Границы души - Александр Яковлевич Яшин
Багровым пологом накрыт,
А люди средь гранитных плит,
Среди деревьев и заборов
Уже устраивали быт.
Из ще́лей выползали дети,
В садах белели тут и там
Пеленки мокрые, как сети.
Раскинутые по кустам.
На табуретке у калитки
Осиротевший старичок
Свои немудрые пожитки
В железный прятал сундучок.
Спеша закончить до бомбежки,
Вся до бровей в муке бела,
У обгоревшего стола
Месила женщина лепешки
И тут же на костре пекла.
На выбитом из бочки днище
Кипел семейный самовар.
В него с родного пепелища
Щипцами подносили жар,
А той порой, грозя расплатой
Пришельцам из чужой земли,
Мужчины шли в военкоматы,
Вооружаясь чем могли.
5
Борясь с тоской и обидой,
Впадая порой в забытьё,
В отчаянной коловерти
Я видел само бессмертье:
Я русскую девушку видел.
Я не забуду ее.
В руках чемодан маленький,
В ремнях одеяло и валенки.
Не в меру тепло одета —
Чтобы побольше взять:
Платьев на ней штук пять
И шуба поверх жакета.
Она пробиралась на Волгу,
Чтоб перейти реку,
В щелях лежала подолгу,
Ползла, волоча кошелку
С продуктами по песку.
Но вышла на берег
и вздрогнула,
Глянула из-под руки,
С ужасом лоб потрогала:
Не было реки.
Стоном строку эту выстони!
Страшен девичий взгляд:
Раненые на пристани,
А пристани горят.
Дерево располыхалось,
Нефть по воде плыла,
Даже вода, казалось.
Вся в огне была.
Волны огонь качали —
Катеру не подойти.
Раненые кричали,
Но как их теперь спасти?
Девушка смотрит с ужасом:
Вот она — война!
«Вынести хватит ли мужества?..» —
Подумала она.
И бросилась к одному
В черном низком дыму,
Вытащила из пламени,
Лицо отерла ему.
Бросилась к другому,
Перенесла его к дому.
Чтобы жара не палила,
Пальто своим накрыла.
Не помнила, как раздала
Все, что о собой взяла…
Но стали снаряды рваться
В вагонах на пути.
Куда ей теперь деваться?
Решила отойти.
Нет, не за Волгу, — в город,
В город.
Назад.
В дым.
Надвое мир расколот —
Где же быть молодым?
Им надо быть на войне,
В схватке,
В дыму,
В огне.
Девушка с чемоданом
Вышла на бугорок.
Было уже не рано,
Сумрак на Волгу лег.
Если б кто пролил слезы —
Сама бы его уняла.
Просто, легко,
Без позы
Выпрямилась,
Пошла.
Только строга была,
Да чуть бледна была,
Да выше, чем обычно,
Голову несла.
Да, раз шагнув вперед,
Уже не глядела назад.
Резко очерченный рот.
Иссиня-черный взгляд.
И мне
никогда
не забыть,
Даже у гибели на краю,
Как девушка эта шла,
Как вскинула,
Подняла
Голову свою.
Так люди идут, чтобы победить
Или умереть в бою.
И если немцы меня возьмут
Раненым на краю села
И на расстрел меня поведут,
Я вспомню, как она шла…
Ночь. Не видать ни зги.
Сходит двенадцатый танк с конвейера.
Где-то близко-близко враги.
Кинет «катюша» огненным веером
Смерть через фронт,
И опять ни зги.
Утром,
едва занялся рассвет,
С Волги орудия заговорили.
Маршем по улицам
В клубах пыли
К фронту, на вспышки немецких ракет,
Части рабочие проходили.
Падают бомбы со всех сторон —
Не замедляет шаг батальон.
Взрыв листовое железо рвет,
Камин летят —
Батальон идет.
Рухнуло здание с ревом гулким —
Он пробирается переулком.
И отдается в сердце врага
Грохот рабочего сапога.
Кепки снимают бойцы батальона
У обгоревшего милого дома…
— Чей батальон?
— Заводского района.
— Кто ведет?
— Секретарь райкома.
Девушка с пристани подошла
К секретарю райкома:
— Здешняя я.
У вокзала жила.
В городе все мне знакомо.
Аней зовут…
— Ну что ж, становись,
Первой сестрою будешь.
Так начинают военную жизнь
Наши
русские
люди.
6
Не было места на берегу,
Не было здания в городе целом,
Где вы ворвавшемуся врагу
Смерть в глаза не смотрела.
Били его из груд кирпичей,
Из деревянных развалин,
Из обгоревших русских печей,
Из уцелевших спален.
Городом гнева стал Сталинград.
Каждый боец его — камнем.
Встал, не сгибаясь, русский солдат
Со сжатыми кулаками.
Встал над рекою русский моряк,
Гордый своею славой.
Вправо метнется надменный враг —
Бьет артиллерия справа.
Кинется влево — отпрянет назад:
Колют штыками слева.
Городом гнева стал Сталинград,
Городом нашего гнева.
Мы поклялись стоять до конца.
Видит весь мир — стояли.
Тридцать три рядовых бойца
Семьдесят танков сдержали.
И никогда не забудется, как,
Залитый бензином,
Факелом вспыхнув, какой-то моряк
Прыгнул на вражью машину.
Двадцать суток сидел другой
В черном подбитом танке,
Вел огонь одною рукой
По немцам на полустанке.
Верили:
Сможем врага сдержать,
Родине в том присягали.
Тот, кто не верил, — не мог бы стоять.
Мы до конца стояли.
Глянем на город — душа болит.
Немцам грозим:
— Погодите! —
В саже, в золе, он, родной, стоит,
Молит распятый:
«Мстите!»
Сказано было: ни шагу назад!
За реку нет переправы!..
Городом гнева стал Сталинград,
Городом нашей славы.
7
Больно смотреть, когда не дымят
На берегу заводы,
Изгородь сбита, цветник примят,
Лег костьми искалеченный сад,
Будто от непогоды.
Больно, когда из пробитой баржи
Нефть вытекает в Волгу,
К Каспию вспять,
В никуда бежит,
Рыбу сбивая с толку.
Летчики наши на запад пошли.
«Соколы, долетите!»
Наше проклятие понесли.
«Милые, донесите!»
Кто передаст, как рвались на врага
Волжские краснофлотцы?
Как им вода ни была дорога,
Вышли на берег,
В степные лога:
Дальше враг не пробьется.
* * *
Листья осенние шелестят,
Листья хрустят под ногами.
В небе с утра журавли летят
Клиньями,
косяками.
Над Сталинградом тяжелый чад,
Страшно над Волгой,
душно.
Птицы кричат тоскливо, не в лад,
Путают строй воздушный.
Движутся, словно вокруг земли,
Семьи под ветром жестоким.
К югу от стужи спешат журавли,
Люди от немцев — к востоку.
Песня людская птичьей грустней,
Слезы не высыхают.
Птицы вернутся домой по весне.
Люди — когда? — не знают.
Долго, до смерти, забыть не смогу
Ветер сырой, осенний.
Крик журавлей
И на берегу
Осиротевшие семьи.
8
Сжаты были со всех сторон
Осенью наши войска.
С воздуха немец — тысячи тонн,
Спереди, справа и слева он,
Только сзади — река.
