Игорь Северянин - Полное собрание стихотворений

В саду фруктовом груши и черешни,

В оранжерее крупный виноград

И персики. И я, как инок, рад

Бродить средь них в день светозарно-вешний.

Под осень ал колючий барбарис,

Из узких ягод чьих готовим литры

Ликера, упоительные цитры,

И наши знатоки – один, Борис,

Нарциссов принц, и Александр, принц лилий,

Ему приписывают свойство крылий,

С чем даже я, из знатоков знаток,

Не стану спорить, пробуя глоток…

Итак, для твоего, голубка, взора

Я набросал окрестность замка Орро.

От нашей хижины в полуверсте,

Он виден из окна моей рабочей

Залитой светом комнаты, где очи

Фелиссы мне твердят о красоте!

1922

ЛУЧЕЗАРОЧКА

1

Сирень расцветала белая,

Фиолевая сирень.

И я, ничего не делая,

Пел песни весь Божий день.

Тогда только пол-двадцатого

Исполнилось мне едва,-

И странно ли, что листва

Казалась душе объятою

Дыханием Божества?

2

На дачи стремились дачники,-

Поскрипывали возы.

И дети, закрыв задачники,

Хранившие след слезы,

Ловили сачками бабочек

И в очере козерог,

И вечером у дорог

Подпрыгивала бодро жаба,

Чеканящая свой скок.

3

Мы жили у водной мельницы

И старенького дворца.

Салопницы и постельницы

Там сплетничали у крыльца.

Противные вы, сплетницы,-

Единственное пятно

На том, что забыть грешно.

Пусть вам, забияки-сплетницы,

Забвение суждено.

4

Была небольшая яхточка

Построена мужичком,

Не яхточка, а барахточка,

Любившая плыть вверх дном…

Была она лишь двухместная,

И, если в ней плыть вдвоем,

Остойчива под веслом;

Но третьего, – неуместного,-

Выкидывала ничком…

5

Моя дорогая Женичка

Приехала вечерком

И, наскоро три вареничка

Покушав, полубегом

Отправилась прямо на речку,

И я поспешил за ней,

В бесшумье ночных теней

Любимую Лучезарочку

Катая, прижать тесней.

6

…

7

Всю ночь мы катались весело,

Друг к другу сердца крыля.

Подруга моя повесила

Шаль мокрую у руля.

Ты помнишь? ты не забыла ли

Того, что забыть нельзя,

И что пронеслось, скользя?

Да, полно, все это было ли?

Расплылась воды стезя.

8

Любимая! самая первая!

Дыханье сосновых смол!..

Была не всегда жизнь стервою -

Твердит мне твое письмо,

Летящее в дни июльские,

Пятнадцать веков спустя

(Не лет, а веков, дитя!)

Чтоб дни свои эсто-мулльские

Я прожил, о сне грустя…

9

Пустяк, ничего не значащий,

Значенья полн иногда,-

И вот я, бесслезно плачущий,

Былые воздвиг года.

Лета вы мои весенние,-

На яхточке пикники,

Шуршащие тростники,-

Примите благоговение

Дрожащей моей руки.

10

Рука, слегка оробелая…

Былого святая сень…

Сирень расцветала белая,

Фиолевая сирень!

Как трогательны три вареничка,

И яхточка, и вуаль,

И мокрая эта шаль,

И ты, дорогая Женичка,

Чье сердце – моя скрижаль!

1922 г.

АПОФЕОЗ

Моя литавровая книга -

Я вижу – близится к концу.

Я отразил культуры иго,

Природу подведя к венцу.

Сверкают солнечные строфы,

Гремят их звонкие лучи.

Все ближе крест моей Голгофы

И все теснее палачи…

Но прежде, чем я перестану

На этом свете быть собой,

Я славить солнце не устану

И неба купол голубой!

Я жажду, чтоб свершали туры

Созвездья бурно над землей.

Я жажду гибели культуры

Ненужной, ложной и гнилой!

Я жажду вечного зеленца,

Струящего свой аромат.

Они звенят, литавры солнца!

Они звенят! Они звенят!

И в этом звоне, в этом громе,

И в этой музыке лучей

Я чувствую, как в каждом доме

Живой сверкает горячей!

1923 г.

МЕДАЛЬОНЫ

Сонеты и вариации о поэтах, писателях и композиторах

1. АНДРЕЕВ

Предчувствовать грядущую беду

На всей земле и за ее пределом

Вечерним сердцем в страхе омертвелом

Ему ссудила жизнь в его звезду.

Он знал, что Космос к грозному суду

Всех призовет, и, скорбь приняв всем телом,

Он кару зрил над грешным миром, целом

Разбитостью своей, твердя: “Я жду”.

Он скорбно знал, что в жизни человечьей

Проводит Некто в сером план увечий,

И многое еще он скорбно знал,

Когда, мешая выполненью плана,

В волнах грохочущего океана

На мачту поднял бедствия сигнал.

1926

2. АПУХТИН

Вы помните ли полуанекдот,

Своей ничтожностью звучащий мило,

Как девочка у матери спросила,

Смотря на вздутый недугом живот:

“Он настоящий дядя или вот,

Нарочно так?” – Мы, посмотрев уныло,-

По-девочкину, на его чернила,

Вопрос предложим вкусу самый тот…

Из деликатности вкус не ответит.

Но вы – вы, подрастающие дети,

Поймете, верю, чутче и живей

Красноречивое его молчанье.

Тебе ж, певец, скажу я в оправданье:

– Ты был достоин публики своей.

1926

3. АРЦЫБАШЕВ

Великих мало в нашей жизни дней,

Но жизнь его – день славный в жизни нашей.

Вам, детки, солидарные с папашей,

Да будет с каждым новым днем стыдней.

Жизнь наша – бред. Что Санин перед ней? -

Невинный отрок, всех вас вместе краше!

Ведь не порок прославил Арцыбашев,-

Лишь искренность, которой нет родней.

Людей им следовать не приглашая,

Живописал художник, чья большая,-

Чета не вашим маленьким, – коря

Вас безукорно, нежно сострадая,

Душа благоуханно-молодая

Умучена законом дикаря.

1927

4. АХМАТОВА

Послушница обители Любви

Молитвенно перебирает четки.

Осенней ясностью в ней чувства четки.

Удел – до святости непоправим.

Он, Найденный, как сердцем ни зови,

Не будет с ней в своей гордыне кроткий

И гордый в кротости, уплывший в лодке

Рекой из собственной ее крови.

Уж вечер. Белая взлетает стая.

У белых стен скорбит она, простая.

Кровь капает, как розы, изо рта.

Уже осталось крови в ней немного,

Но ей не жаль ее во имя Бога;

Ведь розы крови – розы для креста…

1925

5. БАЙРОН

Не только тех он понял сущность стран,

Где он искал – вселенец – Человека,

Не только своего не принял века,-

Всех, – требовательный, как Дон-Жуан.

Британец, сам клеймящий англичан,

За грека биться, презирая грека,

Решил, поняв, что наилучший лекарь

От жизни – смерть, и стал на грани ран.

Среди аристократок и торговок

Искал внутри хорошеньких головок

Того, что делает людей людьми.

Но женщины для песнопевца воли

Объединились вплоть до Гвиччиоли

В угрозу леди Лэмб: “Remember me”.[56]

1927

6. БАЛЬЗАК

В пронизывающие холода

Людских сердец и снежных зим суровых

Мы ищем согревающих, здоровых

Старинных книг, кончая день труда.

У камелька, оттаяв ото льда,

Мы видим женщин, жизнь отдать готовых

За сон любви, и, сравнивая новых

С ушедшими, все ищем их следа.

Невероятных призраков не счесть…

Но “вероятная невероятность” есть

В глубинных книгах легкого француза,

Чей ласков дар, как вкрадчивый Барзак,

И это имя – Оноре Бальзак -

Напоминанье нежного союза…

1925

7. БЕТХОВЕН

Невоплощаемую воплотив

В серебряно-лунящихся сонатах,

Ты, одинокий, в непомерных тратах

Души, предвечный отыскал мотив.

И потому всегда ты будешь жив,

Окаменев в вспененностях девятых,

Как памятник воистину крылатых,

Чей дух – неумысляемый порыв.

Создатель Эгмонта и Леоноры,

Теперь тебя, свои покинув норы,

Готова славить даже Суета,

На светоч твой вперив слепые очи,

С тобой весь мир. В ответ на эту почесть -

Твоя презрительная глухота.

1927

8. БИЗЕ

Искателям жемчужин здесь простор:

Ведь что ни такт – троякий цвет жемчужин.

То розовым мой слух обезоружен,

То черный власть над слухом распростер.

То серым, что пронзительно остер,

Растроган слух и сладко онедужен,

Он греет нас, и потому нам нужен,

Таланта ветром взбодренный костер.

Был день – толпа шипела и свистала.

Стал день – влекла гранит для пьедестала.

Что автору до этих перемен!

Я верю в день, всех бывших мне дороже,

Когда сердца вселенской молодежи

Прельстит тысячелетняя Кармен!

1926

9. БЛОК

Красив, как Демон Врубеля для женщин,

Он лебедем казался, чье перо

Белей, чем облако и серебро,

Чей стан дружил, как то ни странно, с френчем…

Благожелательный к меньшим и меньшим,

Дерзал – поэтно видеть в зле добро.

Взлетел. Срывался. В дебрях мысли брел.

Любил Любовь и Смерть, двумя увенчан.

Он тщетно на земле любви искал:

Ее здесь нет. Когда же свой оскал

Явила Смерть, он понял: – Незнакомка…

У рая слышен легкий хруст шагов:

Подходит Блок. С ним – от его стихов

Лучащаяся – странничья котомка…