Александр Големба - Я человек эпохи Миннезанга: Стихотворения
«Вот и всё, что нам приснилось…»
Вот и всё, что нам приснилось,что сквозь дрему позвало,только молодости милость,только месяца крыло.
Вот о чем в печали давней,на краю седой землимы среди тревожных плавнейразговор ночной вели.
Вот о чем шумели ветви,вот о чем шуршала тьмаради раннего бессмертья,ради позднего ярма.
«Проходят молодость, и старость…»
Проходят молодость, и старость,и жизнь, воздавшая с лихвойза все грехи, и плещет паруснад забубенной головой.
Стремглав проходит всё на светелюбовь, и ненависть, и страсть,и только ветер, буйный ветеркорежит праздничную снасть.
И кормчий дремлет у кормила,и, разверзая небеса,тяжеловесные светилавторгаются в Созвездье Пса.
ВОЗМЕЗДЬЕ
Душегуб сидит в подземной тюрьме,не хочется называть его человеком.Некогда был он себе на уме,а теперь только призрак он в смысле неком.Душегуб сидит в подземной тюрьме,не хочется называть его человеком.
Миллионы загубленных у него на счету,но, быть может, о жертвах забыл он начисто?Но, быть может, постиг своих дел тщету?Миллионы загубленных у него на счету,но порою количество переходит в качество.
Человека, умертвившего десяток других,убивают на электрическом стуле,чтоб на шкуре своей в смертный час он постиг,человек, умертвивший десяток других,всем хребтом арифметику эту простую.
О, как вяло шагает Возмездье во мгле,истекавшее кровью в бесчисленных гетто,о, как вяло шагает Возмездье во мгле,есть весы и сто казней у них на шкале,о, как вяло шагает Возмездье во мгле,а бессонная совесть всё ищет ответа.
За окном моим листья осенние ржавы,за окном моим желтых деревьев пожар, –душегуб ожидает заслуженной карыпо законам великих и малых держав,по законам великих и малых державдушегуб ожидает заслуженной кары.
Он попался, палач. Но за кругом невзгодесть стада упоительно чистых господ,устоявших в нелегком земном поединке;на ладонях у этих господ ни кровинки,а они проявляли известную прыть,и у многих из них омраченная совесть,и на многие подлости каждый способен, –как же с ними-то быть? как же с ними-то быть?
Жить бок о бок на всё позабывшей земле,видеть, как они ездят в своих «мерседесах»?Если гибель убийцы всего лишь довесок,есть весы, и сто казней у них на шкале.О, как вяло шагает Возмездье во мгле,как улиточья почта, улик эстафета,о, как вяло шагает Возмездье во мгле,истекавшее кровью в бесчисленных гетто,как дожди пузырятся в давнишней золе!
Он в подземной тюрьме, оптовик-душегуб.Умерщвленные входят к нему без доклада.Он в подземной тюрьме, оптовик-душегуб,от ушей восковых и до втянутых губбелоглазое детище трупного яда.И строчат адвокаты о чьем-то престиже,и палач под землей, но еще не в земле,и о нем уже ставятся фильмы в Париже, –о, как вяло шагает Возмездье во мгле!
НОЧЬ В ШМЕЛИНОЙ ПОЗОЛОТЕ
В первой дымке – первый хмель,первых радостей конфузы,где за тридевять земельшмель гудит бронзовопузый.В травах бродит сладкий сок,закипает жизнь другая, –льются сосны в холодок,притяженье отвергая.И – покой, покой, покой,даже что-то неживое,обреченно-видовоев отрешенности такой!И не знать – чего хотим,и не ведать, что за штука,и – как творческая мука –бренный мир неощутим!И – от прадеда до внука –бренный мир неотвратим!В нем незрячий глазомерв шестиногости инзекта,ведь из них какой-то Некто —их Овидий и Гомер!Не ступай и не ходипо хитиновым их латам,по вселенным непочатымс детской мукою в груди!Это Сказка Наявуили эпос благодарный:сосны льются в синевувсей корой своей янтарной,а над ними птичьих тропживописные газетытам, где музыка утробполнит дачные клозеты.Птичий щебет, птичий путь,реактивные глаголы, –древней синью полуголы,скособоченные чуть,в колыханьи ветеркасонмом гроз второго сортапроплывают облаканад грядой Аэропорта.В пыльной сваре тополя, –пленно кружится планида, –отрывается земляот летящего болида!В ней таинственная вестьв озареньях рудознатца, –в ней такие клады есть,что не вызнать, не дознаться!Так вздымай в эфир, земля,эту бренную крылатость,в ней июльского шмеляшевеленная мохнатость;незатейливый метражсиневы в хвое иглистой,безмоторный стрекотажюных велосипедистов.Мимо всех Медин и Мекк(мы уж вроде пообвыкли…)в пыльных шлемах едет Векна корявом мотоцикле.Электричка гомонитмеж платформами Казанки, –беспечальный индивидстроит сказочные замки!Он совсем не так уж прост,потому что из забвенийслышит трав подспудный рости мельканье поколений.И от грешного житьяопостылевших бабенокдлится вечность бытия:Стебель. Дерево. Ребенок.Всё, что в жизни и в душепробуждается, воспрянув;всё, что на папье-машев синеве меридианов.Что ж, конец всему венец,остальное — просто бредни!Только глобус, как тунец,копошится в частом бредне;и душе полуживойеле слышен голос плотитам, где блещет синевойНочь в Шмелиной Позолоте!
ЯБЛОКО НЬЮТОНА
Всё, что в душе отзвучало когда-то,нынче мы вспомнили с ясностью новой:яблоко Ньютона, чайник Уатта,свод стратосферы темно-лиловый.
Где уж там с нашей рифмованнойпрытью гнаться вослед за наукою точной!Как начинаются наши открытья?Как наши образы видим воочью?
Вам – победителям скорости звука –славу поет межпланетная рань!Рядом с поэзией – ваша наука,как перейти эту тонкую грань?
Пусть обвинят нас в отсталости, в косностии в приземленности как таковой:нету стихов без отрыва от космоса,нету поэзии сверхзвуковой!
Пусть увлекают астральные гомонымастеровых внеземного стиха –наша поэзия насмерть прикованак жалкой сопилке в руках пастуха.
Сердце земною любовью опутано,песни в нем прежние не отцвели:падает сердце, как яблоко Ньютона,в зеленокрылые травы земли.
«Вновь я слышу вращенье планиды…»
Вновь я слышу вращенье планиды:отчего, отчего это так?Не язык, а слюнявый подкидыш,не гекзаметр, а стертый пятак, –вновь я слышу вращенье планиды:отчего, отчего это так?
Вновь вещает Париж д’Артаньянаголосами волынских молитв, –нет ли в творчестве этом изъяна,что в печали как сказка звенит?Вновь вещает Париж д’Артаньянаголосами волынских молитв!
Я увижу Тирренское морена краю невозможного дня, —если жизнь, как сквозняк в коридоре,вдруг возьмет – и простудит меня!Я увижу Тирренское морена краю незабвенного дня.
Будет синь, синева и изначалья,будет бред голубого огня, –если жизнь самой светлой печальюна заре не обманет меня,если жизнь непременной печальюна заре не обманет меня…
«В вагонах длинных люди ездят…»
В вагонах длинных люди ездят,гудят стальные колеи,лучи невидимых созвездийне долетают до земли.Лучи немыслимых созвездийвздымают сумеречный прах, –горит фонарь на переездев каких-то дальних временах.Горит фонарь на переезде,и нет вражды, и дружбы нет;лучи невидимых созвездий,недолетевший к людям свет!Ну что ж, задень струну тугую,пусть прозвенит созвездьям всем,на что я горько негодую,на что не жалуюсь совсем.Задели вскользь гитары гриф мыво имя неба и земли,и потекли глухие рифмы,слепые строки потекли.Но нет занятья бесполезней,чем славить солнце до зари…Лучи невидимых созвездий,мигающие фонари!Законам вечным мы не будемперечить. Прописи гласят,что по земле блуждают люди,созвездья в небе колесят.
ВОЗДУХ
