Антология - Серебряный век. Лирика

11

Заката алого заржавели лучиПо склонам рыжих гор… и облачной галерыПогасли паруса. Без края и без мерыРастет ночная тень. Остановись. Молчи.Каменья зноем дня во мраке горячи.Луга полынные нагорий тускло-серы.И низко над холмом дрожащий серп Венеры,Как пламя воздухом колеблемой свечи…

12

Карадаг

Преградой волнам и ветрамСтена размытого вулкана,Как воздымающийся храм,Встает из сизого тумана.По зыбям меркнущих равнин,Томимым неуемной дрожью,Направь ладью к ее подножьюПустынным вечером – один.И над живыми зеркаламиВозникнет темная гора,Как разметавшееся пламяОкаменелого костра.Из недр изверженным порывом,Трагическим и горделивым,Взметнулись вихри древних сил –Так в буре складок, в свисте крыл,В водоворотах снов и бреда,Прорвавшись сквозь упор веков,Клубится мрамор всех ветров –Самофракийская Победа!

Над черно-золотым стекломСтруистым бередя весломУзоры зыбкого молчанья,Беззвучно оплыви кругомСторожевые изваянья,Войди под стрельчатый намет,И пусть душа твоя пойметБезвыходность слепых усилийТитанов, скованных в гробу,И бред распятых шестикрылийОкаменелых Керубу.Спустись в базальтовые гроты,Вглядись в провалы и пустоты,Похожие на вход в Аид…Прислушайся, как шелеститВ них голос моря – безысходней,Чем плач теней… И над кормойСклонись, тревожный и немой,Перед богами преисподней……Потом плыви скорее прочь.Ты завтра вспомнишь только ночь,Столпы базальтовых гигантов,Однообразный голос водИ радугами бриллиантовПереливающийся свод.

13

Коктебель

Как в раковине малой – ОкеанаВеликое дыхание гудит,Как плоть ее мерцает и горитОтливами и серебром тумана,А выгибы ее повтореныВ движении и завитке волны, –Так вся душа моя в твоих заливах,О, Киммерии темная страна,Заключена и преображена.

С тех пор как отроком у молчаливыхТоржественно-пустынных береговОчнулся я – душа моя разъялась,И мысль росла, лепилась и ваяласьПо складкам гор, по выгибам холмов.Огнь древних недр и дождевая влагаДвойным резцом ваяли облик твой, –И сих холмов однообразный строй,И напряженный пафос Карадага,Сосредоточенность и теснотаЗубчатых скал, а рядом широтаСтепных равнин и мреющие далиСтиху – разбег, а мысли – меру дали.Моей мечтой с тех пор напоеныПредгорий героические сныИ Коктебеля каменная грива;Его полынь хмельна моей тоской,Мой стих поет в волнах его прилива,И на скале, замкнувшей зыбь залива,Судьбой и ветрами изваян профиль мой.

14

Акрополи в лучах вечерней славы.Кастилий нищих рыцарский покров.Трояды скорбь среди немых холмов.Апулии зеркальные оправы.Безвестных стран разбитые заставы.Могильники забытых городов.Размывы, осыпи, развалины и травыИзглоданных волною берегов.Озер агатовых колдующие очи.Сапфирами увла́жненные ночи.Сухие русла, камни и полынь.Теней Луны по склонам плащ зубчатый.Монастыри в преддверии пустынь,И медных солнц гудящие закаты…

15

Пустыня

И я был сослан в глубь степей,И я изведал мир огромныйВ дни страннической и бездомнойПытливой юности моей.От изумрудно-синих взморий,От перламутровых озерВели ступени плоскогорийК престолам азиатских гор,Откуда некогда, бушуя,Людские множества текли,Орды и царства образуяСогласно впадинам земли;И, нисходя по склонам горным,Селился первый человекВдоль по теченьям синих рек,По тонким заводям озерным,И оставлял на дне степейМеж чернобыльника и чобраБыков обугленные ребраИ камни грубых алтарей.Как незапамятно и строгоЗвучал из глубины вековГлухой пастуший голос рогаИ звон верблюжьих бубенцов,Когда, овеянный туманом,Сквозь сон миражей и песков,Я шел с ленивым караваномК стене непобедимых льдов.Шел по расплавленным пустыням,По непротоптанным тропам,Под небом исступленно-синимВослед пылающим столпам.А по ночам в лучистой далиРаспахивался небосклон,Миры цвели и отцветалиНа звездном дереве времен,И хоры горних сил хвалилиТворца миров из глубиныВетвистых пламеней и лилийНеопалимой купины.

«Себя покорно предавая сжечь…»

Себя покорно предавая сжечь,Ты в скорбный дол сошла с высот слепою.Нам темной было суждено судьбоюС тобою на престол мучений лечь.

Напрасно обоюдоострый меч,Смиряя плоть, мы клали меж собою:Вкусив от мук, пылали мы борьбоюИ гасли мы, как пламя пчельных свеч…Невольник жизни дольней – богомольноЦелую край одежд твоих. Мне больноС тобой гореть, еще больней – уйти.Не мне и не тебе елей разлукиИзлечит раны страстного пути:Минутна боль – бессмертна жажда муки!

Два демона

Я дух механики. Я веществаВо тьме блюду слепые равновесья,Я полюс сфер – небес и поднебесья,Я гений числ. Я счетчик. Я глава.

Мне важны формулы, а не слова.Я всюду и нигде. Но кликни – здесь я!В сердцах машин клокочет злоба бесья.Я князь земли! Мне знаки и права!Я слуг свобод. Создатель педагогик.Я – инженер, теолог, физик, логик.Я призрак истин сплавил в стройный бред.Я в соке конопли. Я в зернах мака.Я тот, кто кинул шарики планетВ огромную рулетку Зодиака!

На дно миров пловцом спустился я –Мятежный дух, ослушник высшей воли.Луч радости на семицветность болиВо мне разложен влагой бытия.

Во мне звучит всех духов лития,Но семь цветов разъяты в каждой долеОдной симфонии. Не оттого лиОтливами горю я, как змея?Я свят грехом. Я смертью жив. В темницеСвободен я. Бессилием – могуч.Лишенный крыл, в паренье равен птице.

Клюй, коршун, печень! Бей, кровавый ключ!Весь хор светил – един в моей цевнице,Как в радуге – един распятый луч.

Елена Гуро (1877–1913)

«Радость летает на крыльях…»

Радость летает на крыльях,И вот весна,Верит редактору поэт;Ну – беда!Лучше бы верил воробьямВ незамерзшей луже.На небе облака полоса –Уже – уже…Лучше бы верил в чудеса.Или в крендели рыжие и веселые,Прутики в стеклянном небе голые.И что сохнет под ветром торцов полотно.Съехала льдина с грохотом.Рассуждения прервала хохотом.Воробьи пищат в весеннемОпрокинутом глазу. – Высоко.

Слова любви и тепла

У кота от лени и тепла разошлись ушки.Разъехались бархатные ушки.А кот раски-ис…На болоте качались беловатики.Жил-былБотик-животик:ВоркотикДуратикКотик-пушатик.Пушончик,Беловатик,Кошуратик –Потасик…

«А теплыми словами потому касаюсь жизни…»

А теплыми словами потому касаюсь жизни, что как жеиначе касаться раненого?Мне кажется всем существам так холодно, так холодно.Видите ли, у меня нет детей, – вот, может,почему я такнестерпимо люблю все живое.Мне иногда кажется, что я мать всему.

Вдруг весеннее

Земля дышала ивами в близкое небо;под застенчивый шум капель оттаивала она.Было, что над ней возвысились,может быть и обидели ее, –а она верила в чудеса.Верила в свое высокое окошко:маленькое небо меж темных ветвей,никогда не обманула – ни в чем не виновата,и вот она спит и дышит…и тепло.

Июнь

Глубока, глубока синева.Лес полон тепла.И хвоя повисла упоеннаяИ чуть звенитот сна.Глубока, глубока хвоя.Полна тепла,И счастья,И упоения,И восторга.

Александр Блок (1880–1921)

Фабрика

В соседнем доме окна жолты.По вечерам – по вечерамСкрипят задумчивые болты,Подходят люди к воротам.

И глухо заперты ворота,А на стене – а на стенеНедвижный кто-то, черный кто-тоЛюдей считает в тишине.

Я слышу все с моей вершины:Он медным голосом зоветСогнуть измученные спиныВнизу собравшийся народ.

Они войдут и разбредутся,Навалят на спины кули.И в жолтых окнах засмеются,Что этих нищих провели.

Незнакомка