Игорь Северянин - Полное собрание стихотворений

ПОДРУГАМ МИЛЫМ

У меня в каждой местности – в той, где я был,-

Есть приятельница молодая,

Та, кого восхитил грез поэтовых пыл

И поэта строфа золотая.

Эти женщины помнят и любят меня,

Пишут изредка сестрински-мягко,

И в громадном году нет ничтожного дня,

Чтобы жрец им не вспомнился Вакха.

Я телесно не связан почти ни с одной,-

Разве лаской руки, поцелуем,-

Но всегда стоит только остаться со мной,

Каждый близостью странной волнуем.

Я живу месяцами в лесах у озер,

На горах, на песках у залива.

Иногда же, расширить решив кругозор,

Я лечу по Европе шумливо.

И тогда, в каждом городе, – в том, где я был,

Как и в том, где когда-нибудь буду,-

Встречу ту, для кого я хоть чем-нибудь мил,

А такие – повсюду, повсюду!..

Кырвэ

3 окт. 193О

УЖАС ПУСТЫНЬ

Меж тем как неуклонно тает

Рать рыцарей минувших дней,

Небрежно-буйно подрастает

Порода новая… людей.

И те, кому теперь под тридцать,

Надежд отцовских не поймут:

Уж никогда не сговориться

С возникшими в эпоху смут.

И встреча с новой молодежью

Без милосердья, без святынь

Наполнит наше сердце дрожью

И жгучим ужасом пустынь…

Toila

1930

ТАК СОЗДАН МИР

Рассеиваются очарованья

И очаровывают вновь,

И вечное в душе коронованье

Свершает неизменная любовь.

Одна, другая, третья – их без счета,

И все-таки она – одна,

То увядающая отчего-то,

То расцветающая, как весна.

О, весны! весны! Вас зовут весною,

И всем страстям названье – страсть.

Во многих мы, но все-таки с одною,

И в каждой – огорчительная сласть.

1929

В ПРОСТРАНСТВЕ

Беспокоишься? Верю! Теперь порадуйся,-

Путь кремнист; но таится огонь в кремне,-

Ничего, что ты пишешь “почти без адреса”-

Я письмо получил: ведь оно ко мне.

Утешать не берусь, потому что правильно

Скорбь тебе взбороздила разрез бровей:

Будь от Каина мы или будь от Авеля,

Всех удел одинаков – триумф червей…

Ничего! Понимаешь? Бесцельность круглая.

Преходяще и шатко. И все не то.

Каждый день ожидаем, когда же пугало

Номер вызовет наш – ну совсем лото.

Но мечта, – как ни дико, – живуча все-таки,

И уж если с собой не покончишь ты,

Сумасшествию вверься такой экзотики,

Где дурман безнадежных надежд мечты…

1929

МОДЕЛЬ ПАРОХОДА

(Работа Е. Н. Чирикова)

Когда, в прощальных отблесках янтарен,

Закатный луч в столовую скользнет,

Он озарит на полке пароход

С названьем, близким волгарю: “Боярин”.

Строителю я нежно благодарен,

Сумевшему средь будничных забот

Найти и время, и любовь, и вот

То самое, чем весь он лучезарен.

Какая точность в разных мелочах!

Я Волгу узнаю в бородачах,

На палубе стоящих. Вот священник.

Вот дама из Симбирска. Взяв лохань,

Выходит повар: вскоре Астрахань,-

И надо чистить стерлядей весенних…

1925

ПАЛЛАДА

Она была худа, как смертный грех,

И так несбыточно миниатюрна…

Я помню только рот ее и мех,

Скрывавший всю и вздрагивавший бурно.

Смех, точно кашель. Кашель, точно смех.

И этот рот – бессчетных прахов урна…

Я у нее встречал богему, – тех,

Кто жил самозабвенно-авантюрно.

Уродливый и блеклый Гумилев

Любил низать пред нею жемчуг слов,

Субтильный Жорж Иванов – пить усладу,

Евреинов – бросаться на костер…

Мужчина каждый делался остер,

Почуяв изощренную Палладу…

1924

ПЕРЕД ВОЙНОЙ

Я Гумилеву отдавал визит,

Когда он жил с Ахматовою в Царском,

В большом прохладном тихом доме барском,

Хранившем свой патриархальный быт.

Не знал поэт, что смерть уже грозит

Не где-нибудь в лесу Мадагаскарском,

Не в удушающем песке Сахарском,

А в Петербурге, где он был убит.

И долго он, душою конквистадор,

Мне говорил, о чем сказать отрада.

Ахматова устала у стола,

Томима постоянною печалью,

Окутана невидимой вуалью

Ветшающего Царского Села…

1924

МАРИИНСКИЙ ТЕАТР

Храм с бархатной обивкой голубой,

Мелодиями пахнущий, уютный,

Где мягок свет – не яркий и не смутный -

Я захотел восставить пред собой.

Пусть век прошел, как некий Людобой,

Век похоти и прихоти минутной,

Пусть сетью разделяет он злопутной

Меня, Мариинский театр, с тобой,-

Пусть! Все же он, наперекор судьбе,

Не может вырвать память о тебе,

Дарившем мне свое очарованье.

И я даю тебе, лазурный храм

Искусства, перешедшего к векам,

Театра Божьей милостью названье!

1924

“Вот солнце скрылось – луна не взошла…"

P U R I S T E R O S

“Вот солнце скрылось – луна не взошла.

Спеши к вервэне: от сумерек мгла.

Ступая тихо в сиреневой мгле,

Дай соты с медом, как выкуп земле.

Вокруг железом цветок очерти,

Рукою левой вервэну схвати.

И – выше в воздух! Повыше!” Вот так

Учили маги, кто жаждал быть маг:

“Натрешься ею – в руках твоих все.

Все, что желаешь. Теперь все – твое.

Она прогонит мгновенно озноб,

И просветлеет нахмуренный лоб.

Она врачует упорный недуг:

Она – экстаза и радости друг.

Заводит дружбу вервэны цветок,

Но только помни условленный срок:

Когда нет солнца, когда нет луны,

Коснись до стебля, – цветущей струны,-

И вмиг железом цветок очертя,

Рукою левой своей схватя,

Повыше в воздух. Повыше! Вот так”.

– Теперь ты тайной владеющий маг!

1924

VENERIS VENA

Вервэна, вена Венеры,

Напиток плымный любви!

Пою восторженно-смело

Благие свойства твои:

Ты так же, как и Омела,

Болезни можешь целить,

Злых духов загнать в пещеры,

Враждуюших примирить.

Ах, чтили тебя друиды,

И маги, и древний галл.

Не ты ль – украшенье термы?

Не страсти в тебе ль закал?

Ведь сок твой исполнен спермы,

И ты очищаешь дом,

Рассеиваешь обиды

Волшебным своим цветком.

Аркан Бесспорной Доктрины

(Их было ведь двадцать два)

Шестой обозначил цифрой

Тебя, Железняк-трава.

С той эры культурьи вихри

Поверья метнули в прах,

Но их аромат не сгинул

И вечно душист в веках.

Да, в дюжину Розенкрейцер

Магическую свою

Премудрость вложил Вервэну

В растительную семью.

Я славлю Венеры вену,

Будящую – как стихи -

Сарказм в лице европейца

И радость детей стихий!

1924

ВНЕЗАПНАЯ ГОРЛОМ KPOBЬ

Он нам сказал вчера: “Моя жена больна.

Четвертый день лежит. Она – одна.

Быть может, съездим к ней?” – прибавил тихо мне

И то же самое – моей жене.

И вот на станцию мы, подозвав авто,

Не зная – ехали – где, как и что.

Он в электрический нас проводил вагон.

Весь час пути был молчаливым он.

Лишь устремленные его в окно глаза

Мягчила жалостливая слеза.

В прохладной комнате она встречала нас

С лицом, которому – в иконостас.

О, голубеющая худоба его!

Улыбка дрогнула: – “Я – ничего…

Сегодня бодрая…” Кивнув моей жене,

Она осталась с ней наедине.

1928, март.

ЗАКАТНЫЕ ОБЛАКА

По небу, точно хлопья ваты,

Плывут закатные облака.

Они слегка голубоваты

И лучезарны они слегка.

Мечты вплетаются в закаты

Из шелковистого далека.

Они слегка голубоваты

И лучезарны они слегка.

1929

ЧЕГО-ТО НЕТ…

Мне хочется уйти куда-то,

В глаза кому-то посмотреть,

Уйти из дома без возврата

И там – там где-то – умереть.

Кому-то что-то о поэте

Споют весною соловьи.

Чего-то нет на этом свете,

Что мне сказало бы: “Живи!..”

1928

ЛОКАРНО

Страна Гюго, страна Верхарна,

Край Данта и Шекспира край!

Вы заложили храм в Локарно,

Земной обсеменили рай…

Цветущие с дороги вехи

Влекут к себе издалека:

Вы позаботились о чехе,

Вы пригласили поляка.

Так! В неизбывной жажде мира

Вы совершили мудрый шаг:

Недаром семиструнна лира -

Отныне немец вам не враг…

Усемерив свои усилья,

Задавшись целью всеблагой,

Вселенной озарили крылья

Вы семицветною дугой.

В ней – верный знак, что день погожий

Ненастному на смену дню

Уже спешит. Склонись, прохожий:

Тебя крестом я осеню!

Пусть солнце в небе лучезарно

Еще не плещется, звеня…

Пусть! – веры символом Локарно

Нам озаряет сумрак дня!

1925

ЛИТАВРЫ СОЛНЦА

Стихи.1922 – 1934 гг

ЛИТАВРЫ СОЛНЦА

Гремят лучистые литавры

Светила пламенного дня,

И, в страхе, прозные центавры

Бегут, скрываясь от меня.

Я слышу солнечное пенье,

Я вижу жизнь со всех сторон -

Победоносное лученье!

Победоносный перезвон!

Кто в солнце музыки не слышит,

Тот строф поэта не поймет.

И полной грудью тот не дышит,

И полным сердцем не живет!

Тому, кто уготовил лавры

Мне на чело, прияв меня,