А, флейты! Дайте мне одну на пробу. Отойдите в сторону. Что это вы все вьетесь вокруг, точно хотите загнать меня в какие-то сети?

О принц, если мое участие так навязчиво, значит так безоговорочна моя любовь.

Я что-то не понял. Ну, да все равно. Вот флейта. Сыграйте на ней что-нибудь.

Принц, я не умею.

Пожалуйста.

Уверяю вас, я не умею.

Но я прошу вас.

Но я не знаю, как за это взяться,

Это так же просто, как лгать. Перебирайте отверстия пальцами, вдувайте ртом воздух, и из нее польется нежнейшая музыка. Видите, вот клапаны.

Но я не знаю, как ими пользоваться. У меня ничего не выйдет. Я не учился.

Смотрите же, с какою грязью вы меня смешали. Вы собираетесь играть на мне. Вы приписываете себе знание моих клапанов. Вы уверены, что выжмете из меня голос моей тайны. Вы воображаете, будто все мои ноты снизу доверху вам открыты. А эта маленькая вещица нарочно приспособлена для игры, у нее чудный тон, и тем не менее вы не можете заставить ее говорить. Что ж вы думаете, со мной это легче, чем с флейтой? Объявите меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя.

Возвращается Полоний.

Благослови вас бог, сэр!

Милорд, королева желает поговорить с вами, и немедленно.

Видите вы вон то облако в форме верблюда?

Ей-богу, вижу, и действительно, ни дать на взять верблюд.

По-моему, оно смахивает на хорька.

Правильно: спинка хорьковая.

Или как у кита.

Совершенно как у кита.

Ну, так я приду сейчас к матушке. (В сторону.) Они сговорились меня с ума свести! – Я сейчас приду.

Я так и доложу.

Шутка сказать: «сейчас». – Оставьте меня, приятели.

Уходят все, кроме Гамлета.

Теперь пора ночного колдовства.Скрипят гроба, и дышит ад заразой.Сейчас я мог бы пить живую кровьИ на дела способен, от которыхЯ утром отшатнусь. Нас мать звала.Без зверства, сердце! Что бы ни случилось,Души Нерона в грудь мне не вселяй.Я ей скажу без жалости всю правдуСловами, ранящими, как кинжал.Но это мать родная – и рукамЯ воли даже в ярости не дам.

Уходит.

Сцена 3

Комната в замке.

Входят король, Розенкранц и Гильденстерн.

Я не люблю его и потакатьБезумью не намерен. Приготовьтесь.Сейчас я подпишу вам свой приказИ в Англию отправлю принца с вами.Наш сан не терпит, чтоб из-за углаВсегда подстерегала нас случайностьВ лице безумца.

Соберемся в путь.Священно в корне это попеченьеО тысячах, которые живутЛишь вашего величества заботой.

Долг каждого – беречься от бедыВсей силой, предоставленной рассудку.Какая ж осмотрительность нужнаТому, от чьей сохранности зависитЖизнь множества! Кончина короля –Не просто смерть. Она уносит в безднуВсех близстоящих. Это – колесо,Торчащее у края горной кручи,К которому приделан целый лесЗубцов и перемычек. Эти зубьяВсех раньше, если рухнет колесо,На части разлетятся. Вздох владыкиВо всех в ответ рождает стон великий.КорольПожалуйста, скорей сберитесь в путь.Пора забить в колодки этот ужас,Гуляющий на воле.

Поспешим.

Розенкранц и Гильденстерн уходят.

Входит Полоний.

Он к матери пошел в опочивальню.Подслушаю пойду-ка за ковром.Она его, наверно, отчитает.Но ваша правда: мать тут не судья.Она лицеприятна. Не мешает,Чтоб был при этом кто-нибудь другойИ наблюдал. Прощайте, государь мой.С разведки этой я еще пред сномК вам загляну.

Благодарю вас, друг мой.

Полоний уходит.

Удушлив смрад злодейства моего.На мне печать древнейшего проклятья:Убийство брата. Жаждою горю,Всем сердцем рвусь, но не могу молиться.Помилованья нет такой вине.Как человек с колеблющейся целью,Не знаю, что начать, и ничегоНе делаю. Когда бы кровью братаБыл весь покрыт я, разве и тогдаОмыть не в силах небо эти руки?Что делала бы благость без злодейств?Зачем бы нужно было милосердье?Мы молимся, чтоб бог нам не дал пастьИль вызволил из глубины паденья.Отчаиваться рано. Выше взор!Я пал, чтоб встать. Какими же словамиМолиться тут? «Прости убийстве мне»?Нет, так нельзя. Я не вернул добычи.При мне все то, зачем я убивал:Моя корона, край и королева,За что прощать того, кто тверд в грехе?У нас нередко дело заминаетПреступник горстью золота в руке,И самые плоды его злодействаЕст откуп от законности. Не тоТам, наверху. Там в подлинности голойЛежат деянья наши без прикрас,И мы должны на очной ставке с прошлымДержать ответ. Так что же? Как мне быть?Покаяться? Раскаянье всесильно.Но что, когда и каяться нельзя!Мучение! О грудь, чернее смерти!О лужа, где, барахтаясь, душаВсе глубже вязнет! Ангелы, на помощь!Скорей, колени, гнитесь! Сердца сталь,Стань, как хрящи новорожденных, мягкой!Все поправимо.

(Отходит в глубину и становится на колени.)

Входит Гамлет.

Он молится. Какой удобный миг!Удар мечом – и он взовьется к небу,И вот возмездье. Так ли? Разберем.Он моего отца лишает жизни,А в наказанье я убийцу шлюВ небесный рай.Да это ведь награда, а не мщенье.Отец погиб с раздутым животом,Весь вспучившись, как май, от грешных соков,Бог весть, какой еще за это спрос,Но по всему, наверное, немалый.Так месть ли это, если негодяйИспустит дух, когда он чист от скверныИ весь готов к далекому пути?Нет.Назад, мой меч, до боле страшной встречи!Когда он будет в гневе или пьян,В объятьях сна или нечистой неги,За картами, с проклятьем на устахИль в помыслах о новом зле, с размахуРуби его, чтоб он свалился в адНогами вверх, весь черный от пороков.Но мать меня звала. – Еще поцарствуй.Отсрочка это лишь, а не лекарство.

(Уходит.)