Людмила Мартьянова - Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 1

12

Единых тайн двугласные уста,Мы бросили довременное семяВ твои бразды, беременное Время, —Иакха сев для вечери Христа;

И рдяных роз к подножиюКреста Рассыпали пылающее бремя.Так в пляске мы на лобной выси темя,На страшные в венках взошли места.

Безвестная сердца слияла Кана,Но крестная зияла в розах рана,И страстный путь нам подвиг был страстной, —

И духом плоть, и плотью дух – до гроба,Где, сросшись вновь, как с корнем цвет родной,Себе самим мы Сфинкс единый оба.

13

Себе самим мы Сфинкс единый оба,Свой делим лик, закон свершая свой,Как жизнь и смерть. Мой свет и пламень твойКромешная не погребла чащоба.

Я был твой свет, ты – пламень мой.Утроба Сырой земли дохнула: огневойРосток угас... Я жадною листвой,Змеясь, горю; ты светишь мной из гроба.

Ты ныне – свет; я твой пожар простер.Пусть пали в прах зеленые первиныИ в пепл истлел страстных дерев костер —

Впервые мы крылаты и едины,Как огнь-глагол синайского куста;Мы – две руки единого креста.

14

Мы – две руки единого креста;На древо мук воздвигнутого ЗмияДва древние крыла, два огневые.Как чешуя текучих риз чиста!..

Как темная скрижаль была проста!Дар тесных двух колец – ах, не в морскиеПурпурные струи! – огня стихия,Бог -дух, в твои мы бросили уста!

Да золото заветное расплавитИ сплавит вновь – Любовь, чье царство славитДубравы стон и пылкая смола!..

Бог-дух, тебе, земли Креститель рдяный,Излили сок медвяный, полднем пьяный,Мы, два грозой зажженные ствола.

Весна 1909

Париж

Е. С. Кругликовой

Fluktuat nec mergitur[17]

1

Обуреваемый Париж! Сколь ты священ,Тот видит в облаке, чей дух благоговеетПред жертвенниками, на коих пламенеетИ плавится Адам в горниле перемен.

То, как иворий, бел, то черен, как эбен, —Над купиной твоей гигантский призрак реет.Он числит, борется, святыни, чары деет...Людовик, Юлиан, Картезий, Сен-Жермен —

О, сколько вечных лиц в одном лице блистаетМгновенной молнией! – Моле, Паскаль, Бальзак...И вдруг Химерою всклубится смольный мрак,

И демон мыслящий звездой затменной тает:Крутится буйственней, чем вавилонский столп,Безумный легион, как дым, безликих толп.

2

Кто б ни был ты в миру, – пугливый ли отшельник,Ревнивец тайных дум, спесивый ли чудак,Алхимик, некромант или иной маньяк;Пророк осмеянный, непризнанный свирельник, —

Перед прыжком с моста в толпе ль снуешь, бездельник,Бежишь ли, нелюдим, на царственный чердак, —Мелькнет невдалеке и даст собрату знакТакой же, как и ты, Лютеции насельник.

Всечеловеческий Париж! В тебе я самТаил свою любовь, таил свои созданья,Но знал консьерж мой час стыдливого свиданья;

В мансарде взор стремил сосед мой к небесам;Двойник мой в сумерках капеллы, мне заветной,Молился пред моей Мадонной неприметной.

2—3 ноября 1915

Памяти Скрябина

1

Осиротела Музыка. И с нейПоэзия, сестра, осиротела,Потух цветок волшебный у пределаИх смежных царств, и пала ночь темней

На взморие, где новозданных днейВсплывал ковчег таинственный. ИстлелаОт тонких молний духа риза тела,Отдав огонь источнику огней.

Исторг ли Рок, орлицей зоркой рея,У дерзкого святыню Прометея?Иль персть опламенил язык небес?

Кто скажет: побежден иль победитель,По ком, – немея кладбищем чудес, —Шептаньем лавров плачет муз обитель?

2

Он был из тех певцов (таков же был Новалис),Что видят в снах себя наследниками лир,Которым на заре веков повиновалисьДух, камень, древо, зверь, вода, огонь, эфир.

Но между тем как все потомки признавались,Что поздними гостьми вошли на брачный пир, —Заклятья древние, казалось, узнавалисьИм, им одним опять – и колебали мир.

Так! Все мы помнили – но волил он и деял.Как зодчий тайн, Хирам, он таинство посеял,И Море Медное отлил среди двора.

«Не медли!» – звал он Рок, и зову Рок ответил.«Явись!» – молил Сестру – и вот пришла Сестра.Таким свидетельством пророка Дух отметил.

1915

Дмитрий Мережковский

Дома и призраки людей —Все в дымку ровную сливалось,И даже пламя фонарей В тумане мертвом задыхалось.И мимо каменных громад Куда-то люди торопливо,Как тени бледные, скользят,И сам иду я молчаливо,Куда – не знаю, как во сне,Иду, иду, и мнится мне,Что вот сейчас я, утомленный,Умру, как пламя фонарей,Как бледный призрак, порожденныйТуманом северных ночей.

1889

Константин Бальмонт

Памяти А. Н. Плещеева

Сонет

Он был из тех, кого судьба велаКремнистыми путями испытанья,Кого везде опасность стерегла,Насмешливо грозя тоской изгнанья.

Но вьюга жизни, бедность, холод, мглаВ нем не убили жгучего желанья —Быть гордым, смелым, биться против зла,Будить в других святые упованья.

Держал он светоч мысли в черный день,В его душе рыдания звучали,В его строфах был звук родной печали,

Унылый стон далеких деревень,Призыв к свободе, нежный вздох приветаИ первый луч грядущего рассвета.

1893

Колокольный звон

Сонет

Как нежный звук любовных словНа языке полупонятном,Твердит о счастьи необъятномДалекий звон колоколов.

В прозрачный час вечерних сновВ саду густом и ароматномЯ полон дум о невозвратном,О светлых днях иных годов.

Но меркнет вечер, догорая,Теснится тьма со всех сторон;И я напрасно возмущен

Мечтой утраченного рая;И в отдаленьи замирая,Смолкает колокола звон.

1894

Из книги «Под северным небом»

Лунный свет

Сонет

Когда луна сверкнет во мгле ночнойСвоим серпом, блистательным и нежным,Моя душа стремится в мир иной,Пленяясь всем далеким, всем безбрежным.

К лесам, к горам, к вершинам белоснежнымЯ мчусь в мечтах, как будто дух больной,Я бодрствую над миром безмятежным,И сладко плачу, и дышу – луной.

Впиваю это бледное сиянье,Как эльф, качаюсь в сетке из лучей,Я слушаю, как говорит молчанье.

Людей родных мне далеко страданье,Чужда мне вся Земля с борьбой своей,Я – облачко, я – ветерка дыханье.

Зарождающаяся жизнь

Сонет

Еще последний снег в долине мглистойНа светлый лик весны бросает тень,Но уж цветет душистая сирень,И барвинок, и ландыш серебристый.

Как кроток и отраден день лучистый,И как приветна ив прибрежных сень.Как будто ожил даже мшистый пень,Склонясь к воде, бестрепетной и чистой.

Кукушки нежный плач в глуши леснойЗвучит мольбой тоскующей и странной.Как весело, как горестно весной,

Как мир хорош в своей красе нежданной —Контрастов мир, с улыбкой неземной,Загадочный под дымкою туманной.

Август

Сонет

Как ясен август, нежный и спокойный,Сознавший мимолетность красоты.Позолотив древесные листы,Он чувства заключил в порядок стройный.

нем кажется ошибкой полдень знойный,—С ним больше сродны грустные мечты,Прохлада, прелесть тихой простотыИ отдыха от жизни беспокойной.

В последний раз пред острием серпаКрасуются колосья наливные,Взамен цветов везде плоды земные.

Отраден вид тяжелого снопа,А в небе – журавлей летит толпаИ криком шлет «прости» в места родные.

Сентябрь

За утром преждевременно студенымИюльский полдень в полдень сентября.В лесах цветет древесная заряРубиново-топазным перезвоном.

Чу! Гончие бегут лесистым склоном,Разливным лаем зайцу говоря,Что косвенным прыжком метаться зря,Что смерть прошла над тайником зеленым.

Обрызган охрой редкий изумруд.Шафранные ковры затрепетали,И лисьим мехом выкрасились дали.

Излом всех линий в сети веток крут.«Туда! Туда! Ото всего, что тут!» —Отчаливая, птицы прокричали.

1923

Смерть

Сонет

Суровый призрак, демон, дух всесильный,Владыка всех пространств и всех времен,Нет дня, чтоб жатвы ты не снял обильной,Нет битвы, где бы ты не брал знамен.

Ты шлешь очам бессонным сон могильный;Несчастному, кто к пыткам присужден;Как вольный ветер, шепчешь в келье пыльной,И свет даришь тому, кто тьмой стеснен.

Ты всем несешь свой дар успокоенья,И даже тем, кто суетной душойИсполнен дерзновенного сомненья.

К тебе, о царь, владыка, дух забвенья,Из бездны зол несется возглас мой:Приди. Я жду. Я жажду примиренья!

Из книги «В безбрежности»