Антология - Западноевропейская поэзия XХ века

ВОЗВРАЩЕНИЕ ПОСЛЕ ПЕРВОЙ ВСТРЕЧИ С НЕЮ

Перевод О. Чугай

Светило клонится к земле.Смешались явь и сон —Мне вдруг почудился во мглеДуши ответный стон.Последний вечер на земле?Чьим зовом я пленен?

Лег на дорогу свет ночнойИ полосы теней.Родился месяц молодой, —Услышу от людей.Для них, как прежде, сторонойПрошел один из дней.

В ЭПОХУ «СОКРУШЕНИЯ НАРОДОВ»

Перевод А. Сергеева

Лишь человек за своей боронойГрузно идет.Конь его полусонный, хромойВот-вот упадет.

Только дымок, дымок без огняИз пырейных грудВ небо струится на склоне дня —А царства прейдут.

Девушка с парнем идут в стороне,Тихи их речи.Люди забудут скорей о войне,Чем об этой встрече.

РОЖДЕСТВО 1924 ГОДА

Перевод М. Зенкевича

«Мир на земле!» — под благовест и звонПоет попов наемных миллион.За тысячу девятьсот лет молитвМы получили газ для новых битв.

УОЛТЕР ДЕ ЛA MAP

Уолтер де Ла Map (1873–1956). — Родился в Чарлстоне (Кент). Первая книга стихов У. де Ла Мара, «Песни детства», вышла в свет в 1902 г. За ней последовали сборники: «Стихи» (1906), «Слушатели» (1912), «Флора» (1919), «Любовь» (1943), «О, любимая Англия» (1956).

Прекрасный лирик-пейзажист, У. де Ла Map в течение всей своей жизни оставался верным принципам «георгианской» поэзии. «Георгианцами» вначале называли группу английских поэтов, участников антологии «Георгианская поэзия» (1910), опубликованной, когда на престол взошел король Георг V. В своем творчестве «георгианцы» ориентировались на «озерную школу», прежде всего на У. Вордсворта. Для их стихов характерны простота и ясность поэтического языка, отсутствие сложных образов и символики.

Стихи У. де Ла Мара па русском языке впервые напечатаны в «Антологии новой английской поэзии» (1937) в переводе С. Map.

ВСАДНИК

Перевод В. Лунина

Я слышал, как всадникСъехал с холма,Луна освещалаТускло дома;И шлем серебрился,И бледен был гость,И лошадь — бела,Как слоновая кость.

СЕРЕБРЯНОЕ

Перевод Г. Симановича

В туфлях серебряных месяц нарядныйХодит и ходит в ночи непроглядной;Чуть он задержит серебряный взгляд —Сад серебрится и вишни горят,Жмурятся окна от лунного блеска,И серебрится в лучах занавеска;Пес безмятежно в своей конуреСпит и не знает, что он в серебре;Луч в голубятне, и снится голубкеСон о серебряноперьевой шубке;Мышка бежит — в серебре коготкиИ серебром отливают зрачки;И, неподвижна в протоке лучистой,Рыба горит чешуей серебристой.

СЛУШАТЕЛИ

Перевод Г. Симановича

«Есть тут хоть кто-нибудь?» — Путник спросилУ дверей, освещенных луной;А рядом, в тиши, у опушки пассяКонь его вороной.И птица испуганно с башни взлетелаУ Путника над головой,И вновь он ударил в тяжелые двери:«Да есть тут хоть кто-то живой?»Но никто не спустился к Путнику,Из-за гущи листвы, из оконНикто на него, онемевшего,Человечьим не глянул оком.Только слушатели — привидения,Нашедшие в доме ночлег, —Стояли и слушали в лунном свете,Как говорит человек.Стояли толпою на лестнице темной,Ведущей в пустынный зал,И молча внимали тоскливому зову,Который тьму прорезал.И Путник почувствовал их, он понял,Что это безмолвье — ответ;А с неба, сквозь листья, на круп коняЗвездный ложился свет.И Путник внезапно с удвоенной силойУдарил в глухую дверь:«Я клятву сдержал, я вернулся, но кто мнеОб этом скажет теперь!»Бесчисленным эхом метался по домуПутника жалобный крик,Но призраки были недвижны и немы,И вот он пришел, этот миг:Они услыхали, как звякнуло стремяИ, будто в приливной волне,Удары копыт, захлебнувшись, пропалиВ вязкой, густой тишине.

АРАВИЯ

Перевод С. Map

Дальние тени Аравии,Принц на горячем коне,В чаще глухой и зеленой,В призрачном лунном огне.Темный цветочный пурпурВ диком лесу густомТянется к призрачным звездам,Бледным в свете дневном.

Сладкие песни АравииВ сердце, едва пробужусь,Слышу на тонком рассветеЗвуков легкую грусть.Странная лютня в заросляхГорем и счастьем звучит,В смелых руках музыкантаВоздух ночи дрожит.

Со мной ее лютни и чащи,Не вижу другой красоты,Туманят смутным зовомПрелестные черты.Люди с холодным взглядомВслед мне бросают легко:Он помешан на чарах Аравии,Помутивших разум его.

ДЭВИД ГЕРБЕРТ ЛОУРЕНС

Перевод В. Британишского

Дэвид Герберт Лоуренс (1885–1930). — Родился в семье шахтера в Иствуде (Ноттингемпншр), учился в колледже в Ноттингеме. Первыми изданными произведениями Д.-Г. Лоуренса были стихи, однако всемирную известность он приобрел в первую очередь как прозаик, автор многих романов, в которых протест против капиталистической «механистической цивилизации» сочетался с мечтой о возрождении «естественного человека» («Белый павлин», 1911; «Сыновья и любовники», 1912; «Радуга», 1915; «Жезл Аарона», 1921; «Любовник леди Чаттерлей», 1928). Д.-Г. Лоуренс писал: «Я представляю себе тело человека подобным пламени, подобным свече, вечно прямой и горящей, а разум — это лишь отсвет, падающий на то, что вокруг». Свои творческие установки Д.-Г. Лоуренс изложил в книге «Психоанализ и бессознательное» (1915). То значение, которое писатель придавал биологическим инстинктам в жизни человека, отозвалось в его поэтическом творчестве повышенным интересом к миру животных. Особенно это относится к его книгам 20-х годов, из которых наибольшую известность получил сборник стихов «Птицы, звери и цветы» (1923). Стихи Д.-Г. Лоуренса на русском языке были опубликованы в книге «Антология новой английской поэзии» (1937).

ПТИЦА КОЛИБРИ

Могу вообразить, как в неком чуждом мире,В тяжелой первобытной немоте,В тишине, еще только пытавшейся дышать и жужжать,Жужжащие птицы колибри помчались по улицам.

Прежде, чем что-либо имело душу,Когда жизнь была зыбью материи, почти неодушевленной,Эта крошка колибри вспорхнула живым бриллиантомИ помчалась со свистом среди медленных, мощных, мясистых стволов.

Пожалуй, цветы не росли в то время,В том мире, где птица колибри стремительно мчалась          впереди творенья.Пожалуй, она протыкала медленные вены деревьев          своим длинным клювом.

Возможно, она была огромная,Как лесные болота, ибо крошечные ящерицы были, говорят,          когда-то огромными.Возможно, она была ужасное чудовище, птица-меч.Мы глядим на нее не с того конца длинного телескопа Времени,К счастью для нас.

БАВАРСКИЕ ГЕНЦИАНЫ[8]

Не каждый может иметь генцианы в домев мягкие, медленные дни в конце сентября.

Баварские генцианы, большие и темные, сугубо темные,темнящие день, подобные факелам дымной синевы Плутонова царства,острогранньге и подобные факелам, с языками темного пламени,стремящего свою синевувниз и слабеющего на остриях лепестков, слабнущего при наступлении дня,факелы-цветы темно-синего мрака, дымно-синие пламена Плутона,черные лампы чертогов Диса, лучезарная черная синева,излучающая мрак, подобно тому как бледные лампы Деметры излучают свет,так ведите меня, ведите же за собой.

Дайте мне генциану, дайте мне факел!Пусть ведет меня синий огонь, языкатое пламя цветкавниз по темным, все более темным ступеням, в глубь синевывсе более синей,куда спускается Персефона, как раз теперь,от сентябрьских заморозковк невидимому царству, где мрак мрачнеет все ярчеи сама Персефона уже только голосили незримая тьма, погружающаяся в глубокую тьмуобъятий Плутона, в жаждущий и пронзительно жгучий мрак,среди блеска факелов тьмы, озаряющих тьмоюневесту и ее жениха, божественный брак.

ДЖОН MEЙСФИЛД