Роберт Рождественский - Мы долгое эхо друг друга (сборник)
Теперь он уже расхаживал по сцене, как ходят шерифы в американских вестернах. Супермены. Красавцы. Храбрецы. Правильные ребята, всегда стреляющие на полсекунды раньше своего противника.
Певец выступал сейчас в своей главной роли – полубога, укротителя и кумира старшеклассниц.
Это именно они визжали от каждого подчеркнутого поворота его головы, от каждого «скульптурного» желвака, обозначенного на скулах, от каждой теперь уже специально хриплой ноты. И он знал это. Он работал честно. Честнее не придумаешь!..
В этой работе принимало участие все его тело – от затылка до пяток.
Не последнюю роль в ней играли и внутренние органы певца. (Говоря так, я прежде всего имею в виду некоторые чрезвычайно важные железы внутренней секреции…)
Он пел и смотрел на зал взглядом, от которого могли забеременеть даже мужчины.
А что творилось с девчонками! Бог ты мой, что с ними творилось!
Особенно когда он запел свою знаменитую песню «Come in!..».
Собственно говоря, это была не песня.
Это был весенний рев бизона.
Come in!.. Иди сюда! Пойдем!..
И я увидел, как они пошли, поползли, полезли на сцену – девчонки всех мастей, калибров и сортов, – тощие и упитанные, претенциозные и простенькие, красивые и уродливые…
«Come in! – говорил им певец. – Come in!..» – и при этом снисходительно шевелил указательным пальчиком, подманивая невинных овечек.
А они шли и визжали. Визжали и шли.
К нему! – богу и оторве, зверюге и архангелу, кумиру с ввалившимися щеками, хрипатому бедолаге, иконе, гению, самцу.
К нему! – чьими портретами был оклеен нынче весь Париж.
К нему – о ком, не переставая, печатались статьи в журналах и газетах («…женился… встречается… развелся… встречается… поссорился… встречается… женился… встречается…»).
Он стоял на эстраде, широко расставив ноги, – знаменитый, сверкающий, глыбастый, – и девчонки ползли на эту крутую эстраду, как на небо. Полз-ли удостоиться, прикоснуться, исповедаться, отдаться.
– Come in! – грохотало в зале. – Come in!..
Было страшно. Было смешно.
Джонни ленивым тигриным движением снял с себя галстук и стал махать им прямо перед носом девицы-очкарика, которая была самой первой в длинной очереди поклонниц. Она уже забралась на сцену, и сейчас от недоступного идола ее отделяли каких-нибудь два шага.
Близости этой девица не смогла перенести.
Она рванулась вперед и вцепилась в самый краешек галстука великого кумира! «Мой!!!» – визжала она…
А кумир не отпускал. Кумир был сильным. И поклонница моталась на галстуке, как большая рыбина на леске спиннинга. Моталась и верещала. Моталась и плакала настоящими слезами…
Джонни продолжать петь!
Он уже не обращал внимания на свою первую жертву, он уже требовал у следующих: «Come in!..»
И они хлынули, будто прорвалась плотина!..
Певец едва успел отпрыгнуть в сторону, а галстук его был разорван сразу здесь же, при всех, на сцене на мелкие-мелкие кусочки…
«Come in!!»
Правым локтем я вдруг почувствовал, что моя жена почему-то хочет привстать, делает непонятные усилия, чтобы подняться с кресла.
– Ты что? – спросил я у нее.
Она посмотрела на меня каким-то чужим, сомнамбулическим взглядом, потом, опомнившись, ойкнула и сказала удивленно, почти испуганно:
– А ты знаешь… действует… Вот дьявол!..
И расхохоталась…
Таким и запомнился мне концерт Джонни Холлидея – звезды французской эстрады.
Я плохо разбираюсь в зарубежной эстрадной астрономии и поэтому не могу судить, какой величины была эта звезда.
Возможно, что не первой. Но уверен, что и не последней.
«Скажите, если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно?»
Песни из спектакля «Голый король» по Е. Шварцу
1. Ода на приезд принцессы
Ты все ехала и ехала,Очень долго к нам ты ехала,До границы ты доехалаИ границу переехала.
Ты все ехала и ехала,Ты в своей карете ехала,По полям широким ехала,По горам высоким ехала.
Ты все ехала и ехала,Восемь речек переехала,Мимо рощ дубовых ехала,Мимо роз цветущих ехала.
Ты все ехала и ехала,Город ты один проехала,А потом другой проехала.Поглядела и уехала.
Ты все ехала и ехала,Чуть на камень не наехала.А потом его объехалаИ опять вперед поехала.
Ты все ехала и ехала,Дождь пошел, а ты все ехала!Он прошел, а ты все ехала.Прямо по дороге ехала.
Ты все ехала и ехала,Ехала и вот – приехала!Как я рад, что ты приехала!Как здоровье? Как доехала?
2. Песенка короля
Все другие короли отвратительны(принимать их приходилось мне порой).Ну, а сам-то я – король восхитительный!Замечательнейший все-таки я король!
Самочувствие мое не изменится,все несчастия промчатся стороной.До чего же я хорош – аж не верится!Даже некого поставить рядом со мной!
Чувства подданных я в точности выражу, —мне понятен их восторженный порыв:я, во-первых, потрясающе выгляжу!Еще лучше буду выглядеть, во-вторых!
И лично мне до крайностиприятна эта роль.А больше всего мне нравится,что именно я —король!
3. Песня придворного поэта
Говорить со мной каждому лестно,Людям нравится мудрая речь.Без талантов нельзя королевству!Я – талант. Меня надо беречь!
Меня надо лелеять и холитьРаза три или больше на дню.И тогда я, собрав свою волю,Обязательно стих сочиню!
В очень творческом ажиотажеНахожусь я в течение дня.Так прекрасно пишу я, что дажеСам король понимает меня.
Льется в душу легко и воздушноМоя образно-яркая речь.И меня обязательно нужноКаждый день награждать и беречь!
Песенка солдата
из кинофильма «Неуловимые мстители»
Как-то шел сатана, сатана скучал.Он к солдатке одной постучал.Говорит:«Я тебе слова не скажу…»Говорит:«Просто так посижу…»А солдатка жила много лет одна…Отдохнул у нее сатана.Через год на печи ложками звенятможет – пять, может – семь сатанят.Полсела сатанят скоро набралось.У меня между теместь вопрос:виновата ли в чеммужняя жена? —В ней с рожденья сидитсатана!..
К дорогуше своей я б пришел давно,да стоит на пути черт Махно. И пока я хожу-езжу на войне, ты, Маруся, не верь сатане!
Песенка о любознательном щенке
У подъезда моего родного дома(дом хороший, там – кино наискосок)мне однажды повстречался мой знакомый,добродушныйлюбознательный щенок.– Объясни ты мне, — сказал он, чуть не плача, —понимаешь,я давно ищу ответ:почему бывают холода собачьи,а кошачьих холодовна свете нет?..Это кошки и коты из теплых комнатперед тем, как поутру на лапы встать,говорят, что за окном — собачий холод,чтобы сразу всех собакоклеветать!..Я обнял щенка и так ему ответил:– Не грусти, приятель,это – не беда.Ведь зато собачий вальс играют дети,а кошачьегоне будетникогда!
Музыка
Загремели свадьбы, застонали проводы.Перепутались и праздники и плачи…Строки нотные стоят колючей проволокой.Я бы музыку записывалиначе.Я бы музыку писал, на клевер падая.Мне бы нравиласьпоющая работа.Я бы музыку писал на строчках пахоты.На ладошкегодовалого ребенка.Засыпал и просыпался. Ел не досыта.Растворился бв неожиданных мотивах.Я бы музыку писал на струйках дождика.Или лучше — на летящих паутинках.Я бы музыку ловил в озерах ласковых.Я бы пил ее, как пьют хмельное зелье.Я бы музыку писал на крыльях ласточек.Я бы музыку писална шкуре зебры.Я бы музыку творил,кричал и мучился!Я б искал ее возвышенно и жадно…
Но уже сочинена такая музыка.Если ты ее не слышишь —очень жалко.
Тебе
«Гитара ахала…»
Гитара ахала, подрагивала, тенькала,звала негромко,переспрашивала,просила.И эрудиты головой кивали: «Техника!..»Неэрудиты выражались проще: «Сила!..»А я надоедал:– Играй, играй, наигрывай!Играй что хочешь. Что угодно. Что попало…Из тучи вылупился дождь такой наивный,как будто в мире до негодождейне падало…Играй, играй!Деревья тонут в странном лепете…Играй, наигрывай!..Оставь глаза открытыми.На дальней речке стартовали гуси-лебеди —и вот, смотри, летят,летят и машут крыльями…Играй, играй!..Сейчас в большом нелегком городеесть женщинавысокая, надменная.Она, наверное, перебирает горести,как ты перебираешь струны.Медленно…Она все просит написать ей что-то нежное.А если я в ответ смеюсь —не обижается.Сейчас выходит за порог. А рядом — нет меня.Я очень без нее устал.Играй, пожалуйста…
Гитара ахала. Брала аккорды трудные,она грозила непонятною истомою…И все,кто рядом с ней сидели, были струнами.А я был —как это ни странно —самой тоненькой.
«За тобой через года…»
