Евгений Абросимов - Стихи остаются в строю
Одежда моряка
Годна для всех условий,Надежна и крепка,Продумана на совестьОдежда моряка.
Сокровища тепла тая,Уходит с нами в путьТельняшка полосатая,Охватывая грудь.
Волна ль нежнее горлинки,Иль шторм грохочет дик,Отменно белой форменкиСинеет воротник.
Зимой, и в осень вздорную,И в сумрачный апрель —Хранит нас сине-чернаяСолидная фланель.
Что сырость нам постылая?Живем с погодой в лад,Имея друга милогоПо имени бушлат.
И навек складкой жесткоюЗапечатлел утюгПокроя краснофлотскогоСукно крепчайших брюк.
Ценимая особоНа службе в море синем,Нам выдается робаИз белой парусины;
Она ничем не крашена,Ей труд морской знаком,И кто ее не нашивал,Не будет моряком.
И многим не мешало бы,Кого моря зовут,В той робе драить палубуИ выкрасить шкафут.
Когда же в час побудкиУже метет метель,Тогда укажут дудки:«Бери, моряк, шинель».Медь пуговиц — как золото,Сукно — чернее тьмы,На все старанья холодаПоплевываем мы.
Когда рванут шрапнелиИ горны зазвучат,Наденем мы фланели,В поход возьмем бушлат.Взлетают ленты в воздух.И никнут на плечо,На бескозырках звездыСияют горячо.
Путь на моря
За главное! За то, что страх неведом,За славный труд в просторе грозных вод —Спасибо партии, учившей нас победам,И родине, пославшей нас во флот!
Спасибо тем, кто делу боевомуНас обучил, кто вывел нас к морям!Любимому училищу морскому,Всем командирам, всем учителям!
В подах труда, упорства и отвагиМы возмужали, и в грозе любойО родине нам говорили флаги,Летевшие над нашей головой.
В лицо нам били ветры с океана,Шла на корабль гремящая вода,И, отражаясь в зеркале секстана,Сияла полуночная звезда.
Наперекор любым дождям и стужам,Входили в грудь, срастались прочно с нейУмение владеть морским оружьем,Любовь к работе доблестной своей.
Уже гудят-поют под ветром ванты,И о форштевень режется струя, —Идут на море флота лейтенанты,Советского Союза сыновья…
И если ты, о партия, велелаГромить врагов, рожденных силой тьмы, —Нет на морях для нас такого дела,Которого не выполнили б мы!
Артиллерийская таблица
Ты, спутница походов и сражений,Невелика, и шрифт не крупен твой;Но вижу взлет бессонных вдохновений,Полдневный блеск над выжженной травой.
Сухой песок морского полигона,Желтеющую хвою на сосне,Разбитые стрельбой кубы бетонаИ рваные пробоины в броне.
Ты создавалась для борьбы суровой,Артиллерийской мудрости скрижаль,Когда по точным методам ЧерноваКоваться стала пушечная сталь.
И первый шаг — когда он был? Не в миг ли,Когда огонь в конвертеры влетал,Когда сварили заводские тиглиНесокрушимой плотности металл?
И снова мысль боролась и искала,И в тишине, в безмолвии ночном,Высокий жар бесстрастных интеграловОдин владел и сердцем и умом.
Творцы орудий! Мастера расчета!В таблицах нет фамилий и имен,Но честный труд во славу силы флотаВ таблице стрельб на море умещен.
Когда корабль от реи и до трюмаТяжелой сотрясается стрельбой,Нет времени как следует подуматьО всех, кто обеспечивал наш бой.
Но знаем мы, что на пути удачиВ бои мы книжку тонкую берем,Рассчитанную способом Сиаччи,Подругу управляющих огнем…
Компасный зал
В дубовом паркете картушка компаса, —Столетье, как выложил мастер ее.Над нею звезда полуночного часа,Касается румбов лучей острие.
В скрещении гулких, пустых коридоровСтою и гляжу напряженно вперед,И ветер холодных балтийских просторовВ старинные стекла порывисто бьет.
…Стоят по углам, холодея как льдины(Мундиров давно потускнело шитье),Великовозрастные гардемарины,За пьянство поставленные под ружье.
Из дедовских вотчин, из всех захолустий,Куда не доходят морские ветра,Барчат увезли, и теперь не отпустятЖелезная воля и руки Петра.
Сюда, в Петербург, в мореходную школу,И дальше — на Лондон или Амстердам,Где пестрые флаги трепещут над молом,Где в гавани тесно груженым судам.
И тот, кто воздвиг укрепления Кроншлота,Чьи руки в мозолях, что тверже камней,Он делал водителей Русского флотаИз барских ленивых и косных парней.
И многих терзала телесно обида,И многие были, наверное, злы,Зубря наизусть теоремы Эвклида,С трудом постигая морские узлы.
А в будущем — кортик, привешенный косо,И мичмана флота лихая судьба:«Лупи по зубам, не жалея, матроса» —На то его доля слуги и раба.
С командой жесток, с адмиралами кроток,Нацелься на чин — и проделай прыжок,Поближе к дворцу и под крылышко теток,На Невский желанный всегда бережок.
Но были и те, кто не знал унижений,Кто видел в матросе товарища дел,Кто вел корабли сквозь пожары сражений,Кто славы морской для отчизны хотел.
С кем флот проходил по пяти океанам,Кто в битвах с врагом не боялся потерь;И шведы разбиты, и нет англичанамОхоты соваться к Кронштадту теперь.
Об этом я думал полуночным часом,О славе, о бурных дорогах ее…Звезда высока над картушкой компаса,Касается румбов лучей острие.
«Снился мне тревожный ветра клекот…»
Н. К.
Снился мне тревожный ветра клекот.Пушки сталь, июля тяжкий знойИ еще простертое широко,Плещущее море подо мной.
Снились мне орудий гром и пламя,Пена набегающей волны,В небе трепетавшие над намиБоевые вымпела страны.
Снился мне товарищ по сверхсрочной,Звонких гильз дымящаяся медь, —И бойцам прицел и целик точныйЯ сказал пред тем, как умереть.
Тебе
Мы попрощаемся в КронштадтеУ зыбких сходен, а потомРванется к рейду серый катер,Раскалывая рябь винтом.
Под облаков косою теньюЛуна подернулась слегка,И затерялась в отдаленьеТвоя простертая рука.
Опять шуметь над морем флагу,И снова, и суров, и скуп,Балтийский ветер сушит влагуТвоих похолодевших губ.
…И если пенные объятьяНазад не пустят ни на часИ ты в конверте за печатьюПолучишь весточку о нас,
Не плачь, мы жили жизнью смелой,Умели храбро умирать,—Ты на штабной бумаге белойОб этом можешь прочитать.
Переживи внезапный холод,Полгода замуж не спеши,А я останусь вечно молодТам, в тайниках твоей души.
А если сын родится скоро,Ему одна стезя и цель,Ему одна дорога: море —Моя могила и купель.
Всеволод Лобода
В нашем небе
По небу солнечному рыская,Сторожко крадучись вперед,В голубизне гудящей искроюПроплыл немецкий самолет.
Не спит зенитное оружие —Дорогу в город не ищи:Разрывов белых полукружиеЗажало недруга в клещи.
Видали жители окрестные,Как, распушив трубою хвост,За дымовой густой завесоюМетнулся прочь незваный гость.
Цехов бессонных не бомбить ему,Куда ни рвись — отрезан путь.Фашист под нашим истребителемЮлил, пытаясь улизнуть.
И пулеметными трещоткамиЗвучало облако вдали,Сухие очереди четкиеНа сердце музыкой легли.
Порода коршунов не гордая,Опасность им горька на вкус.В глухой овраг, южнее города,Он сбросил свой гремучий груз.
И сквозь волну ветров прибойнуюПронес над кровлями селаНа фюзеляже две пробоиныИ два простреленных крыла.
1944
