Джакомо Леопарди - Стихотворения
Им не видна планета, Где человек затерян; и когда Я вижу те далекие созвездья,
Что кажутся туманом, Откуда уж ни люди, ни земля Неразличимы, ни все наши звезды Бесчисленные вместе с ярким солнцем, Иль выглядят такими, как они Нам видятся - в туманном свете точкой,
Когда я вижу это,
Каким в моих глазах Ты выглядишь, о род людской! И вспомнив Об участи твоей, которой символ Земля вот эта под моей ступней,
И вспомнив также то, Что видишь ты в себе и господина, И цель всего, и вспомнив, как ты любишь Пустую болтовню; и как поэты, Из-за тебя вселенную забыв И обратясь к неведомой песчинке По имени Земля, тебя развлечь Стараются; и как ты до сих пор, Когда мы превзошли расцветом знаний
Все времена другие, Ум оскорбляешь истинный, чтоб только Мечтанья смехотворные воскресли,Тогда не знаю я: в душе моей Насмешка или жалость - что сильней?
Как маленькое яблоко, созрев,
В осенний день летит На землю и уничтожает, давит И сокрушает тяжестью паденья
Построенные в мягкой
Земле, с большим трудом, Жилища муравьев, все их богатства, Накопленные летом терпеливо,
Так ночь и разрушенье,
Швыряя сверху пемзу,
Куски горы и пепел, Гремящим лоном в вышину небес
Извергнутые, вместе
С бегущим по траве
Взбесившимся потоком
Расплавленных камней,
Металла и песка, За несколько мгновений искрошили,
Засыпали и смяли Обласканные морем города На дальнем берегу; теперь пасутся
Здесь козы; города Другие поднимаются, подножьем Им служат погребенные, а стены Повергнутые злобная гора
Как будто попирает. Природе эта нравится игра: Ей род людской - что племя муравьев.
Различье только в том, Что муравьи, конечно, плодовитей И числят меньше бедственных событий.
Уж восемнадцать минуло столетий С тех пор, как в диком пламени исчезли
Людские поселенья Крестьянин же, возделавший вот эти Пустые обессиленные земли
Под жалкий виноградник, Еще бросает трепетные взгляды
На роковую гору, Хоть присмиревшую, но все еще
Внушающую ужас И все еще грозящую ему,
Его семье и скарбу
Уничтоженьем. Часто
Несчастный ночь без сна Лежит на крыше хижины своей Под свежим ветерком, и то и дело
Он вскакивает, глядя На изверженье страшного огня
Через хребет песчаный Из лона дикого, и отражают
Все это вод глубины Вблизи Неаполя и Мерджеллины.
И если он заметит, что огонь Придвинулся, или услышит звуки Клокочущей внутри его колодца Воды кипящей, он поспешно будит Детей, жену и, захватив с собой
Все, что успел, бежит
И издали глядит, Как милое гнездо с клочком земли
От голода защитой
Становится добычей Потока разрушительного, с треском Ползущего, чтоб затопить его.
Прошли века забвенья, Погибшая Помпея вновь открылась
Для солнечных лучей,
Как бы скелет, землею Из скупости иль жалости наверх
Отныне возвращенный;
И странник созерцает
На площади пустынной Средь колоннад разрушенных, двойной
Хребет, в дыму вершину, Еще грозящую руинам древним. Средь ужасов, таинственною ночью,
Как будто мрачный факел, В пустом дворце, вдруг видит он воочью:
В театре опустевшем, В домах разрушенных, в руинах храма,
Нетопырей приюте,Мелькает отблеск смертоносной лавы,
Пылающей вдали, Окрашивая местность в красный цвет. Вот так природа, ни о человеке Не ведая, ни о веках, которым
Он дал названье древних, И ни о том, что внуки дедам вслед Приходят, остается вечно юной.
И путь ее столь длинен, Что кажется она недвижной. Гибнут Народы. И погибель все пророчит.
Природе дела нет. А человек о вечности бормочет.
И ты, о слабый дрок,
Душистыми кустами Украсивший пустыню, скоро ты Отступишь перед силою жестокой Подземного огня, когда ползком, Не зная, не жалея ни о ком,
Он будет возвращаться И к зарослям твоим бессильным жадно
Язык протянет свой. И ты, склонясь безвинной головой,
В потоке тотчас сгинешь: Но до того мгновенья унижаться Не станешь ты, моля о снисхожденье У будущего палача; но также Не воззовешь в безумии гордыни
Ни к звездам, ни к пустыне, Где от рожденья ты играешь роль Не властелина рока, но раба. Глупа людей природа и слаба,
Ты ж мудр и мощен столь, Что знаешь истину: в твоем бессмертье Ни ты не властен, ни твоя судьба.
XXXV
ПОДРАЖАНИЕ
От родимой ветки Листик оторвался И расстался с буком. - Ты куда летишь? - Ветр меня на крыльях Вынес на просторы Чрез моря и горы. Но, познав паренье, Я грущу о том, Что нагрянут грозы Кану я в забвенье С лепестками розы, С лавровым листом.
XXXVI
ШУТКА
Когда юнцом попал я в мастерскую И к Музам поступил на обученье, Одна из них, взяв за руку меня, Весь день со мной ходила И ремеслу учила, А я был весь - терпенье. Зато ее урок Пошел мне явно впрок. Увлекся я словами, И собственные чувства По правилам искусства Мог выразить и прозой, и стихами. Однажды я спросил: "Напильник, Муза, где?" Она в ответ: "Он истесался после стольких лет"."Так замени его,Не унимался я.- Ведь все ветшает"."Согласна. Времени мне не хватает".
ФРАГМЕНТЫ
XXXVII
Альцет
Мелисс, послушай, мне приснился сон Сегодня ночью, и о нем я вспомнил, Когда луну увидел из окна, Которое у нас на луг выходит. Взглянув наверх, я удивился вдруг: Луна от неба стала отрываться. Казалось мне, что, падая на землю, Она росла ну прямо на глазах И вскоре наконец на луг упала. Она была с бадью, и из нее С шипеньем сыпались на траву искры. А пар валил такой, какой бывает, Когда горящий уголь в воду бросим. Вот так же и луна, как я сказал, Чернела, постепенно угасая, И вся земля вокруг нее дымилась. На небо посмотрев, узрел я там След от сиянья, а верней, дыру, В которой ранее была луна. Я до сих пор не отрешусь от страха.
Мелисс
Немудрено, что ты так испугался. Луна могла б в твой огород свалиться.
Альцет
Не правда ль? Мы частенько видим летом Паденье звезд?
Мелисс
У неба их немало. Невелика потеря, коль одна Из них на землю упадет,- звезд тыщи, А вот луна одна. Ее паденье Никто не видел, разве что во сне.
XXXVIII
Напрасно уповал я на подмогу И дождь с грозою слезно умолял Не отпускать любимую в дорогу.
Всю ночь в лесу так ветер завывал, Что грома в небе заглушал ворчанье. Но час предутренней зари настал.
О тучи, небо и земли дыханье, Она отправиться готова в путь, Забыв о жалости и состраданье!
О буря, вой и сделай что-нибудь, Чтоб небо сплошь покрылось облаками, А солнце не смогло бы день вернуть!
Но тщетно. Ветер стих, и над полями Вновь разнотравья пряный аромат. Жестоко солнце поступает с нами.
XXXIX
Последний луч на западе угас. Дымок из труб над крышами струится, И громче лай собак в вечерний час.
Когда от дум заветных ей не спится, Она уходит, чтоб побыть одной И красотой ночною насладиться.
Округа сплошь посребрена луной Родной сестрою нашего светила. Гирлянда леса в темени ночной.
Вот роща шепотом заговорила. В густых кустах защелкал соловей, Но песнь его безрадостна, уныла.
Вдали спит гладь морская; вместе с ней Уснули и окрестные селенья. В горах блужданье сумрачных теней.
Лесистые холмы, как привиденья; Царит в долине мрачной тишина Ничто ночного не нарушит бденья.
Едва всплывет росистая луна, Приходит дева к ночи на свиданье. Ты мог спросить бы: счастлива ль она?
Слова напрасны - дева в ожиданье И слушает, но голос сердца сник. О, как ей сладостны воспоминанья
О прежних днях, промчавшихся как миг, Когда она была полна надежды! Но нынче в душу девы страх проник.
Хоть ночь, надев привычные одежды, Окутала лазурь сплошною мглою, Но нет успокоения, как прежде.
Уж тучи дождевые пред грозою Надвинулись стеной из-за холмов, Сокрывши звезды с бледною луною.
И дева видит, стая облаков Теснит просветы в небе, прочь их гонит Вконец небесный потемнел покров.
Свет угасает, лес не спит и стонет, Гуляет буйный ветер средь ветвей, К земле деревья в озлобленье клонит.
Он завывает, дует все сильней, Своей натуре неуемной вторя, И будит чутких птиц, лесных зверей.
А грозовые тучи, с ветром споря, Растут, нависнув низко над землей, И простираются от гор до моря.
Земля ослепла - тьма стоит стеной, И слышно, как сперва заморосило, И вскоре дождь нагрянул проливной.
А небо тучами сплошь обложило, И вспышки ярких молний взор слепят. Буреет почва, мокнет, как могила.
Колени девы под дождем дрожат. А сверху гром раскатисто грохочет, Как ниспадающий с гор водопад.
Пред нею дикое разгулье ночи, Власы и платье ветер растрепал Она бежать пустилась что есть мочи.
Беглянку ветер тотчас обогнал, Пахнув в лицо ей брызгами и хладом, Свистел ей в уши, злобно завывал.
Разверзлись хляби - мир стал сущим адом. Гроза в пути крушила все подряд, Как будто звери выли где-то рядом,
А сверху сыплется каменьев град. От страха дева сжалась, онемела И в сторону отводит робкий взгляд.
Одежда мокрая сковала тело, Почти не видя ничего вокруг От ярких вспышек молний то и дело,
