Харри Мартинсон - Аниара

79

Нас родила Земля. Она —сокровище среди планет.Для Жизни только там нашлисьи молоко, и мед.Какие были там холмы,леса, рассветы, воды.Как гордо шили саван мыдля собственного рода.И Бог, и Дьявол, сообща,природы мертвой трепеща,бегут с планеты меда.О человек, царь пепла. 

80

Звезде любви помогаеткакая-тo дивная сила:зрачок, вздымающий вихри,сердцевина светила.Глянет звезда на землю —земля оживет, согрета.Луга цветут, семенятся,счастливы счастьем лета.

Цветы из земли выходятна стеблях — живых флагштоках,бабочки в желтых шаляхпляшут в чертополохах.Шмели разгуделись, травычертят тенями тропку,трещат парусишки мака —ветер им задал трепку.

Летуче тепло — случайношальное выпадет счастье.Светла над лугами лета,далека от злобы и страсти,звезда любви сотворилаивановой ночи благость.Кто еще так старалсядать нам покой и радость? 

81

Зимой девятнадцатой было:Сгущаются сумерки духа.Сижу я, вникая унылов свой гупта-расчет излученья,которое послано Лиройи, значит, имеет значенье.

Двадцатой весной мы сидели,исследуя лирное пламя.Сияло оно Изагелии бета-, и гамма-лучами.

Души иронический ветер,и страх, и озноб, и дыханьетонули в слезах Изагели,в ее безысходном рыданье.И вот романтической грусти,слезливой комичной ломаке,нашлось настоящее местов теперешнем истинном мраке.

Орлицу я обнял покрепче,рыданьем ее согревался.Живой теплоты ее радия с нашей ладьей не расстался.Лодчонка в оплавленных дырахтянулась к блистанию Лиры.Блистательные метеорыв знак встречи дарили ей дыры.

 — Не пой, — Изагель попросила.Не стал потакать я невесте.Всегда придавала мне силыо кремнии песнь и асбесте.

О стали негнущейся строгоя спел, заглушив ее вздохи,о том, как разрушили бога,о том, как распались эпохи.

Тогда Изагель замолчала,как будто рыданья позорны.Мы мчимся два десятилетья,кляня этот бег иллюзорный. 

82

Сегодня праздник в космосе —редчайшее событие.Такого ради дняпо просьбе Руководствапринарядясь, сошлись мы,как дружная семья.

Мгновенно опустеличетыре тыщи комнати двести тридцать заловгиганта-корабля.И в Зале Светолетья —огромном главном зале —собрались аниарцы,собрались ты и я.

Под ярким светом стоя,как море, волноваласьогромная семья.И тут мы рассмотрели,как временем нещаднопобиты ты и я.

Казалось, что сегоднявсе души здесь предстали,чья родина — Земля.И ангельское пеньесменяла непрестанноораторов трепня.

Вещал шеф-аниарец,как велико значеньесегодняшнего дняи как безмерен космос,загадочен, всесилени сравненье с нашим «я».

Тут хор из дали зальнойвзревел что было сил,но пред обрывом в безднувсех ужас охватил.

И тысячи взрыдали,и сотни порешили:судьбу избыть нельзя.

Уж двадцать лет, как вышелголдондер Аниараиз гавани Земля.

Но многие молчали,а кто-то вдруг промолвил: - Ведь это — западня.Мы двадцать лет томимся,а это море смертипроходит свет в полдня. —Никто не засмеялся,а кое-кто заплакал.Ведь это — западня.

Шеф-аниарец кончил бал,взмахнув жезлом вождя.И вот по сотне лестниц,молчание храня,народ домой уходит.Да, это — западня. 

83

Несчетные сонмы молекул от стен Ниневиирассеялись в мире, распался могущества град.Но львов и жрецов изваянья как будто живые —в болячках, в коросте и в язвах — покуда стоят.

Их образы, камень, храни: да не сгинут в пустыне,где львиную гриву вылизывают времена,слизнули царицу сирийскую — нет и в помине,и ханьскую башню истлила столетий слюна.

Извечно увечило время и все сокрушало.Лишь розам кладбищенским пиршество тления — сласть,лишь сорные травы растут, как змеиные жала,волчанкой изъедена волка гранитного пасть.

И люди, что камни, подвластны законам распада.Двуличным ужасен распавшихся тел аромат.Как дыры, прожженные в лаве, истекшей из ада,так видит тела, проницая, познания взгляд.

Гниющие цитры, сорвавшие голос тромбоныо сфинксе поют, изъязвленном проказой песков,утешно для тех, чей уклад исчезает исконный,подобно камням, раздробленным клыками веков. 

84

Однажды астроном нам показалгалактику, куда-то улетавшую.Молились люди, на колени став:— О боже мой, пошли сюда заблудшую! —Они обожествляют галактавы.Я, слыша их молитвы, вспоминал:сестрица Нобия однажды рассказала,как на высокогорье Дораимаулавливали телезеркалагалактику, соседку Андромеды,и увеличивали блеск ее стократ,и ясной ночью восемь городовдивились этой рыбе золотой. 

85

Галактика есть колесосветящегося дыма.Дым — это звезды.Это — звездный дым.Понятно?А как еще сказать? Где взять слова?Слова, чтоб обозначить поименновсе содержимое такого колеса?

Богаче всех известных языковксиномбрский: целых три мильона слов.В галактике, которую ты видишь,почти что сотня миллиардов звезд.А может человечий мозг вместитьтри миллиона слов?Не может.Понятно, да?И все же непонятно.

86

Является бог среди роз,о царствии роз возвещая.Богиня средь лилий грядет.Спят люди, богам не мешая.

Забавные феи снуют.Готовятся краски из гнили.Ждет красок фиалковый бог.Фиалки на царство вступили.

Вот канем мы в рощу богови станем землицею черной,и боги пучками цветовраспишут тот грунт животворный.

Чем меньше на свете людей,тем пуще блаженствуют боги.Мы таем, как снег от дождей, —пролетье у них на пороге. 

87

Шло время. Перемены проявлялисьв потертости обивок и ковров.Душа убога, бесприютен дух,бессильем оба скованы, сидятв космокомфорте скучном и убогом,который был когда-то нашим богом.

Нам надоело обожать удобства,достигли мы вершин комфортофобства.Пронзают время дрожью боль и муки —мы ими утешаемся от скуки.Чуть слово или танец станут модны —их тут же сбросит новый фаворитв поток бесплодных дней, гнилой, безводный;в поток, что к Смерти свой улов влачит.

Ленивые мозги — себе обуза.И духи книжных полок в небреженьестоят спиной к мозгам, груженным ленью, —им и без клади мысли хватит груза.

Чудные знаки подает нам космос —но, дальше своего не видя носа,мы эти знаки тотчас забываем.

Так, например, приблизились мы к солнцу —бесславно потухавшему соседутого, что озаряло долы Дорис.Тут Изагель, войдя ко мне, спросила: — Так как же, милый? Будем или нет?..

Я отвечал, что время наступило,а вот с пространством многое неясно.Разумней будет, если мотылекповременит лететь на огонек,который предлагает нам услуги.

Ее глаза, как фосфор, засветились,и гнев, священный гнев, зажегся в них.Но согласилась Изагель со мной,и далее голдондер охранялавне нашей группы, вялой и усталой. 

88