Глеб Филиппов - Авторская песня 90-х (Сборник песен с гитарными аккордами)
Недотрога, недотрога, недотрога,
Развела с тобою нас судьбы дорога,
Я теперь свою судьбу рисую сам
Исполнитель популярных фонограмм.
Недотрога, недотрога, недотрога,
Понял я, что десять классов это много,
Ты прости, что из деаятого ушел я
К листьям желтым, к листьям желтым.
С другим в Лужниках ты целуешся, Где я под «фанеру» пою, И, может быть, все же волнуешься, Услышав вдруг песню мою Простую, нехитрую, нежную, Про нашу большую любовь Она, как стихия безбрежная, Меня уносила с тобой.
Быть может, когда-нибудь встретимся Сбываются в жизни мечты Ведь все, кому грустно и весело, Выносят на сцену цветы. И я обниму тебя милую Пусть все нас увидят вдвоем, Забьется с неистовой силою «Фанерное» сердце мое.
Только музыканты музыку поймут мою,
Только музыканты музыку поймут мою.
Недо… Недотрога….
— Днем и ночью
На семи ветрах, на семи холмах, Солнцем он палим — Иерусалим. Масличной горой всех зовет он в бой Сабров и олим — Иерусалим.
Йом ве-лайла, йом ве-лайла
Аколь бе-седер бе Ерушалаим.
Знаешь мама, ходим прямо,
Из Яд-ВаШем сквозь строй в Ерушалаим.
Пришла победа, мы ходим кедер
Аколь бе-седер бе Ерушелаим.
На семи ветрах, на семи холмах, У Стены стою я и тфилу пою. Далека капель, ВеЙшма Исраэль Годы привели в Иерусалим.
Йом ве-лайла, йом ве-лайла
Еврей с судьбою каждый день играет.
Йом ве-лайла, йом ве-лайла
Всех нас зовет к себе Ерушалаим.
Гнула спину мать за сына,
Своих детей теряла Палестина,
Горело небо, сжигали Ребе,
Но помнит мир Синай и гнев Ентеббе.
На семи ветрах, на семи холмах, Я нашел себя и потерял тебя. Только одна цель — Эрец-Исраэль, Только один гимн — Иерусалим.
Йом ве-лайла, йом ве-лайла
Мы говорим Шалом Ерушалаим!
Йом ве-лайла, йом ве-лайла
Для всех для нас господь храни Израиль,
Нам светила сквозь обиды
Шестиконечная звезда Давида.
И нету края, где нас не знают
Аколь беседер бе-Ерушалаим.
— На гору Поклонную влез
На гору Поклонную влез, Но взять ее было непросто. У каждого свой Эверест В прямом смысле и в переносном. Вершина ничтожно мала, Но часто запястья забились. Здесь храмов моих купола, Венчают сосновые шпили.
На север идет самосвал Бок о бок с автобусом красным. Здесь Сталин когда-то стоял В бензиновом облаке трассы. От ветра не спрятаться тут, Морозы особенно люты, Здесь годы короче минут И длятся годами минуты.
Веду я мужской разговор С горою, не знавшей лавины, И блеск бывших графских озер Отчетливо виден с вершины. Не лезть мне по скальной стене Сквозь воздух такой разряженный, И нет в мире неба синей, Чем небо над нашей Поклонной.
— ЧЕТВЕРТИ ОЧКА
Поле наледью покрылось, Я упал — подскользнулся. И четвертиночка разбилась, До нее дотянулся И остатки вылел в рот скособоченно, Может, все же заберет — очень хочется, Может, все же заберет — куда денется, Может, все тогда пройдет и все изменится.
Ах, воротись, вернись ко мне, девчоночка.
Я стогом сена был — ты в нем иголочка,
Сгорит стожек в огне — игла останется.
И по твоей вине, и по твоей вине
Я горький пьяница.
На колени встал, мотаю головой Жалко водки. А ветер гонет листьев стаи И в реке топит лодки, Издевается, подлец, над осиною: Словно бабу гнет к земле — руки сильные, А мою поди согни — ох, намаешься, Год-другой пройдет, пока оклемаешься.
Четвертиночки осколки Прямо в кровь руки режут. Эх! В вагон бы да на полку В месяц раз и не реже! Не берет меня глоток, не берет другой, Не привидется цветок синеголубой. Эх! Пропадать наверно здесь, под березами Одинокому, как есть, да и тверезому.
Окрестись маманя маленьким кресточком
Dm A Окрестись маманя маленьким кресточком
Dm Помогают нам великие кресты
D Gm Может сына моего, а может дочку
Dm A Dm Отобъют тогда кремлевские часы
A
А ну-ка парень, подними повыше ворот
Dm
Подними повыше ворот и держись
D Gm
Черный ворон, черный ворон, черный ворон
Dm A Dm
Переехал мою маленькую жизнь
На глаза надвинутая кепка Рельсов удегающий пунктир Нам попутчиком с тобой на этой ветке Будет только лишь строгий конвоир
А если вспомнится красавица-молодка Если вспомнишь отчий дом, родную мать Подними повыше ворот и тихонько Начинай ты эту песню напевать.
— Ах, если б было бы можно,
* * *
Ах, если б было бы можно,
я б всю душу свою промотал у цыган, Ах, если б было бы можно,
я б все деньги свои промотал у цыган, Я б ночами гулял,
золотое вино лил рекою в стакан, Ах, если б было бы можно,
я б всю жизнь свою промотал у цыган!
Я бы пел у костра,
и под бубуена звон там с цыганкой плясал, Я бы звезды ловил,
что упали с небес, и в костер их бросал, И какой-нибудь цыган,
уставший до слез по любви тосковать, Научил бы меня
с перебором, как он, на гитаре играть.
Заиграю, да заверчу,
Да на солового вскочу
воля вольная!
Нет без степи тишины,
Искры пламени нужны
а мне боль моя!
Пусть болит моя душа,
Потихоньку, не спеша
сердце выточит!
Пусть бередит-ворошит,
А ты пляши, цыган, пляши
рвется ниточка,
жизни ниточка.
И среди пляски той
я бы голову вдруг на руки уронил, Задохнулся б от слез
и что было со мной — я б навек позабыл. Запестрели бы платья,
зазвенели б мониста, я б обнял чей-то стан… Ах, если б было бы можно,
я б всю душу свою промотал у цыган!
Ветер тополь раскачал,
Да расцвечены в ночах
плечи смуглые,
Ярко вспыхнет береста,
Где ж ты, огненная? Стань
мне подругою!
Ночь, прошу, не бей кнутом!
Не забыть вовек потом
муки смертные,
Не забыть кибиток скрип
Да как порвались от тоски
струны верные.
— Выбелило волосы бураном,
* * *
Выбелило волосы бураном,
в путь пора нам. Саван шьют ветра по закоулкам,
переулкам. Знать, пришла она, моя пора Лечь как птица телом на ветра. Наконец-то я собой доволен Воли, воли, воли, воли!
Ах, какая ночь перед затменьем
загляденье: Звезды мне подмигивают хитро
на пол-литра, Снова грех я на душу возьму, А потом Полкана обниму И поклонюсь родимому забору Скоро, скоро, скоро, скоро!
Целая жизнь легла в землю проседью, Целую жизнь все бегал по просекам, Целую жизнь я с бору по сосенке
эти слова собирал, Целую жизнь — за счастья билетиком, Целую жизнь за слухами-сплетнями Целую жизнь как будто столетия
этой минуты ждал.
Собираю я свои вещички, шляпу чищу, Приглашал меня к себе Всевышний
да не вышло! Ангел пухлым пальчиком грозит… Сбегай лучше, мальчик, в магазин! Ухожу, надев пиджак двубортный К черту, к черту, к черту, к черту!
Целую жизнь — с друзьями отечными, Целую жизнь — в плевках и в пощечинах, Целую жизнь здоровьем по счетчику
за счастья миг платил. Целую жизнь — со всеми обвенчанный, Целую жизнь — с единственной женщиной, Самой любимой и преданной женщиной
жил.
На огонь котлы поставьте, черти, воду грейте, До красна железо раскалите
рейс мой литер! Получу все то, что заслужил, Тем, что как хотелось — так и жил. Ну-ка, кто теперь меня осудит? Люди — будет, будет, будет!
Целая жизнь легла в землю проседью, Целую жизнь все бегал по просекам, Целую жизнь я с бору по сосенке
эти слова собирал, Целую жизнь — за счастья билетиком, Целую жизнь за слухами-сплетнями Целую жизнь как будто столетия
этой минуты ждал.
— День победы
Заката марево,
Глазенки карие.
Давай с тобою, паря,
Выпьем по стопарику!
Москва нарядная
Звенит наградами,
Голов не сосчитать седых
На свой салют спешат деды.
Пусть над Кремлем плывет Живых цветов ковер, Нас вновь пятьюдесятью залпами
страна зовет.
Она расцвечена
Огнями Вечными.
За всех погибших и живых
Сто грамм поднимем фронтовых.
Сны
полсотни лет нам снятся сны
после войны, Они друзьями и подругами полны, Которых столько натерялись мы, Покуда не дождались той весны.
Прости застолье нам,
Первопрестольная!
Погиб под Прохоровкой Коля
Это боль моя.
Огнем задушенный,
Сгорел в «Ильюшине»
Мой самый верный корешок
И это так нехорошо!
"Был"
я ненавижу это слово за гробы, За земля Братских, наспех вырытых могил, За треугольник похоронки, Да за бабий голос тонкий
у избы.
Добавим, вроде бы
Ее, юродивой.
Прохладно в кителе
Одет не по погоде я.
Хоть горек наш удел
хороший нынче день! Вот угораздило меня
еще полвека разменять!
Да на помин свеча Начало всех начал. Пойдем, помянем-ка
Георгий Константиныча, Ведь это ж — мать честна! Была его война, Он заслужил, чтоб над страной
