Андрей Белый - Золото в лазури

1903

Серебряный Колодезь

БЛОКУ

Один, один средь гор. Ищу Тебя.В холодных облаках бреду бесцельно.Душа мояскорбит смертельно.

Вонзивши жезл, стою на высоте.Хоть и смеюсь, а на душе так больно.Смеюсь мечтесвоей невольно.

О, как тяжел венец мой золотой!Как я устал!.. Но даль пылает.Во тьме ночноймой рог взывает.

Я был меж вас. Луч солнца золотилпричудливые тучи в яркой дали.Я вас будил,но вы дремали.

Я был меж вас печально-неземной.Мои слова повсюду раздавались.И надо мнойвы все смеялись.

И я ушел. И я среди вершин.Один, один. Жду знамений нежданных.Один, одинсредь бурь туманных.

Всё как в огне. И жду, и жду Тебя.И руку простираю вновь бесцельно.Душа мояскорбит смертельно.

Сентябрь 1901

Москва

Из-за дальних вершинпоказался жених озаренный.И стоял он один,высоко над землей вознесенный.

Извещалось не разо приходе владыки земного.И в предутренний часзапылали пророчества снова.

И лишь света потокнад горами вознесся сквозь тучи,он стоял, как пророк,в багрянице, свободный, могучий.

Вот идет. И венецотражает зари свет пунцовый.Се — венчанный телец,основатель и Бог жизни новой.

Май 1901

Москва

Суждено мне молчать.Для чего говорить?Не забуду страдать.Не устану любить.Нас зовутбез конца…Нам пора…Багряницу несути четыре колючих венца.Весь в огнеи любвимой предсмертный, блуждающий взор.О, приблизься ко мне —распростертый, в крови,я лежу у подножия гор.Зашатался над пропастью яи в долину упал, где поет ручеек.Тяжкий камень, свистя,неожиданно сбил меня с ног —тяжкий камень, свистя,размозжил мне висок.Среди ландышей я —зазиявший, кровавый цветок.Не колышется больше от муквдруг застывшая грудь.Не оставь меня, друг,не забудь!..

1903

Москва

ОДИНОЧЕСТВО

Посвящается В.С. Соловьеву

Я вновь один. Тоскую безнадежно.Виденья прежних дней,нас звавшие восторженно и нежно,рассеялись, лишь стало холодней.Стою один. Отчетливей, яснейловлю полет таинственных годин.Грядущее мятежно.Стою один.Тоскую безнадежно.Не возродить… Что было, то прошло —всё время унесло.Тому, кто пил из кубка огневого,не избежать безмолвия ночного.Недолго. Близится. С питьем идетко мне. Стучит костями.Уста мои кровавый огнь сожжет.Боюсь огня… вдали, над тополямидвурогий серп вон там горит огнямисредь онемело-мертвенных вершин.Туман спустился низко.Один, один,а смерть так близко.

Сентябрь 1901

Москва

ОСЕНЬ

Огромное стеклов оправе изумруднойразбито вдребезги под силой ветра чудной —огромное стеклов оправе изумрудной.Печальный друг, довольно cлез — молчи!Как в ужасе застывшая зарница,луны осенней багряница.Фатою траурной грачинесутся — затенили наши лица.Протяжно дальний визгокрестность опояшет.Полынь метлой испуганно нам машет.И красный лунный дискв разбитом зеркале, чертя рубины, пляшет.

В небесное стеклос размаху свой пустил железный молот…И молот грянул тяжело.Казалось мне — небесный свод расколот.И я стоял,как вольный сокол.Беспечно хохоталсреди осыпавшихся стекол.И что-то страшное мне вдруготкрылось.И понял я — замкнулся круг,и сердце билось, билось, билось.Раздался вздох ветров среди могил —«Ведь ты, убийца,себя убил,—убийца!»Себя убил.За мной пришли. И я стоял.побитый бурей сокол —молчалсреди осыпавшихся стекол.

Август 1903

Серебряный Колодезь

СВЯЩЕННЫЕ ДНИ

Посвящается П.А. Флоренскому

Ибо в те дни будет такая скорбь,

какой не было от начала творения.

Бескровные губы лепечут заклятья.В рыданье поднять не могу головы я.Тоска. О, внимайте тоске, мои братья.Священна она в эти дни роковые.

В окне дерева то грустят о разлукена фоне небес неизменно свинцовом,то ревмя ревут о Пришествии Новом,простерши свои суховатые руки.

Порывы метели суровы и резкиУжасная тайна в душе шевелится.Задерни, мой брат, у окна занавески:а то будто Вечность в окошко глядится.

О, спой мне, товарищ! Гитара рыдает.Прекрасны напевы мелодии страстной.Я песне внимаю в надежде напрасной…А там… за стеной… тот же голос взывает.

Не раз занавеска в ночи колыхалась.Я снова охвачен напевом суровым,Напевом веков о Пришествии Новом…И Вечность в окошко грозой застучалась.

Куда нам девать свою немощь, о братья?Куда нас порывы влекут буревые?Бескровные губы лепечут заклятья.Священна тоска в эти дни роковые.

1901

НА ЗАКАТЕ

Бледно-красный, весенний закат догорел.Искрометной росою блистала трава.На тебя я так грустно смотрел.Говорит неземные слова.

Замерла ты, уйдя в бесконечный простор.Я все понял Я знал, что расстанемся мы.Мне казалось — твой тающий взорвидел призрак далекой зимы.

Замолчала… А там степь цвела красотой.Все. синея, сливалось с лазурью вдали.Вдоль заката тоскливой мечтойдогоревшие тучки легли.

Ты, вставая, сказала мне. «Призрак… обман…»Я поник головой Навсегда замолчал.И холодный, вечерний туманнад сырыми лугами вставал.

Ты ушла от меня. Между нами года.Нас с тобой навсегда разлучили они.Почему же тебя, как тогда,я люблю в эти серые дни?

Апрель 1901

Москва

ПОДРАЖАНИЕ ВЛ. СОЛОВЬЕВУ

Тучек янтарных гряда золотаяв небе застыла, и дня не вернуть.Ты настрадалась: усни, дорогая…Вечер спустился. В тумане наш путь

Пламенем желтым сквозь ветви магнолийярко пылает священный обет.Тают в душе многолетние боли,точно звезды пролетающий след.

Горе далекою тучею бурнойк утру надвинется Ветром пахнетОтблеск зарницы лилово-пурпурнойвспыхнет на небе и грустно заснет.

Здесь отдохнем мы. Луна огневаяне озарит наш затерянный путь.Ты настрадалась, моя дорогая,Вечер спускается. Время уснуть.

1902

Москва

ЛЮБОВЬ

Был тихий час. У ног шумел прибой.Ты улыбнулась, молвив на прощанье:«Мы встретимся… До нового свиданья…»То был обман. И знали мы с тобой,

что навсегда в тот вечер мы прощались.Пунцовым пламенем зарделись небеса.На корабле надулись парусаНад морем крики чаек раздавались.

Я вдаль смотрел, щемящей грусти полн.Мелькал корабль, с зарею уплывавшийсредь нежных, изумрудно-пенных волн,как лебедь белый, крылья распластавший.

И вот его в безбрежность унесло.На фоне неба бледно-золотистомвдруг облако туманное взошлои запылало ярким аметистом.

1901 или 1902