Николай Глазков - Избранное
«Он всю жизнь бессмертьем бредил…»
Он всю жизнь бессмертьем бредил,Ненавидел смерть,Более всего на светеОпасался умереть.Мысли многие набатныИ зовут на бой.А мысль о смерти неприятна,Как зубная боль.Мысль о смерти угнетала,Как никто иной.И вот, чтобы ее не стало,Покончил он с собой.
«Пусть будет эта повесть…»
Пусть будет эта повестьНаписана всерьезО людях тех, чья совестьЧиста, как Дед Мороз.
Один из них пропойца,По пьянству богатырь,И светит ярче солнцаЕго душе бутыль.
Чтоб водка вместо чаяСтруилась как река,Он пропил все, включаяИ друга, и врага.
И в день веселый маяПривел меня туда:Одна стена прямая,Другая — как дуга.
От края и до краяПримерно два шага.И комната такаяНе очень велика.
Однако очень славно,Не ведая забот,Там девочка СветланаБезвыездно живет.
Она провоевалаЧисло иных годовИ видела немалоЛюдей и городов.
По Западной ЕвропеПоездила она.Хранятся в гардеробеМедали, ордена…
Я это понимаю,Хоть сам не бил врага…Одна стена прямая,Другая — как дуга.
И свет не льется яркий,Окно затемнено.Под Триумфальной аркойЗапрятано оно.
И лампочка мигаетВсего в пятнадцать свеч,Но это не мешаетВеселью наших встреч.
Мы курим, дым вздымаяПочти до потолка.Одна стена прямая,Другая — как дуга.
1950«Голосистый петух…»
Голосистый петух —Звонко горлышко —Кличет курочек двухНа два зернышка.
А плохой петух — тот,Как придурочек,Сам клюет, не зоветМилых курочек.
Поэт и рояль
Говорил рояль поэту:— Я нисколько не щучу.Над твоим стихом победуОдержать всегда могу.
Это я тремя ногамиВсе поэмы растопчу,Черно-белыми зубамиНад тобой захохочу!..
Отвечал поэт роялюВ тот решительный момент:— Сам тебя я презираю,Бестолковый инструмент!
И в лишенной смысла безднеТы, рояль, давно бы сгнил,Если б текста глупой песниЯ тебе не сочинил!
1950Моя жена
Не две дороги светлого стекла.Не две дороги и не две реки…Здесь женщина любимая легла,Раскинув ноги Волги и Оки.Заопрокинув руки рукавовИ золото своих песчаных кос,Она лежит на ложе береговИ равнодушно смотрит на откос.
Кто знает, что она моя жена?Я для нее не пожалею строф,Хотя не я дарил ей кружеваВеликолепно связанных мостов.Она моя жена, а я поэт…Сто тысяч раз изменит мне она, —Ни ревности, ни ненависти нет:Бери ее, она моя жена!
Она тебя утопит ни за грош:Есть у нее на это глубина,Но, если ты действительно хорош,Возьми ее, — она моя жена.Возьми ее, одень ее в гранит,Труды и камни на нее затрать…Она такая, что не устоитИ даст тебе все то, что сможет дать!
1950–1951Послание Мише Луконину
Луконин Миша! Ты теперьКак депутат почти,И я пишу письмо тебе,А ты его прочти.
С чего бы мне его начать?Начну с того хотя б,Что можешь и не отвечатьМне ямбами на ямб.
Но ты поэт и я поэт,Мы, зная толк в стихах,Друг друга знаем больше лет,Чем пальцев на руках.
Избрали мы давным-давноПоэтов ремесло,А было что перед войной,То былью поросло.
Ты побывал в огне, в водеИ в медных трубах, ноКульчицкий где, Майоров гдеСегодня пьют вино?
Для них остановились дниИ солнца луч угас,Но если есть тот свет, ониЧто думают про нас?
Они поэзию творятВ неведомой стране.Они сегодня говорят,Наверно, обо мне.
Что я остался в сторонеОт жизненных побед…Нет! Нужен я своей странеКак гений и поэт!
Сегодня мной почти забытНаплыв былых забот.Вчера я был как следопыт,А нынче как завод…
И я поэт, и я таков,Что выполню свой долг:Я сам рабочий у станковИ сам себе профорг.
Встает рассвет. Я вижу дом.Течет из дома дым.И я, поэт, пишу о том,Что буду молодым…
Не молодым поэтом, нет,Поскольку в наши дниПонятье «молодой поэт»Ругательству сродни.
Мол, если молодой, то онВаляет дурака,И как поэт не завершен,И не поэт пока.
Нет! Просто мир побьет войнуВ безбрежности земной,Тогда я молодость верну,Утраченную мной!
Пусть я тебя не изумилИ цели не достиг;Но, как стихи стоят за мир,Так станет мир за стих!
1951Примитив
Москва. Декабрь. Пятьдесят первый год.Двадцатый, а не двадцать первый век.Я друг своих удач и враг невзгодИ очень примитивный человек.
А за окном обыкновенный снег.Его бы мог сравнить я с серебром.Зачем? Я примитивный человек,Который платит за добро добром.
Который понимает, что зимойСнег популярен — потому воспет.А я предпочитаю летний знойИ вешних яблонь белоснежный цвет.
Мне счастье улыбалось иногда,Однако редко; чаще не везло,Но я не обижался на года,А возлюбил поэта ремесло.
Чтоб так же, как деревья и трава,Стихи поэта были хороши,Умело надо подбирать слова,А не кичиться сложностью души.
Я по примеру всех простых людей,Предпочитаю счастье без борьбы!Увижу реку — искупаюсь в ней,Увижу лес — пойду сбирать грибы.
Представится мне случай — буду пьян,А не представится — останусь трезв,И женщины находят в том изъянИ думают: а в чем тут интерес?
Но ежели об интересе речь,Я примитивность выявлю опять:— С хорошей бабой интересно лечь,А не игру в любовь переживать.
Я к сложным отношеньям не привык,Одна особа, кончившая вуз,Сказала мне, что я простой мужик.Да, это так, и этим я горжусь.
Мужик велик. Как богатырь былин,Он идолищ поганых погромил,И покорил Сибирь, и взял Берлин,И написал роман «Война и мир»!
Правдиво отразить двадцатый векСумел в своих стихах поэт Глазков,А что он сделал, — сложный человек?..Бюро, бюро придумал… пропусков!
1951Утомление
Бездействовать — бездарно и нелепо,Когда вокруг занятий миллион,Я чувствую себя великолепноТолько тогда, когда я утомлен.
Быть может, оттого, что я писатель,А больше в жизни стать никем не смог,Мне хорошо, когда сумею за деньПеревести сто или двести строк.
Тогда я ощущаю утомленьеИ радует меня мой светлый путь,А если был весь день отмечен ленью,Я почему-то не могу заснуть.
Нет никакой отрады от безделья!Что праздность нам на радость, люди врут.Ночь провести с любимой на постелиПриятно, потому что это труд!
1951В защиту мира
Нам опять угрожает война,О ней, о проклятой, пиши:Война — это подвиги и ордена,Война — это голод и вши!..
Война преждевременно старит сердцаИ губит хороших людей,А встанет убить одного стервецаВ один миллион рублей!
1952«Что ни год, идет вперед…»
