Тарас Шевченко - Кобзарь: Стихотворения и поэмы
С.-Петербург
1841, апреля 7
Интродукция
Было время, гордо шляхтаГолову носила,С москалями и с ордоюМерялася силой,С турком, с немцем…Было время —Мало ль что бывало!Шляхта Польшей управляла,Чванилась, гуляла.Королем играла шляхта.И король тот — горе! —Так скажу: не Ян Собеский{46},Не Стефан Баторий{47}!Все другие перед шляхтойВ рот воды набрали.Сеймы, сеймики ревели,Соседи молчали.Да смотрели, как из ПолыниКороли сбегают{48},Да слушали, как шляхетствоГлотки надрывает.«Nie pozwalam! Nie pozwalam!»[1]{49} —Шляхта завывает.А магнаты палят хаты,Сабли закаляют.Испокон дела такиеТворились в державе,Да уселся Понятовский{50}На престол в Варшаве.Решил он с шляхтой быть построже,Прибрать к рукам — да не сумел! —Добра хотел ей, а быть может,Еще чего-нибудь хотел.Одно лишь слово «nie pozwalam»Отнять у шляхты думал он Сперва…Но Польша запылала,Паны взбесились. Крик и стон…«Гонору слово, дарма праця!Пся крев! Прислужник москаля!»На клич Пулавского и Паца{51}Встает шляхетская земля…И — разом сто конфедераций{52}.Разбрелись конфедератыПо Литве, Волыни,По Молдавии, по ПольшеИ по Украине.Разбрелись — и позабылиО воле, о чести.Сговорились с торгашами.Чтобы грабить вместе.Что хотели, то творили,Церкви осквернили…А в ту пору гайдамакиНожи освятили{53}.
Галайда
«Ярема, герш-ту[2], хам ленивый,Веди кобылу, да сперваПодай хозяйке туфли живо,Неси воды, руби дрова.Корове подстели соломы,Посыпь индейкам и гусям.Да хату вымети, Ярема.Ярема, эй! Да стой же, хам!Как справишься, беги в Олышану{54} —Хозяйке надо. Да бегом!»Ярема слушает молчком{55}. ОлышанТак измывался утром раноШинкарь над бедным казаком.Не знал Ярема о другом…Не знал горемычный, что зрела в нем силаЧто сможет высоко над небом парить,Не знал, покорялся…О, боже мой милый,Трудно жить на свете, а хочется жить!Любо видеть солнце, как оно сияет,Хорошо послушать, как море играет,Хорошо весною по лесу ходить,Знать, что сердце чье-то по тебе томится…О, боже мой милый, как радостно жить!
Сирота Ярема, сирота убогий,Ни сестры, ни брата — никого не знал.Вырос у хозяйских, у чужих порогов,Но не проклял доли, людей не ругал.И за что ругать их? Разве они знают,Кого встретить лаской, кого истязать?При готовой доле пусть себе гуляют,А сиротам долю самим добывать.Бывает, заплачет Ярема украдкойИ то не о том, что невесело жить,Что-нибудь припомнит, помечтает сладко…Да и за работу. Живи — не тужи.Мать, отец не в радость, светлые палаты,Если не с кем сердце сердцу поверять.Сирота Ярема — сирота богатый:Есть ему с кем плакать, кого утешать.Есть карие очи — звездами сияют,Есть белые руки — нежно обнимают,Есть девичье сердце — согрето любовью,Что плачет, смеется, стучит, затихает.Над сиротским изголовьемСредь ночи витает.Вот такой-то мой Ярема,Сирота богатый.Был и я таким когда-то,Да прошло, дивчата.Поразвеялось, минуло,И следа не видно.Плачет сердце, как припомню…Горько и обидно.Куда все девалось, куда запропало?Легче было б слезы, тоску выливать.Люди увидали, ведь им было мало:«Зачем ему доля? Лучше отобрать.Он и так богатый!..»
Богат на заплатыДа еще на слезы — кому утирать?Доля моя, доля! Где тебя искать?Вернись, моя доля, вернись в мою хату,Приснись мне хотя бы… Не хочется спать!..
Люди добрые, простите,Что не к ряду начал.Про свою запел недолю…Да не мог иначе.Может, встретимся, покаместЕще ковыляю За Яремою по свету,А может… не знаю.Худо, люди! Всюду — худо!Нет нигде отрады.Куда гнут, как говорится,Туда гнуться надо.Гнуться молча, улыбаться,Не подавать виду,Чтобы люди не узналиПро твою обиду.Пусть их ласка… достаетсяТому, кто доволен,Пусть во сне ее не видитСиротская доля!И рассказывать постыло,И молчать нет силы.Лейся ж, слово! Лейтесь, слезы,Чтобы легче было.Я поплачу, поделюсяМоими слезами —Да не с братом, не с сестрою, —С глухими стенамиНа чужбине. А покаместКорчму приоткроем:Что там делается?ЛейбаСогнулся дугою,У постели над светильнейСчитает монеты.А в постели — вся раскрытаИ полураздета —Спит еврейка молодаяНа жарких подушках,Разметалась, раскидалась,Томно ей и душно.Спит тревожно, беспокойно, —Одинокой тяжко,Ночью словом обменятьсяНе с кем ей, бедняжке,Хороша, бела еврейка!Что-то шепчет пылко!Это — дочь. Отец же — рядом.Чертова копилка.Дальше — Хайка, спит хозяйкаВ перинах поганых.Где ж Ярема? Тот шагаетОлышан Олышану.
Конфедераты
«Открывай живей, Иуда,Пока не битый ты у нас!Ломайте двери, ждать докуда,Прокуда старый!»«Я сейчас!Сейчас, постойте!..»«Или с намиШутить задумал? Что там ждать!Ломайте двери!»«Я? С панами?Как можно? Дайте только встать!(А сам: «Вот свиньи-то!») Как можно?»«Ломайте двери, что смотреть!»«Прошу панов ясновельможных…»Упала дверь, взвилася плеть,Метнулся Лейба с перепугу.«На, лукавый, на, поганый,На, свиное ухо!»За ударами ударыПосыпались глухо.«Не шутите, ваша милость!Прошу, прошу в хату!»«На еще раз! На еще раз!Получай, проклятый».Поздоровались. «Где дочка?»«Померла, панове…»«Лжешь, Иуда!»Снова плети.«Носи на здоровье!..»«Ой, паночки-голубочки,В живых ее нету!»«Брешешь, шельма».«Провались яНа месте на этом».«Признавайся, куда спрятал.Поганая рожа!»«Померла. Не стал бы прятать.Карай меня, боже!»«Ха, ха, ха, ха! Литанию{56}Читает, лукавый,А не крестится!»«Панове,Не умею, право».«Вот так!» Лях перекрестился,А за ним Иуда.«Браво, браво, окрестили!За такое чудоМагарыч с тебя придется,Слышишь, окрещенный, Магарыч!»«Сейчас! Минутку!»Ревут оглашенно.Поставец, горилки полный,По столу гуляет.«Еще Польска не згинела»{57}, —Не в лад запевают.А хозяин окрещенныйИз погреба в хатуЗнай шныряет, наливает,А конфедератыЗнай кричат:«Горилки! Меду!»Лейба суетится.«Эй, собака, где цимбалы?! —Ходят половицы. —Краковяк играй, мазурку,Давай по порядку!»Лейба служит, хоть бормочет:«Панская ухватка!..»«Ладно, будет. Запевай-ка».«Не могу, не стану».«Запоешь, да будет поздно!»«Что же петь вам? Ганну?..
Жила-была ГаннаВ хате при дороге,БожиласяИ клялася,Что не служат ноги;На панщину не ходила,Охала, стонала,Только к хлопцам,Что ни вечер,В потемках шныряла».
«Будет, будет. Не годится,Схизматская{58} песня!Пой другую!» — «А какую?Вот такую если:Перед паном Федором,Ходит жид ходором,И задкомИ передком —Перед паном Федорком».
«Ладно, хватит! Плати деньги!»«Как? За что же плата?»«А ты думал, даром слушатьБудем мы, проклятый?…Думал, шутим? Доставай-каДа плати, небитый».«Где же взять мне? Ласка ваша —Вот весь мой прибыток».«Лжешь, собака! Плати деньги!Доставай — да быстро!»И пошли гулять нагайкиПо спине со свистом.Вдоль и поперек стегали,Аж клочье летело.«Нету, нету ни копейки,Режьте мое тело!Ни копейки! Гвалт! Спасите! —Кричит Лейба криком. —Погодите… Я скажу вам…»«Скажи-ка, скажи-ка!Да опять брехать не вздумай,Брехня не поможет».«Нет… В Олышане…»«Твои деньги?»«Мои? Спаси, боже!..Я хотел сказать… В Ольшане,Там живут схизматы…»«Да! Живут по три семействаНа каждую хату?Знаем, знаем! Мы их самиТуда посогнали».«Нет, не то… Прошу прощенья, —Чтоб беды не знали,Чтоб вам только деньги снились!Ктитор{59} там в Ольшане.Может, слышали, есть дочкаУ него, Оксана.Спаси, боже, как красива,Да и деньги тоже…Не его, а все же деньги,Хоть они и божьи…»«Лишь бы деньги! Правда, Лейба,Лучше и не скажешь.А чтоб справдилась та правда,Дорогу покажешь.Собирайся!»ПоскакалиПрямиком в Ольшану.Лишь один в корчме под лавкойКонфедерат пьяный.Встать не может, распростерся,Как мертвое тело:«Му żyjemy, my żyjemy,Polska nie zgineła»[3]
Ктитор
