Константин Вагинов - Стихотворения и поэмы
Он разлюбил себя, он вышел в непогоду…
Он разлюбил себя, он вышел в непогоду.Какое множество гуляет под дождем народу.Как песик вертится, и жалко и пестроВ витрине возлежит огромное перо.
Он спину повернул, пошел через дорогу,Он к скверу подошел с решеткою убогой,Где зелень нежная без света фонарейКазалась черною, как высота над ней.
Но музыка нежданная раздаласьИ флейта мирная под лампой показалась,Затем рояля угол и рукаИгравшего, как дева, старика.
Гулявший медленно от зелени отходитИ взором улицу бегущую обводит.Он погружается все глубже в непогоду,Любовь он потерял, он потерял свободу.
Какою прихотью глупейшей…
Какою прихотью глупейшейКазалась музыка ему.Сидел он праздный и нахальный,Следил, как пиво пьют в углу.Стал непонятен голос моря,Вся жизнь казалась ни к чему.Он вспоминал – все было ясно,И длинный, длинный коридор,Там в глубине сад сладкогласный.У ног подруг Психеи яснойСтоит людей тревожный хор.Как отдаленное виденьеБуфетчик, потом обливаясь,Бокалы пеной наполнял,Украдкой дымом наслаждаясь,Передник перед ним сновал.
Февраль 1930
Хотел он, превращаясь в волны…
Хотел он, превращаясь в волны,Сиреною блестеть,На берег пенистый взбегая,Разбиться и лететь.Чтобы опять приподнимаясь,С другой волной соединяясь,Перегонять и петь,В высокий сад глядеть.
Март 1930
Уж день краснеет точно нос…
Уж день краснеет точно нос,Встает над точкою вопрос:Зачем скитался ты и пелИ вызвать тень свою хотел?На берега,На облакаЛожится тень.Уходит день.
Как холодна вода твоя Летейская.Забыть и навсегда забытьЛюдей и птиц,С подругой нежной не ходитьИ чай не пить,С друзьями спор не заводитьВ сентябрьской мглеО будущем, что ждет всех насЗдесь на земле.
Март 1930
Он с каждым годом уменьшался…
Он с каждым годом уменьшалсяИ высыхалИ горестно следил, как образЗа словом оживал.
С пером сидел он на постелиПод полкою сырой,Петрарка, Фауст, иммортелиИ мемуаров рой.
Там нимфы нежно ворковалиИ шел городовой,Возлюбленные голодалиИ хор спускался с гор.
Орфея погребалиИ раздавался плач,В цилиндре и перчаткахСерьезный шел палач.
Они ходили в гостиСквозь переплеты книг,Устраивали вместеНа острове пикник.
Май 1930
Прекрасен мир не в прозе полудикой…
Прекрасен мир не в прозе полудикой,Где вместо музыки раздался хохот дикий.От юности предшествует двойник,Что выше нас и, как звезда, велик.
Но есть двойник другой, его враждебна силаНе впереди душа его носилась.Плетется он за нами по пятам,Средь бела дня подводит к зеркаламИ речь ведет за нас с усмешкою веселойИ, за руку беря, ведет дорогой голой.
Черно бесконечное утро…
I
Черно бесконечное утро,Как слезы, стоят фонари.Пурпурные, гулкие звукиСлышны отдаленной зари.И слово горит и темнеетНа площади перед окном,И каркают птицы и реютНад черным его забытьем.
II
Нет, не расстался я с тобою.Ты по-прежнему ликуешьСияньем ненаглядных глаз.Но не прохладная фиалка,Не розы, точно ветерок,Ты восстаешь в долине жаркой.И пламя лижет твой венок.И все, что ты в себе хранилаИ, как зеницу, берегла,Как уголь черный и невзрачныйТы будущему отдала.Но в стороне,Где дым клубится,Но в тишинеРастут цветы,Порхают легкие певицы,Дрожат зеленые листы.
На набережной рассвет…
На набережной рассветСиреневый и неясный.Плешивые дети сидятНа великолепной вершине.Быть может, то отблеск оконИм плечи и грудь освещает,Но бледен, как лист, небосклонИ музыка не играет.
В повышенном горе…
В повышенном гореНа крышах природыВедут музыкантыСвои хороводы.Внизу обезьяны,Ритма не слыша,Пляшут и вьютсяТомно и скушно.И те же движенья,И те же сомненья,Как будто, как будто!По градам и весямОни завывают,И нежно и сладкоСебя уважают.
Русалка пела, дичь ждала…
Русалка пела, дичь ждала,Сидели гости у костра,На нежной палевой волнеЧерт ехал, точно на коне.
Мне милый друг сказал тогда:– Сидеть приятно у костра.Как хорошо среди людейЛишь видеть нежных лебедей.
Зачем ты музыку прервал? —Мучительно он продолжал.– Из круга вышел ты, мой друг,Теперь чертям ты первый друг.
Вкруг сосен майские жукиВедут воздушный хоровод.На холмах дачные огниВновь зажигает мотылек.
– Вернитесь, нимфы, – он вскричал,– Высокая мечта, вернись!Зачем ты отнял жизнь моюИ погрузил меня во тьму?
Вскочили гости: – Что опять!Как непристойно приставать.Чего вам надо, жизнь проста,Да помиритесь, господа.
Когда уснули все опять,Мой друг чертей мне показал.– Тебя люблю, – я отвечал, —Хотел тебя я вознести,В высокий храм перенести,Но на пути ты изнемог,От смеха адского продрог.Я бился, бился и взлетал,С тобою вместе в ров упал.Но будет, будет вновь полет.
В ночных рубашках мотылькиГасили в окнах огоньки.
Звукоподобие проснулось…
Звукоподобие проснулось,Лицом к поэту повернулосьИ медленно, как автомат,Сказало:
Сегодня вставил ты глаза мнеИ сердце в грудь мою вогнал.Уже я чувствую желанье,Я, изваянье,Перехожу в разряд людей.
И стану я, как вы, загадкой,И буду изменяться я,Хоть волосы мои не побелеют,Иначе будут петь глаза.
Быть может, стану я похожеНа жемчуг, потерявший цвет,И полюбить меня не сможетЭпохи нашей человек.
Я ухожу, меня проклянешьИ постараешься отнятьГлаза Психеи, сердце вынутьИ будешь в мастерскую звать.
Теперь враги мы. Безнадежно– Остановись! – воскликнешь ты.Звукоподобие другоеТы выставишь из темноты.
Оно последует за мноюБыть может враг, быть может друг,Мы будем биться иль ликуяПокажем мы пожатье рук.
Как жаль, – подумалось ему…
«Как жаль, – подумалось ему,«Осенний ветер… ночи голубые«Я разлюбил свою весну.«Перед судилищем поэтов«Под снежной вьюгой я стоял,«И каждый был разнообразен,«И я был как живой металл,«Способен был соединиться«И золото, вобрав меня,«Готово было распуститься«Цветком прекрасным,«Пришла бы нежная пора«И с ней бы солнце появилось,«И из цветка бы, как роса,«Мое дыханье удалилось».
Март 1931
За годом год, как листья под ногою…
I
За годом год, как листья под ногою,Становится желтее и печальней.Прекрасной зелени уже не сохранитьИ звона дивного любви первоначальной.
И робость милая и голоса друзей,Как звуки флейт, уже воспоминанье.Вчерашний день терзает как музей,Где слепки, копии и подражанья.
II
Идешь по лестнице, но листья за тобойСухой свой танец совершаютИ ласковой, но черною порой,Как на театре хор, перебегают.
Апрель 1931
Ночное пьянство
И точно яблоки румяныИ точно яблоки желты,Сидели гости на диване,Блаженно раскрывая ртыСобранье пеньем исходило:
Сперва madame за ним ходила,Потом monsieur ее сменил…
Декольтированная дама,Как непонятный сфинкс, стояла,Она держала абажур,На нем Психея и Амур,Из тюля нежные цветочкиИ просто бархатные точки.Стол был ни беден, ни богат,Картофельный белел салат.И соловей из каждой рюмкиСтремглав за соловьем летел.Раскланиваясь грациозно,Старик пленительный запел:
Зачем тревожишь ночью луннойЛюбовь и молодость мою.Ведь девушкою легкоструннойСвоей души не назову.Она веселая не знала,Что ей погибель суждена.Вакханкой томною плясалаИ радостная восклицала:– Ах, я пьяна, совсем пьяна!.И полюбила возноситься,Своею легкостью кичиться,Пчелой жужжащею летать,Безмолвной бабочкой порхать…И вдруг на лестнице стоять.Теперь, усталая, не веритВ полеты прежние своиИ лунной ночью лицемеритТам, где свистали соловьи.
Старик пригубил. Смутно было.Луна над облаком всходила.И стало страшно, что не хватитВина средь ночи.
Голос
