Игорь Северянин - Полное собрание стихотворений

Скорбно-наглых и злых Ваших глаз,

Иногда золотых, иногда шоколадных,

Постигая, что мир не для Вас.

Слишком дни монотонны, а ночи надрывны,

Пошлость или капризный излом.

Человек не родился, а люди противны

И уж так примитивны при том!..

Кишинев

7 апреля 1934

10. СТИХОТВОРЕНЬЕ ЧЕРЕЗ ГОД

Потому что ты своеобразна

И в поверхностности глубока,

Как мне удержаться от соблазна -

Вознести тебя за облака!

Потому что польскою магнаткой

Выглядишь и в нищенстве своем,

Головокружительной и сладкой

Тщусь мечтою: быть с тобой вдвоем!

Как божественно твое сложенье!

Как узка и как мала рука!

А в глазах такое выраженье,

Что и гибель кажется легка.

Этот жест, как подаешь ты руку,

Свойственный тебе, тебе одной,

Или обрекающий на муку

Этот голос, нежный и грудной!

И во всем изящество такое,-

В слове, в мысли, в шаге, в звуке, – столь

Музыкальное и роковое,

Что я просто ощущаю боль…

Все в тебе сплошное обольщенье

Как ни взглянешь, что ни говоришь.

Я испытываю возмущенье,

Что от этих гор не убежишь.

Ты красноречива и логична

И до исступленности страстна.

Точно колокольчик, мелодична

И в своей веселости грустна.

Но глаза твои порой так строги,-

Есть ли сердце у тебя в груди?

Я могу уйти с твоей дороги,

Только ты с моей не уходи!

Кишинев

10 мая 1934

О ТОМ, ЧЬЕ ИМЯ ВЕЧНО НОВО…

Воображаю, как вишнево

И персиково здесь весной

Под пряным солнцем Кишинева,

Сверкающего белизной!

Ты, Бессарабия, воспета

Ведь солнцем Пушкина, и без

Сиянья русского поэта

Сияние твоих небес -

Пусть очень южных, очень синих -

Могло ли быть прекрасным столь?

Итак, с голов мы шляпы скинем

И скинем с душ тоску и боль,

Ежеминутно ощущая,

Что в беспредельности степей

С цыганами, в расцвете мая,

Скитался тот, кто всех светлей,

Кто всех родней, чье вечно ново,

Все напоенное весной

Благое имя, что вишнево,

Как вышний воздух Кишинева,

Насыщенного белизной!

Кишинев

13 марта 1933

РОЗЫ ВО ЛЬДУ

Твоей души я не отрину:

Она нагорна и морска.

Рождественскому мандарину

Благоуханием близка.

Ты вне сравнений: ты едина.

Ты вне сомнений: ты – мечта.

Ты – озарительная льдина

С живыми розами Христа.

София

2 января 1934

ОНА РАЗЛЮБИТ

Она разлюбит. Она забудет.

О, как я знаю, что это будет!

Мне будет странно. Пожалуй, стыдно.

Чуть-чуть туманно. И так обидно.

Потом утешусь. И сам забуду.

Ах, так со всеми. Ах, так повсюду.

Потом другую – уже другую?-

Я так же ласково поцелую.

И та разлюбит. И та забудет.

Зачем я знаю, что это будет?…

Тойла

1 августа 1934

ИЗВЕЧНЫЙ ПЛЕН

Итак, в три месяца – три моря,

Три женщины и три любви.

Не слишком ли? Как ни лови,

Безумец, счастья, кроме горя

Ты не познаешь ничего.

В глубинах сердца твоего

Мечте почила неизменность,

И ряд земных твоих измен -

Не прегрешенье, а неценность:

Мгновенный плен – извечный плен…

Дубровник (Рагуза)

Вилла “Флора мира"

4 июня 1933

РОКОВАЯ РАЗОБЩЕННОСТЬ

Невесело мне в городе большом,

Который принято считать веселым,

Где каждый, расфуфыренный шутом,

Мне видится невыносимо голым.

Отталкивающая нагота

Обыкновеннейшего человека

Прожорливого – вздутость живота,

И голова – округлый сейф для чека…

Они объединяются затем,

Чтоб повод выискать к разъединенью.

А эта общность чувствец, общность тем

Есть разобщенность взлета и паденья.

Париж

3 февраля 1931

ВЕЧЕРНЕЕ МЕТРО

Не оскорбить их, скорбных, оскорбленьем,

Скребущим дух: как скарб, у них нутро.

Скопленье тел – не духа ль оскопленье?

Войдите-ка в вечернее метро.

Попробуйте-ка впасть в неугомонный,-

Давящий стекла, рушащий скамью,-

Поток людей, стремящихся в вагоны

В седьмом часу и перед восемью.

Взгляните-ка на всех на этих в шляпах -

Сброд обездоливающей судьбы,

Вдохните тошнотворный этот запах,

И вы поймете: это все рабы!

Рабы врожденные, рабы такие,

Каких не может быть уже рабей…

Все одинаково: медведь России

И этот вот французский воробей!..

Париж

20 февраля 1933

ГОЛОСИСТАЯ МОГИЛКА

О. Л. С.

В маленькой комнатке она живет.

Это продолжается который год.

Так что привыкла почти уже

К своей могилке в восьмом этаже.

В миллионном городе совсем одна:

Душа хоть чья-нибудь так нужна!

Ну, вот, завела много певчих птиц,-

Былых ослепительней небылиц,-

Серых, желтых и синих всех

Из далеких стран, из чудесных тех,

Тех людей не бросает судьба в дома,

В которых сойти нипочем с ума…

Париж

12 февраля 1931

БОГОБОЯЗНЬ

Но это же, ведь, беспримерность:

Глумясь, святыни топчет в грязь,

Едва исчезла суеверность -

Единственная с небом связь!..

Не зная сущности религий,-

Любви, – боясь одних расплат,

Он веровал, влача вериги,

В чертей, сковороду и ад…

Итак, вся вера – страх пред казнью.

Так вот каков он, пахарь нив!

Воистину богобоязнен,

А думали – боголюбив…

Тойла

193О

ПОЕЗДКА В РИЛЬСКИЙ МОНАСТЫРЬ

(В БОЛГАРИИ)

Н. и С. Чукаловым

1. ТАВЕРНА В ДУННИЦЕ

Нам захотелось чаю. Мы в корчму

Заехали. Полна простонародья

Она была, и, ясно, никому

Мест не найти в часы чревоугодья…

Тут встал один, а там встает другой,

С улыбками опрастывая стулья,

И вскоре чай мы пили огневой

В затишье человеческого улья.

Благожелательством и теплотой

Кабак проникся не подобострастно,

Не утеряв достоинства, и в той

Среде себя я чувствовал прекрасно.

Я чувствовал, что все здесь наравне,

Что отношенья искренней и кратче

Не могут быть, и знал, что в стороне

Сочувственно на нас глядит кабатчик.

2. УЩЕЛЬЕ РИЛЫ

Была луна, когда в ущелье влез

Автомобиль и вдоль реки, накренясь,

Стал гору брать. И буковый спал лес,

Где паутина – сетки лаун-теннис.

Путь между гор правел и вдруг левел.

Жужжали вверх и с горки тормозили.

Я вспоминал, как долго не говел,

Чтоб поговеть, не делая усилий.

Уже монастырело все вокруг:

Вода в реке, луна и лес из буков.

И крутизна, и лунный плеск, и бук

Все утишало горечь, убаюкав.

Благословен холодный черный час,

Паломнический путь в автомобиле,

И монастырь, призвавший грешных нас,

Кто в похоти о страсти не забыли.

3. В КЕЛЬЕ

В нагорный вечер сердце не хандрит,

Захваченное звездной каруселью.

Нас у ворот встречал архимандрит,

Приведший нас в натопленную келью.

Нам служка подал крепкий сливовиц,

Зеленоватый, ароматный, жгучий,

Слегка зарозовивший бледность лиц,

Поблекших в колыханьи с круч на кручи.

Сто сорок километров за спиной,

Проделанных до Рилы от Софии.

Я у окна. Озарены луной

Олесенные горы голубые.

Бежит река. Покрыто все снежком.

И в большинстве опустошенных келий

Безмолвие. И странно нам вдвоем

На нашем междугорном новосельи.

4. СКИТЫ

По утреннему мы пошли леску

В далекий скит Святого Иоанна.

И сердце, отложившее тоску,

Восторгом горним было осиянно.

Бурлила речка в солнечных стволах,

И металлически листва шуршала.

Сосульки звонко таяли. В горах

Морозило, слепило и дышало.

Вот церковка. Ее Святой Лука

Построил здесь. Уютно и убого.

И голуби, белей чем облака,

Вокруг летают ангелами Бога.

Вот щель в скале. В ней узко и темно.

Тому, кто всю пролезет, не застрянув,

Тому грехов прощение дано.

Тропа уступами в скит Иоаннов.

Здесь неизменно все из года в года.

Здесь время спит. Во всем дыханье Божье.

…И кажется отсюда ваш фокстротт

Чудовищной, невероятной ложью!

Тойла

31 августа – 4 сентября 1932

ТЫРНОВО НАД ЯНТРОЙ

Опоясывает восьмеркою

Высь уступчатую река.

Воду лед покрыл тонкой коркою,

И снежок покрыл берега.

А над Янтрою, в виде мирного

И гористого городка,

Глуховатое дремлет Тырново,

Перевидевшее века.

В плотных домиках, крепко склеенных,

Понадвиснувших над рекой,

Сколько смелых чувств, чувств взлелеянных

Всей историей вековой.

И от каждой-то горной улицы,

И от каждой-то пары глаз,

И от праздничной-то разгулицы

Источается древний сказ.

В маслянистые, злато-карие,

Как их тщательно не таи,

Заглянул я в твои, Болгария,