Юнна Мориц - По закону – привет почтальону

Чего и сколько

РЕМА

Кто всё успел, тот зря потратил время,Блаженной праздности угробив Божий дар.Есть небо с облаками в теореме,Где над земным летит воздушный шар.

И никаких в том небе доказательств,Что надо жить, не в облаках паря,А всё успеть по части ательств-ятельств…Кто всё успел – потратил время зря.

Уж если тема, так должна быть рема,Она же – новость, проще говоря.Кто всё успел – классическая тема,А рема – что потратил время зря.

Три яруса рабов гребут в триремеКрушить триеру – копию свою…Кто всё успел, тот зря потратил время,А Клеопатра предпочла змею.

* * *Читателю сердце кровавить?Пытать его душу огнём?Отличное дело!.. Но я ведьТакой не осилю подъём.

Куда мне до этой горячки,До этих глубинных корней, —Охотничьи будут собачкиНамного меня посильней.

Они, свою дичь сокрушая,Сведут её страхи под ноль,И в этом их будет большая,Большая культурная роль.

Такую большую создательНе дал мне, малютке, сыграть.Прости, не могу, мой читатель,Живьём с тебя кожу содрать!..

Прости, что не будешь от болиОрать, изгибаясь дугой.Прости, что не сыплю я солиНа раны… Прости, дорогой!

* * *Эту девочку я написала пером на папирусе,Потом поливала её из лейки вином, —У неё от вина розоватые крылья вырослиС туманной подпалиной на одном.

И улетела она от меня, как птица,Жить в европейском замке, в стекле и в рамке.Когда у нас дождь со снегом, она мне снится,Пахнущая вином и окном шарманки.

ТАКОЕ СУЙЩЕСТВО

Такое Суйщество, оно суётся всюду,И дышит, и глядит из всех щелей и створок,Оно изумлено, в нём – ворох оговорокИ каждая свежа, как подобает чуду.

Такое Суйщество, – когда оно пылает,Засунув с головой себя в горячку гриппа,Известно мне одной, ромашка где и липа,И сколько одеял душа его желает.

Такое Суйщество когда плывёт налевоИ остаётся там, письмо в бутылку сунув,Известно мне одной, как выглядит рисунокС портретом Суйщества на лодочке напева.

ГОРЕЛОЙ СПИЧКОЙ

Хороша приморская таверна,Невод, бредень зыблются в углах,Здесь бинокли плавают Жюль Верна,Странствующий молится феллах.

Я забыла – кто я и откуда,Как зовут растенье тамариск…Жарится на кухне барракуда,Рыба-зверь для тех, кто любит риск.

Я не ем таких произведений,Пусть они снимаются в кино,Где круги с глазами привиденийКрасят дев и сковородок дно.

Моё дело – лёгкое, как телоИскры ниоткуда в никуда,Искры почерк, искренность предела,Почтальон блаженства и стыда.

Вот горелой спичкою рисуюПоцелуя хитрую лису, —Между строк похожа на лису яВ том лесу, где ты целуешь всю.

* * *Мои прекрасные морщины,Седые волосы вот эти, —Такие любят их мужчины,Такие женщины и дети!..

Мои мешочки под глазами,Судьбы неслабые примочки,Очков чудесное сползанье,Когда пишу я эти строчки,

Мой нос, мой Сирано и Данте,В стране лица, в стране столетий, —Такие любят их таланты,Красавцы, юноши и дети!..

Мозгами надо повредиться,Таких любовников бросая, —А то могла бы вновь родиться,Поэтка, ласточка босая.

ЧТЕНЬЕ С ВЫРАЖЕНЬЕМ

Рыдая, клокотать слезами и хвататьсяЗа горло и за грудь, как при смерти больной, —Быть может только так должны стихи читаться,Но только не стихи, написанные мной.

Моя живая боль, моя сквозная ранаТаятся глубже дна и выше облаков.Тревога – есть волна космического плана,Так много до меня проплывшая веков,

Ничто не утолит её магнит и тягу —Раскачивать, сжимать, захлёстывать и влечь.Мы ей благодаря изобрели бумагу,Вино, и колесо, и всё, что входит в речь.

Завывкой чаровать и глазками пытатьсяВылазить из орбит, и брызгаться слюной, —Быть может, только так должны стихи читаться,Но только не стихи, написанные мной.

О да, трудней всего мне воздухом питаться,Со свистом я дышу, и голос мой продрог, —Со свистом и должны стихи мои читаться,Как свежая листва, как воздуха поток.

Тут свищет мой запрет на «чтенье с выраженьем»,На этот страшный сон в брильянтах мертвеца.Вот на какой балде читателя мы женим —На завыванье чар под маскою лица!..

Завывкой чаровать и глазками пытатьсяВылазить из орбит, как призрак заводной, —Быть может, только так должны стихи читаться,Но только не стихи, написанные мной.

* * *О боли – ну что вам сказать? – о боли,О том, как лётчики нас бомбили,О том, как дети пылали в поле,Вертясь волчком!..О том, как ставит тебя на счётчикОбученный этому делу лётчик —Посланец какой-нибудь «доброй воли»,И вот он сбит, и пылает в поле,Вертясь волчком!..

О счастье – ну что вам сказать? – о счастье,О том, как белые медсанчастиНебесных ангелов, крыльев белых,Берут детей —Беззвучно, мглисто, в больничку рядом,За так, задаром, как снег над садом,Как свет любви в неземных пределах,А лётчик сбит, и – костёр горелыхЕго костей…

О духе – ну что вам сказать? – о духе,О том, что подвергнуть его разрухеТехнически просто, всё дело – в ухе,Запустят слух,Что мелочь Истории – эти дети,А лётчик зачистил бы джунгли эти,Он сбросил бы счастье туда в пакете,Свободу в мешке и еду в горшке,В своём исключительно высшем духеРазвёл бы расцвет на твоей разрухе,Технически просто, всё дело – в ухе,Запустят слух и угробят духПосланцы какой-нибудь «доброй воли» —Их свет зажёгся, а твой потух!..

* * *Когда я слышу, что на той войнеНам лучше было сдаться той стране,Чьи граждане богаче нас намного,

Я благодарна, что по воле БогаТогда не ваши были времена,Была не вашей та страна и та война.

Теперь – всё ваше. На своей войнеСвою страну сдавайте той стране,Чьи граждане богаче вас намного.

Я благодарна, что по воле БогаНи глазом, ни на ощупь не виднаМоя страна и в ней моя дорога,

Моя дорога и моя страна,Чьи граждане в любые временаСвободней всех, богаче всех – намного.

КРУГОВОРОТ ОРГАНИЗМОВ

Убивает, в тюрьму прибывает,Из тюрьмы выбываетИ вновь убивает.Убитые в землю положены,Защитники им не положены.

Убийца имеет праваНа сахар, жиры и крупу.Убитый имеет праваНа кости в гробу.

Убийца – хозяин всех гуманизмов,Судеб и организмов.Он пишет законные жалобы,Что проявить не мешало быГуманность к убийце несчастному,К страданью его ежечасному.

Убитые в землю положены,Жалобы им не положены,Посылки, записки, свиданья…Прав у них нет на страданья.Уж если действительность эту любить,Так лучше – убить,Чем убитым быть?!.

* * *Тут все больны неизлечимоВраньём, и лечит их Кощей.Не думать – главная причинаТут всех кошмаристых вещей.

У всех одна и та же тайна —Не думать ни о чём таком…И не задуматься случайно,Чтоб не погрязнуть целиком!

И Боже упаси подуматьО том, что видимость – не суть.Целуй дитя, чтоб мысли сдунуть,Отягощающие путь,

Сдувай с любимых эти мысли!..Трагичны лица обезьянНа некой мысли коромысле,Где от вранья никто не пьян.

* * *Блескучий – украинское словцо.Волна блескучая, блескучий свет в лицо,Зигзаг блескучей молнии над чащей,Звезда блескучая, блескучая лунаВ блескучей тьме колодезного дна,Где места нет материи блестящей.

Дела блестящие, блестящий выход в свет,Блестящий вкус, блестящий дать ответ,Совет блестящий, вот блестящий случай,Успех блестящий и блестящий кругБлестящих связей и блестящих слуг, —Блескучая материя созвучий,Игра блестящая мистерии блескучей.

ОЗДОРОВИТЕЛЬНАЯ КАМПАНИЯ

Чтение книг вызывает наркотическую зависимость.Книги – причина многих смертельных болезней.Оградите детей от книжного дыма.Читайте книги в специальных для этого дела местах.Читая книги, вы подвергаете опасности окружающих.Требуйте в самолётах и ресторанахПосадочные места для нечитающих книги.Излечиваем от чтения книг за один сеанс.Отворот от чтения книг. Потомственный маг.Издание книг – под контрольпищевых и лекарственных стандартов.Не читайте книг во время беременности.От читающих книги рождаютсянеполноценные дети.Чтение книг – причина мутаций и многихнаследственных заболеваний.Рецидивы чтения книг опасны для общества.Чтение книг – заразно!В виде особого исключения, безнадёжно больнымразрешается чтение книг по рецепту врача.К 2015 году страна избавится окончательноот болезненной страсти к чтению книг.Наркотики слабой и средней тяжестименее опасны, чем пристрастие к чтению.Только у нас – карамель и пластырь,помогающие от чтения книг.Только наш в пакетиках «Сладкий сон»помогает от чтения книг на ночь.Никогда не читайте книгна ночь и натощак.Вступайте в ДОК —в Добровольное Общество Книгофобов.Вам помогут опытные специалистыМеждународного класса,с дипломами самых престижных университетов.Берегите своё здоровье, избавляйтесьот вредных привычек.Если тяга к чтению неодолима,вам помогут в стационаре, —круглосуточное дежурство хирургов,лазерная методика удаления прочитанных книг.Лечитесь! В России так много читали,потому что не было колбасы!

* * *Я – не червонец, чтобы все меня любили,Не мясо, не одежда, не жильё.Вдыхая свежесть драгоценной книжной пыли,Со мной поэтствует античное жульё,

Все эти странники, разбойники, героиИ золотого похитители руна,Циклопы пьяные, лазутчики из Трои,Сирены, гидры, скотоложцы, вся шпана,

Уже воспетая щипковым инструментомИ всеми связками поэтствующих волн,Чтоб на углу, с античным встретившись клиентом,Поймать тот ветер, тот безумный произвол,

Который с новым возвращается уловомБессмертных типов невозможной красоты,Так нагло дышащей поэтствующим словомПод вечной пылью, чьи пульсируют пласты.

ГЕРОЙ И ВЕСТНИК

Влетает вестник, ужас подан,А хор, поющий дифирамбы,Не знает, что с его приходомВ мозгах героя гаснут лампы.

«Давай!» – кричит герою воздух.«Не смей!» – кричат ему печёнки.У вестника – шпион на звёздахИ голос будущего с плёнки.

Герой поступки совершает,Он обречён, судьба такая…А вестник только возглашаетСудьбу, – никак не поступая.

Герой убит, а вестник хрупок.И на поклон выходят вместеГерой, убитый за поступок,И комментатор этой вести.

Они вдвоём напьются в доску,Им будет море по колено…Они вдвоём вольются в сноску,Чья прелесть жуткая мгновенна.

* * *Здесь были воры, спёрли – да не всё!..Хоть в колдовскую завернись рогожу,Нельзя украсть фортуны колесо,А также прикарманить искру Божью.

Ворованное – нынче самый шик,Такая в моде доремифасолька,Что посвящённый раскусить спешит —Кто у кого украл, чего и сколько.

Покража стала запросто игройИ повседневной пищей интеллекта.И, уходя, ты настежь дверь открой,Чтоб вор ходил, как транспорт вдоль проспекта.

По-всякому приманивай ворьё,Подбрасывай блестящие вещицы.Украсть не смогут имя лишь твоё —Куда им с этим именем тащиться?..

ЧЕГО И СКОЛЬКО

Пора, мой друг, пора, роняет лес,Редеет туч, душа не помнит тела,Спи, быль, любить иных – тяжёлый крест,В саду до пят Земфира охладела,Идёт безногий в синема, зима,Крестьянин, торжествуя… Здрасьте, здрасьте,Фонарь, аптека, горе от ума, —Пора, мой друг, в порыве сладострастьяЧугунной гирей расшибать тома,И орден, бриллиантовый весьма,Назвать – «Звезда пленительного счастья»!..

Пора лишиться чувств и не спеша,С бесстрастностью подробных наваждений,Длить удовольствие, круша и потрошаВеликолепие – о, да! – произведенийКлассических, чья вечность на слухуИ временно сдаётся новосёлам,Поскольку, превращаясь в требуху,Вовсю работает наркотиком весёлым —Там, где Шаляпин подковал блохуИ самовар опохмеляется рассолом.

* * *А в пять утра такая синь,Такая зелень, столько птиц!..Колёса спят, и спит бензин,И спицы спят в колёсах лиц.

И спицы спят в мотках водиц,Чья пряжа спуталась в путиМеж бань, базаров, школ, больниц, —Водой валяйся и блести!

Пока не грянула жара,Пока не встала пыль столбомИ грубой жизни кожураНе появилась на любом, —

Тут в пять утра такая синь,Такая зелень в пять утра,Что мы, как яблоки, висимВ раю, где съели нас вчера.

Адам и Ева, говорю,Вкусили яблок день назад,Но те же яблоки в раюНа той же яблоне висят.

ВНЕШНИЙ ВИД

Вечерней пыли плаванье и поисккого-то в летнем воздухе… Гудитжелезная дорога, окна в поездсадятся, вид их грязен и сердит.

С большим достоинством коза пережидаетпрепятствие, чтоб рельсы пересечь,пока дитя шутя её бодает,свою тем самым развивая речь.

Сиреневая пыль порозовела, —закат всех ближе к сладости стыда,всех ближе пыль к сиянию предела,где внешний вид исчезнет навсегда.

* * *Пока не требует поэтаБольшой общественный бульон,Поэт в себе таскает это,И сам себе он – почтальон.

Волненья тайные питая,Он пишет сам себе и шлёт,Он сам – тире и запятая,Конверта с маркой переплёт.

Он сам – с ключом почтовый ящик,Из тьмы которого гребя,Глаза на письма он таращит,Читая вести про себя.

Вот так под кустиком зелёнымТоски, не понятой умом,Он засыпает почтальоном,А просыпается письмом.

Потом в общественном бульонеОн может только утонуть, —Поэт, который в почтальонеК себе и к Богу держит путь…

* * *Я попала на лист ожидания,Это было в аэропорту,В той особой среде обитания,Где погода подводит черту.

Но, когда в самолётики первыеСтали граждан по списку вселять,Надо было железными нервамиВ этот список себя просверлять.

Говорю, пропади оно пропадом,Мой билет не на эту комедь,Не с моим историческим опытомНа листе ожиданья сидеть,

На листе пожиранья бесстыжегоМоих суток, недель и веков.И такие я скорости выжала,Что по списку пошла облаков, —

Мне понравилось!.. Я на свиданияТолько так успеваю, о да,Только так!.. На листе ожиданияОблака не стоят никогда.

* * *А я имею право не хотетьТого, в чём было мне отказано. И впредьВы мне не предлагайте эти блага,Ни под каким я видом не приму,Они – отрава сердцу моему,В котором живы честь, любовь, отвага.

Зато ни в чём не отказал мне Бог,И Божий дар никто отнять не мог, —Мои права защищены небесно.Благодаря такой защите прав,Имею право не хотеть отрав,Чья сладость мне предложена любезно.

ТРЕТЬЯ РУКА

Эту замечательную рукуЯ давно хочу нарисовать.Эту нарисованную рукуКой-кому я буду подавать…

Эту замечательную рукуМыть не надо мылом и водой.Подавать я буду эту рукуТем, кто промышляет клеветой.

Эту замечательную штукуНегодяям буду подавать.И, почуяв спрос на эту руку,Станут с блеском ею торговать!

С этой нарисованной рукоюСтанут всюду граждане ходить.Разве нам изделие такоеНе пора давно производить?

Эту замечательную штукуЗаграница купит!.. Всем к лицу —Завести такую третью рукуИ подать при встрече подлецу.

* * *Поэзии божественная стружкаК себе взяла ребёнка на ночлег.Он сладко спит, и с ним – его игрушка,Его старушка, белая как снег.

Июльский зной, горят леса, болота,Струится дым по улицам ночным.Игрушка цвета парусного флотаИдёт облиться душем ледяным.

Ей триста лет, и вся она – из тряпки,У ней на спинке – крылья стрекозы,И триста лет мозги у ней в порядке,Где сти-хи-хи живут, расска-зы-зы…

Она ребёнку шелестит на ушко:– Прекрасен этот нежный человек!Я сладко сплю, я вся – его игрушка,Его старушка, белая как снег.

* * *Звёздчатой ночи окрас,Звёздчатой речи словаПлавают лодки внутри,Мориц волнуется – раз,Мориц волнуется – два,Мориц волнуется – три…

Лодки мерцающий глаз,Волны, трава, острова,Вздрогни, душа, и замри,Мориц волнуется – раз,Мориц волнуется – два,Мориц волнуется – три…

Начисто опыт сотри,Голые мы существа,Голые – это про нас,Мориц волнуется – два,Мориц волнуется – три,Мориц волнуется – раз…

* * *Вообразить нельзя, что львиный бытУкрасят человеческие шкуркиИ пьяный лев на этих шкурках спит,Гася об эти головы окурки!

Лев просто съест. Но, голод утолив,Заложников не станет брать зубами.Он не настолько всё-таки труслив,Чтоб запасаться пленными рабами

И жрать своих, создав такой колхоз,Где львы разводят львов… Он – царь в натуре,И власть над миром – не его психоз,И он не спит на человечьей шкуре.

* * *Право силы перевесило,Право силы перемстило,Чем себя же обалбесило,И себя же опустило.

Почти без боя – почти взяли.Почти без боя – почти сдали.Почти любое…

Цивилизация культуре не равна,Культуру грохнет бомбами онаИ обретёт развалины культуры,Как приз победы над бессильем этой дуры,Которой изменили все войска…Цивилизация культуре так близка,Что всю растащит – до последнего куска!Но всех подлей – войска продажные культуры.

Право силы перевесило,Право силы перемстило,Чем себя же обалбесило,И себя же опустило.

Почти без боя – почти взяли.Почти без боя – почти сдали.Почти любое…

За это «почти»Люблями плати, люблямиЖаворонку над полями,Который висит не в раме.

ДУХОВКА

Да бросьте, господа!.. Засилье масскультуры,Цинизма торжество, упадок чистых сил?!.Вы – духовенство той духовной диктатуры,Которую сам чёрт величьем оросил.

Духовности рецепт – вот адская отрава,Под видом чистых сил навязывать враньёНапыщенных пустот!.. Намного чище славаОторвы и шпаны, – танцульки и пеньё.

Духовности полны воинственные спеси,Но песни их скучны, а лица их страшныСерьёзностью, с какой в помпезном мракобесьеОни духовно зрят, чистюли сатаны,

Чистюли сатаны, глядят они брезгливо,И моют вам мозги, и пудрят – будь здоров!Избави боже нас от этого разливаДуховности для кур съедобных и коров.Я – несъедобна, нет!.. Не член я коллектива,Что весь в духовку влез духовных поваров!..

* * *В тысячелетье, нефтяном и газовом,Обманок потребляя чудеса,Душа трепещет в теле одноразовом,Как в банке перевёрнутой оса.

Возможности таятся необъятныеДля тех, кто крутит карусель войны,Их чувства – исключительно приятные:Азарт победы, вкус чужой страны,

Трофеи, феи в стойле победителей,Адреналина полный мемуар, —Для золотого миллиарда зрителейПрекрасен очистительный кошмар!..

Слова какие – миллиард, миллениум,За ними – чувство собственной цены,Присущее грядущим поколениям,Чьи предки крутят карусель войны,

Где не лошадки расписные кружатся,Где абсолютно счастлив идиот.Душа трепещет, тело ест и тужится,Поэзия ответов не даёт.

* * *Душа незрима, ей-то что за делоДо ужасов, наглядных, как пособие?..За ней охотясь, убивают тело, —И в том его значение особое,

Его способность явно и на ощупьЖивой материей присутствовать в материи,Где все едят друг друга, дышат, ропщут,Ликуют, прибыль извлекая из потери.

Душа незрима, ей на худший случайДана возможность улетучиться из плоти,Из вечной жертвы, отдающей свет летучийДуше – как топливо в космическом полёте.

Полотна вьюги серебрятся в снежной дымке,Где дышит пламя непроглядной поволокиИ вечной жертвы отпечаток на простынке,На ткацкой нити, на основе и утоке…

* * *Этот маленький серенький льётсяНа железные шляпочки крыш…Хорошо ли, бутылка, плывётся,Что губами письмо шевелишь?

Хорошо! – отвечает бутылка,Проплывая в дожде за окном,И стеклянная эта кобылкаВся прозрачна меж пробкой и дном.

В ней записка плывёт дорогая —Дорогой её шлёт дорогой,И, глазами в бутылке моргая,Она свёрнута трубкой тугой.

Бульки блямкают, дождик клюётся,Многим здесь не живётся – темно!..Этот маленький серенький льётсяИз небесного в наше кино.

ВОТ ЧТО

У древних римлян предки были итальянцы,Они ходили часто в баню и в Сенат,А у гетер они учились делать танцы,И там росли маслины, овцы и шпинат.

У них сначала были грубые манерыМужланов тёмных и похабной солдатни,Но древнегреки показали им примеры,Как делать мифы, проводя культурно дни.

И моментально древнеримляне укралиУ древнегреков эти мифы, кругозор,Их эпос, лирику и прочие детали,Чтоб ликвидировать манер своих позор.

Таким вот образом культурные урокиРождают классику в общественных кругах,Но и классические шашни, и порокиИдут из классики на собственных ногах.

И пусть идут!.. Зато всех меньше врёт античность,Где воспевается политика боговИ почитается божественною личность,Успех имеющая даже у врагов.

Во всяком случае, сегодня в моде глянцы,Петляющее время, конопля…У древних римлян предки были итальянцы,Такая времени свивается петля.

И за углом ночная светится аптека,Рецепт заходит, чтоб латынь свою прочесть, —А значит, есть ещё симптомы человека,Симптомы человека – всё, что есть…

* * *Есть ложной памяти насильственный паёк,набор продуктов психопропаганды:отец вас трахал?.. разве не прилёгон вас обнять, когда пылали гланды?..вас в голом виде не купала матьи не сажала на горшок с подтиркой?..вам не хотелось всю её пойматьи трахнуть, а потом поджечь с квартиркой?..

Такая техника, такие психвойскаведут зачистку наших территорий,что вскоре не останется кускаживого чувства… Чистый крематорий.Постлюди – после и взамен людей —сварганят миф об этом или комикс.А ты, моя душа, не холодейи улыбайся, с правнуком знакомясь.

ШТОПАНАЯ КОФТА

В Арктике купила я в то летоКофту путешественного цветаИз хлопчатой нити, плотной вязки,С запахом станка, челночной смазки.

Кофта – скандинавское словечко:Платье с укоротом на застёжке,Краткая одежда человечка…В этой путешественной обложке,

Обретённой то ли на Ямале,То ли на Таймыре, где поймалиПьяный айсберг и морского волка, —В этой кофте есть для писем щёлка…

Связанная в Африке вещицаВ Арктике нашла меня в то лето,Чтоб над пьяным айсбергом светитьсяПтицей путешественного цвета.

Во втором поймав тысячелетьеВ Арктике такую африканку,Я люблю сегодня на рассветеШтопаную эту хулиганку!..

Там, где щёлка у неё для писем,Почту шлёт мне дивная надежда,Что каким-то чудом мы зависимОт того, как носит нас одежда.

* * *В алтайских травах полыхают маки,Звенит источник дужкой по ведру,Тюльпаны, как бегущие собаки,Волной атласной льются на ветру!..

Твои глаза раскосы, вкусы тонки,Шафраном твой благоухает плов,Где пальчики и пальцы, как ребёнки —Тайком от всех, и обо всём – без слов.

Я знаю этих пальчиков коварствоИ этих пальцев разговор во тьме,Им не одно принадлежало царство,У них на языке – что на уме.

В лепёшку заворачивая листья,Твои струятся пальцы, как волна.Сейчас лизну я это мокрой кистью, —Художник пьян, действительность пьяна!..

ГЛАМУР ЗАБВЕНЬЯ

Боялся без вести пропастьВ столице медленных событий.Дразнил дряхлеющую власть,Боясь, что будет всех забытей.

Жил напоказ, держась в тени,Но в той тени пылало пеклоАмбиций, дамской толкотни,Где и мужская дружба крепла.

Там было общество, оноНасчитывало два десятка,Но всем казалось, что полноШирокой публики, так сладко

При мысли – навязать когда —Нибудь грядущим поколеньямСвой стиль, не знающий стыда,Свой жуткий страх перед забвеньем!..

Всё получилось, но подменДолгоиграющих колодаСдаёт по кругу прах и тлен,Гламур забвенья, масть болота,

Где можно без вести пропастьВ столице медленных событий,И надо красть кумиров масть,Боясь, что будешь всех забытей.

А памятников ремеслоУдорожает эти страхи,Держа забвения весло,Как штуку мебели на взмахе.

* * *Не бойся плохо выглядеть в гробу,Не бойся проиграться в пух и прах.Прожить чужую, не свою судьбу, —Быть может, это – самый страшный страх.

Судьбу чужую износить дотла,А от своей бежать на всех парах,Чтобы она тебя не догнала, —Быть может, это – самый страшный страх.

В своём лице не быть самим собойИ вдруг очнуться в неземных мирахНаедине с непрожитой судьбой, —Быть может, это – самый страшный страх.

Но плюс к тому у человека страх —Что не чужую прожил он судьбу,Не в той стране и не на тех ветрах,И будет плохо выглядеть в гробу.

РОЗЫ МАРАЗМА

Анна ДовлатоваСергея АхматоваИ Наймана губчатый Рейн —Наставники БродскогоИ Бутербродского,Пившего с Бродским портвейн.

В дни юбилея,Нанюхавшись клея,Розы впадают в маразм.Крыловская дедушка —Взрослая девушка —Из Роттердама Эразм.

Памятник едет,Он голый и бредит,Курит и пьёт, но здоров.В розах маразма —Призма оргазмаПублики, снявшей покров.

Памятник – нагИ является знаковым,Въедут в его котелокБулат ПастернакС Окуджавой Булгаковым,Бабель, которая – Блок.

Драться им не с кем,В каждой из келийРозы впадают в ампир.Марк Достоевский,Фёдор Аврелий,Пушкин, который – Шекспир.

СТРАШНО СКАЗАТЬ

А больше всего мне нравится,Что я не хочу вам нравиться,Что я не должна вам нравиться,Что я вам должна не нравиться,И это – мой главный долг,Его отдавать мне нравитсяВовремя, без поблажек,И этот мне долг не тяжек,Он – мой натуральный шёлк.

И больше всего мне нравится,Что больше всего вам нравитсяКак тонко я суть ловлю,Когда не хочу вам нравиться!..Повтора я сок давлю,Что я не должна вам нравиться,И я вам должна не нравиться,И с этим блестяще справитьсяМогу, как никто другой!..Тут все обожают нравиться,Кто нравится – тот и славится.Но больше всего вам нравится,Что я не хочу вам нравиться —И нету такой другой.

ИЗ ЦИКЛА «НЕ ДЛЯ ПЕЧАТИ»

1Когда идёт Россия на уступки,Ей череп разбивают молотком —На деньги стран, желающих разрубкиРоссии, не съедобной целиком.

Смолоть зерно судьбы и стать мукою,Утратить путь божественный зерна?!.Тогда весь мир оставит нас в покоеИ вся правозащитная шпана.

Не дай смолоть им нашу силу волиИ сделать корм из наших отрубей,Не дай, судьба, очнуться нам в помоле!..И ты, Поэтка, вкусной быть не смей.

2С ней не сравнится ни одна страна:Она швыряла атомные бомбы, —Точнее, на Земле она однаШвыряла эти атомные бомбы.

Другие страны смели их иметь,Но никогда использовать не смели.Вопрос решая, – сметь или не сметь? —Всех победили те, кто сметь сумели.

Быть иль не быть? – вопрос, который впредьОдна страна за весь решает глобус.Кто не посмел ковбойски озвереть,Тот жутко опоздал, самоугробясь

Гуманных предрассудков ерундой,Не смея преступить черту запрета,Покончить с человеческой средойВ мозгах!.. Земли горячая котлета

Сжираема, и быстрая жратва —«Фаст фуд» рабов животного устройства.Я смею знать, что правда таковаИ у неё – убийственные свойства.

Где Макьявелли – гениальный змей?!.Нет Возрожденья без такого змея.И ты, Поэтка, вкусной быть не смей,Об этих вкусах знать всю правду смея.

3Тирана не поймают никогда.Его страны несчастной городаУгробят бомбы гениев науки, —Чтоб осчастливить весь его народ,Гуманитарный рис влагая в ротПод бомб демократические звуки.

Тирана не поймают никогда.Он – дух, он – призрак, он – Герой ТрудаМистического!.. В пойманном он видеНеуловим, как воздух, как вода,Как, в целом, обитания среда, —Как бред… Ловите этот бред, ловите!..

Тирана не поймают никогдаИ не убьют, убив… Он никудаНе денется, в его устройстве странномТакой большой скрывается секретДля маленькой компании, чей бредЕго питает и питается тираном.

4Хорошо сидеть на веткеИ чирикать с высоты,Когда трудится в разведкеГений чистой красоты.

Он начистит всем паяльник,Как великий Мойдодыр,Умывальников начальникИ мочалок командир.

Террористов он помоетИ побреет их шутя, —То, как зверь, они завоют,То заплачут, как дитя:

Надо, надо умыватьсяПо утрам и вечерам,А нечистым террористам —Стыд и срам, стыд и срам!

Их научат автоматомПо-английски говорить.Буря небо кроет матом,Не даёт себя побрить.

Только птичку, птичку БожьюНе побреют никогда,Даже если иногдаЕсть у птички борода!

5Какие подлые злодеи,Какой свиноподобный сбродРаскочегарили идеиСвоих разбойничьих свобод!..

А мы глотали это чтивоИ поработали с душойНад воспаленьем коллективаМечтой о радости большой,

О справедливости великой, —И, получив такой наркоз,В бреду доверчивости дикойСтрану пустили под откос!..

Теперь, глазам своим не веря,Живём на зоне, где шпанаПриобрела свободу зверяИ святость воровского дна.

В итоге такова ценаЗа дар духовной похабели —За яд надежд на паханаИ зажигательные цели.

6А вы, нехорошие дядьки, ужасно плохие на вид,Всегда побеждаете в битвах под сильно вонючим ковром,Где ваши валяются уши, глаза и другой неликвид, —Умельцы такую харизму потом собирают ведром,Сливают в портретную яму, вправляют в портретную раму,Такую вот пишут Историю и делают нам Фукияму!..

7Заложники – это валюта светлого будущего.Кроме заложников, прочие деньги – мусор.Цены на всё исчисляться будут в заложниках.Пара обуви – триста заложников, например,За монету в четверть заложника – эскимо.

Годовая зарплата в сорок тысяч заложниковПовысит самооценку граждан среднего класса.Чеки, счета, долги, чаевые – в заложниках,Заложники – в банках, в карманах,В облигациях, в акциях…Самой крупной монетой будет, примерно,«Десять заложников».Самой крупной купюрой будет, примерно,«Пятьсот заложников».Прочие деньги в обменных конторахБудут меняться по курсу заложников.

Фальшивых заложников меньше намного,Чем фальшивого золота, фальшивых брильянтов,Фальшивых картин, мировых валют…Заложники – самые удобные деньги,Цена их растёт фантастически.Человечество ко всему привыкает:– Сколько стоит у вас капуччино?– У нас? Полтора заложника.

* * *Художница, моя подругаКупила дом в Европе югаИ вся мимозой заросла.Ей утром ноги лижет мореВ купальне, в спальне, в коридореИ ножки в комнате стола.

И так сверкально там, зеркально,Так ярко, так маниакальноТам торжествует веществоСияющих небес и плоти!..А здесь у нас – пожар в болотеИ дым отечества его.

Лети, хоть завтра, к тем мимозам!Но я живу, как под наркозом, —Огромный плавает альбомТакого дыма, где двуокийБелеет парус одинокийВ тумане Мориц голубом.

ИЗ ЦИКЛА «УХО ВАН ГОГА»

Не занимайся тем, за что не платят,Труды задаром станут лютым злом,Ты будешь клянчить хлеб, ночлег и платье,Тебя отправят в сумасшедший дом.

И в день твоей погибели животнойБрезгливо закопают – до поры,Когда цена на труд твой безработныйВзовьётся, как воздушные шары,

И станет знаменит невыносимоТоргующий знаток твоих чудес,И будет денег у него – что дымаВ той нищете, где ты на стенку лез.

Уймись, талант, не будь столь щедрым, гений,Не трать на краски свой последний грош!Твоё безделье будет сокровеннейИ праведней, чем сдача на грабёж.

Забей косяк, напейся, будь бездельникИ, на худой конец, в трактире пой,Где ты получишь и вина, и денег,И славы, и любви не столь скупой.

НА СЛУЧАЙ ОТРАВЛЕНИЯ НАДЕЖДОЙ

Как только дух бунтарстваДобьётся своего,Он духом станет барства —И больше ничего!..

И самый жуткий баринВыходит из того,Кто жутко был бунтарен —И больше ничего!..

И наглым духом барстваОн будет нагло смел, —Ведь пухом был бунтарства,Пока не поимел…

О барынях бунтарскихМолчу, молчу, молчу!..В стране кошмаров барских —Раздолье психврачу.

ТЁМНЫЙ ЗАЛ

1.Конечно, я – пристрастное лицо,мои оценки крайне субъективныи примитивны думанья о пользеи о вреде, о доблести и чести,о поклонении таким головорезам,как Македонский с дикою ордой,которые сработали на славу,развешивая трупы вдоль дорогна солнцепёках, чтоб гудела воньи подавляла дух сопротивленья, —не хуже кадра номер двадцать пять!..Опять же – феномен Наполеона,который взял бы запросто в Европуи нас, когда бы не мороз, Кутузов,пожары, партизанщина, глубинкаи русский дух, болтавший по-французски, —сейчас бы все мы были европейцы.Сдаваться надо, а не побеждать,тогда и нас навеки окультурят.Ну что она с издёвкой тут молотит?!.

2.– Ах, Боже, до чего же он красив!Пожалуйста, верните нам Дантеса! —Механику сказала виконтесса,В виду имея диапозитив.

Механик возвратил Дантеса профиль,И тёмный зал, где это шло кино,Дышал, как будто варится давноИ выкипает на плите картофель.

– Медальное лицо! Порода! Блеск!Очарованье благородной силы!..– Такого лю