Василий Пушкин - Поэты 1790–1810-х годов
Нуждающийся и больной, несущий все тяготы казарменной дисциплины, Мещевский стал жертвой скоротечной чахотки и скончался, видимо, в 1820 году. Все сведения о нем к этому времени прекращаются. Подготовленный к печати сборник не был опубликован[293].
Издание стихотворений А. И. Мещевского:
«Ученые записки Тартуского гос. университета», вып. 104, Тарту, 1961, с. 277.
281. НА СМЕРТЬ В. А. ГАББЕ
Его уж для сердец осиротевших нет!..Едва святая страсть зажгла светильник брачный,Едва произнесла супружеский обет,Как мирт любви упал под кипарисы мрачны!..
Судей таинственных незыблемый закон!Вотще угрюмых парк друзья о нем молили,Вотще был детский вопль, супруги горький стон —Добычи роковой они не искупили!..
Давно ль в толпе смертей, чужбины на полях,Ты лавры пожинал, храним благой судьбою?Давно ли ты приник, по доблестных трудах,У дружбы и любви под кровлею родною?..
Как зеркало ручья, светлел твой жизни ток!Как пальма юная цветет, краса долины,Ты цвел красой любви… Но грянул тайный рок:Тоска безбрежная в семье — твой след единый!..
Так быстро пронеслись златые счастья дни!Давно ль супруг, отец, ты взор подруги милойЛовил, восторженный, в семейственной тени?Давно ль?.. Но нет тебя! Ты ранней взят могилой!
Давно ль страдальцам нужд, с веселием очей,Рукой незримою ты лил благотворенья?Давно ль, вдовицы щит и матери детей,Ты их отрадные внимал благословенья?..
Увы! Они теперь на гроб твой их несут!О друг незримый их! Могилы за пределомОбетами сердец они тебя найдут!..Боготворившего и там — венец уделом!
Но здесь, в юдоли трат, что друга заменитСупруге, матери… во цвете сиротою?Что первой страсти жар, цвет жизни воскреситВ душе тоскующей, исполненной тобою?..
Вотще блестящую слезу в ее очахСтремится осушить завистливое время:Ты спутником живым во всех ее мечтах,Тобой, печальная, подъемлет жизни бремя!
Безвестно ей, когда зарю ее ланитИ тихий блеск очей отдаст воспоминанье!Ах! Сердце скорбное в могиле замолчит!В могиле по тебе забудет трепетанье!
Младенцы сирые, залог любви святой,Подобием твоим, быть может, оживятся…Воскреснет в их устах и сладкий голос твой,Воскреснет дар — душой прелестной возвышаться…
Быть может… Но тебя для матери их — нет!Нет для тоскующей супруги — невозвратно!..О, страсти пламенной отторженный предмет!Когда взывание к тебе за гробом внятно,
Когда супруги вопль, сирот твоих младыхИ горестных друзей — тебе еще любезны,Склонись с улыбкою на дол с зыбей святых,Где праху твоему приносят дани слезны!..
Ударит и для них разлуки грозный час —И в нем таинственно сокрыто съединенье!..И если жар к тебе и здесь в них не погас,Отшедший друг их! — там — безвестно измененье!
1814282. ПРИСУТСТВИЕ МИЛОЙ
Тобой я полн, когда огонь денницыБлистает мне в стекле далеких волн;Как месяц спит в потоках бледнолицый, Тобой я полн.Тебя я зрю — как пылкой пеленоюПодернет ветр вечернюю зарю;Как странник путь стремит глухой порою, Тебя я зрю.Твой слышу глас, когда, с глухим стенаньем,Встает волна, о дикий брег дробясь;В тени дубрав, окинутых молчаньем, Твой слышу глас.Твой спутник я: вблизи, вдали — с тобою,С моей душой сливается твоя.Приди — уж ночь… и месяц — над горою… Твой спутник — я.
Между 1815 и 1818283. РОМАНС ЭДАЛЬВИНЕ
Невольник слез — и ночь, и день, — Тяжелый посох кину…Прими меня, могилы тень, Ты скрыла Эдальвину!..
Как лилия — краса полей, Древ верных в обороне,Так дева красотой своей Цвела любви на лоне.
И грудь прелестной белизной Снег юный помрачала,И нега с кротостью златой В очах ее блистала!
И в девственных пылал устах Огонь зари румяной,Как светлого ручья в волнах Играет день багряный!
И голос девы сладок был, Как тихих струй журчанье!Он в душу прелесть жизни лил, Любви очарованье!
Но мертв чарующий сей глас, Грудь верна охладела!..Златой огонь очей угас, Любовь осиротела!..
Навек затмила блеск ланит Могила отдаленна!..Ах! Крепко Эдальвина спит До утра сокровенна…
Невольник слез — и ночь, и день, — Тяжелый посох кину…Прими меня, могилы тень, Ты скрыла Эдальвину!..
Между 1815 и 1818284. ЭДВИН [294]
«Эдвин! Лоре нет возврата!Верной, горестной сестройОбниму в тебе я брата…Нет любви для нас иной.Оттенит тебе долинаТихий лик мой при луне,Но слезящий взор ЭдвинаНепонятен будет мне!»
И, безмолвен, Эдвин внемлетМрачный сердцу приговор…Деву грустную объемлет —И прощальный брошен взор!Брани спутника седлает —И со знаменем крестаВ край неверных поспешаетМстить за пленный гроб Христа.
Оглашала ПалестинаГромкой юношу молвой!Путеводный шлем ЭдвинаВеял бурей роковой!Мышцы, верой окрыленной,Мусульманин встрепетал,Но в душе Эдвина пленнойБой тоски не врачевал!
Год — он ратает чужбины!Год — тоска его гнетет!Крестоносцев от дружиныТайно Эдвин отстает —На корабль! Чужбины моряМчат его к брегам родным!Он в отчизне. Мчится к Лоре!Стукнул в замке пилигрим.
И — ворота отворились…И слова, как тихий гром,Вещей встречей разразились: «Странник, тих и пуст наш дом!К Лоре не сюда дорога,Лора нас отчужденаИ вчера невестой богаПод убрус посвящена!»
Ах, тебя не утешаетЗамок отческий, Эдвин!..Меч-каратель покидаетИ коня — стрелу долин…И, отдав златой денницеТихий странника привет,Юный Эдвин в власяницеВ путь — как труженик идет!
Зрит в пути обитель Лоры,Темны липы вкруг цвели!Ставит келью, где бы взорыЗреть затворницу могли…И с утра до поздней ночиС упованьем на лицеУстремлял в обитель очи,Сидя кельи на крыльце.
И когда окно звенелоВ келье Лоры в час луны,И Эдвин осиротелыйСредь полночной тишиныЗрел на светлый дол склоненныйЛик возлюбленной своей,Тихий, ясный, умиленный —Как заря весенних дней,—
Сон спешил страдальца веждыУтомленны оковать —Сладкий, с прелестью надежды:Завтра Лору увидать!И сидел он дни и годы;И окна он слышал звук —Без душевной непогоды,Без тяжелых прежних мук.
Спит обитель!.. В келье ЛорыНе звенит еще окно…Дол, и лес, и холм, и горы —Ночью всё омрачено.Вдруг свет месяца разлился…Мертвой Лоры лик в окне,Бледный, тихий, отразился,Как в полночном, сладком сне!..
Между 1815 и 1818285. К КЛАССИКУ БАВИЮ
«Будь краток!» — ты твердишь. Послушности в задатокСкажу: «Молчи! Ты глуп!» — довольно ли я краток?
Между 1815 и 1818286. В АЛЬБОМ Ф. И. Г
