Андрей Белый - Петербург. Стихотворения (Сборник)

Песнь кентавра

Над речкой кентавр полусонный поет.Мечтательным взором кого-то зовет.На лире играет. И струны звенят.В безумных глазах будто искры горят.В морщинах чела притаилась гроза.На бледных щеках застывает слеза.Вдали – точно Вечность. Все то же вдали.Туманы синеют. Леса залегли.Уснет и проснется порыв буревой,и кто-то заблещет, бездонно-немой.

Над речкой кентавр полусонный стоит.В тревоге главу опустил и молчит.Мечтатель со дна приподнялся реки,раздвинув дрожащей рукой тростники.И шепчет чуть слышно: «Я понял тебя…Тоскую, как ты, я. Тоскую, любя…Безумно люблю и зову, но кого?Не вижу, как ты, пред собой никого.Учитель, учитель, мы оба в тоске —бездомные волны на шумной реке…

Как ты, одинок я. Ты робок, как я.Учитель, учитель! Я понял тебя»…Уснул и проснулся порыв буревой.В волнах захлебнулся мечтатель речной.Кентавр – хоть бы слово: в затишье гроза.На бледных щеках застывает слеза.Над речкой кентавр возмущенный зовет.

Уставшую землю копытами бьет.Он вытянул шею. Он лиру разбил.Он руки в безумстве своем заломил.И крик его – дикое ржанье коня.И взор его – бездна тоски и огня.В волнах набегающих машет рукойдвойник, опрокинутый вниз головой.

Утро

Грядой пурпурнойпроходят облачка все той же сменой.В них дышит пламень.Отхлынет прочь волна, разбившись бурнойшипучей пенойо камень.

Из чащи вышедший погреться, фавн лесной,смешнойи бородатый,копытом бьетна валуне.Поетв волынку гимн весне,наморщив лоб рогатый.

У ног его вздохнетволна и моется.Он вдаль бросает взгляды.То плечи, то рука играющей наядымеж волн блеснети скроется…

В небе туча горит янтарем.Мглой курится.На туманном утесе забила крыломбелоснежная птица.

Водяная поет.Волоса распускает.Скоро солнце взойдет,и она, будто сказка, растает.

И невольно грустит.И в алмазах ресницы.Кто-то, милый, кричит.Это голос восторженной птицы.

Над морскими сапфирами рыбьим хвостомстарец старый трясет, грозовой и сердитый.Скоро весь он рассеется призрачным сном,желто-розовой пеной покрытый.

Солнце тучу перстомогнезарным пронзило.И опять серебристым крыломэта птица забила.

Пир

Поставил вина изумрудного кубки.Накрыл я приборы. Мой стол разукрашен.

Табачный угар из гигантовой трубкина небе застыл в виде облачных башен.

Я чую поблизости поступь гиганта.К себе всех зову я с весельем и злостью.

На пир пригласил горбуна-музыканта.Он бьет в барабан пожелтевшею костью.

На мшистой лужайке танцуют скелетыв могильных покровах неистовый танец.

Деревья листвой золотою одеты.Меж листьев блистает закатный багрянец.

Пахучей гвоздикой мой стол разукрашен.Закат догорел среди облачных башен.

Сгущается мрак… Не сидеть нам во мгле ведь?Поставил на стол я светильников девять.Пришел, нацепив ярко-огненный бант,мастито присев на какой-то обрубок,

от бремени лет полысевший гиганти тянет вина изумрудного кубок.

Старинный друг

Посвящается Э.К. Метнеру

Старинный друг, к тебе я возвращался,весь поседев от вековых скитаний.Ты шел ко мне. В твоей простертой дланипунцовый свет испуганно качался.

Ты говорил: «А если гном могильныйиз мрака лет нас разлучить вернется?»А я в ответ: «Суровый и бессильный,уснул на веки. Больше не проснется»…

К тебе я вновь вернулся после битвы.Ты нежно снял с меня мой шлем двурогий.Ты пел слова божественной молитвы.Ты вел меня торжественно в чертоги.

Надев одежды пышно-золотые,мы, старики, от счастья цепенели.Вперив друг в друга очи голубые,у очага за чашами сидели.

Холодный ветер раздувал мятежнопунцовый жар и шелковое пламя.Спокойно грелись… Затрепался нежноодежды край, как золотое знамя.

Вдруг видим – лошади в уборе жалкомк чертогу тащат два железных гроба.Воскресший гном кричит за катафалком:«Уйдете вы в свои могилы оба»…

В очах сверкнул огонь смертельной муки.Коротко было расставанье наше.Мы осушили праздничные чаши.Мы побрели в гроба, сложивши руки.

Янтарный луч озолотил пещеры…Я узнаю тебя, мой друг старинный!Пусть между нами ряд столетий длинный,в моей душе так много детской веры.

Из тьмы идешь, смеясь: «Опять свобода,опять весна, и та же радость снится»…Суровый гном, весь в огненном, у входав бессильной злобе на тебя косится.

Вот мы стоим, друг другу улыбаясь…Мы смущены все тем же тихом зовом.С тревожным визгом ласточки, купаясь,в эфире тонут бледно-бирюзовом.

О, этот крик из бездн, всегда родимый.О друг, молчи, не говори со мною!..Я вспомнил вновь завет ненарушимый,волной омыт воздушно-голубою…

Вскочил, ногой стуча о крышку гроба,кровавый карлик с мертвенным лицом:«Все улетит… Все пронесется сном…Вернетесь вы в свои могилы оба!»

И я очнулся… Старые мечтанья!..Бесцелен сон о пробужденье новом.Бесцельно жду какого-то свиданья.Касатки тонут в небе бирюзовом.

Над гробом стоя, тосковал бездонно.Пещера той же пастью мне зияла.К провальной бездне мчащийся исконно,поток столетий Вечность прогоняла.

Могильный гном, согнувшийся у входа,оцепенев, дремал в смертельной скуке.«О где ты, где, старинная свобода!»Я зарыдал, крича, ломая руки,

порывом диким, трепетно-бескрылым,с тупым отчаяньем безвинной жертвы.И пронеслось шептаньем грустно-милым:«Пройдут века, и ты восстанешь, мертвый…

В гробах сквозь сон услышите вы обасигнальный рог, в лазури прогремевший.Старинный друг придет к тебе из гроба,подняв на солнце лик запламеневший».

Текла лазурь. Поток столетий шаткийв провалах темных Вечность прогоняла.Дремавший гном уткнулся в покрывало.Рвались по ветру огненные складки.

И я молчал, так радостно задетыйкрылами черных, шелковых касатокГорели славой меркнущие светы.Горел щита червонного остаток.

Старела Вечность. Исполнялись сроки.И тихо русла смерти иссякали.Лазурные, бессмертные потокижелезные гробницы омывали.Воздушность мчалась тканью вечно-пьяной.Иисус Христос безвременной свечоюстоял один в своей одежде льняной,обвитый золотистою парчою.

Число столетий в безднах роковоебесследным вихрем в Вечность пролетело.Его лицо янтарно-восковоев лазурно-ясном счастье цепенело.

Две ласточки с любовным трепетаньемуселися к Спасителю на плечи.И он сказал: «Летите с щебетаньемв страну гробов – весенние предтечи»…

На тверди распластался, плача слезно,пятном кровавым гном затрепетавший.Христу вручил он смерти ключ железный,услышав рог, в лазури прозвучавший.

Лежал в гробу, одетый в саван белый,Гроб распахнулся. Завизжала скоба.Мне улыбался грустно-онемелый,старинный друг, склонившийся у гроба.

Друг другу мы блаженно руки жали.Мой друг молчал, бессмертьем осиянный.Две ласточки нам в уши завизжалии унеслись в эфир благоуханный.

Перекрестясь, отправились мы обасквозь этот мир на праздник воскресенья.И восставали мертвые из гроба.И раздавалось радостное пенье.

Сияло небо золотой парчою.Воздушность мчалась тканью вечно-пьяной.Иисус Христос безвременной свечоюстоял вдали в одежде снежно-льняной.

Возврат

Посвящается А.С. Петровскому

Я вознесен, судьбе своей покорный.Над головой полет столетий быстрый.Привольно мне в моей пещере горной.Лазурь, темнея, рассыпает искры.

Мои друзья упали с выси звездной.Забыв меня, они живут в низинах.Кровавый факел я зажег над бездной.Звездою дальней блещет на вершинах.

Я позову теперь к вершинам брата.Пусть зазвучат им дальние намеки.Мой гном, мой гном, возьми трубу возврата.И гном трубит, надув худые щеки.

Вином волшебств мы встретим их, как наги.Как сон, мелькнет поток столетий быстрый.Подай им кубки пенно-пирной влаги,в которой блещут золотые искры.

Колпак слетел, но гном трубит – ученый.В провал слетели камни под ногою.Трубою машет. Плащ его зеленыйнад бездною полощется седою.

Шепну тебе: из стран обетованныхв долину скорби суждено уйти им…Цветами, гном, осыпь гостей желанных,зеленый плащ под ноги расстели им.

На пир бежит с низин толпа народу.Стоит над миром солнца шар янтарный.Таинственно протянутый к восходу,на высях блещет жезл мой светозарный.Подножье пира – льдистая вершина.Пылает скатерть золотом червонца.В сосудах ценных мировые вина:вот тут – лазурь, а там – напиток солнца.

Одетый в плащ зари вечерне-темныйи в туфли изумрудные обутый,идет мой гном, приветливый и скромный,над головой держа свой рог загнутый.

Он жемчуга дарит, как поцелуи,то здесь, то там тяжелый рог нагнувши,журчащие, ласкающие струимежду собой и гостем протянувши.

Меж них хожу в небесно-бледной тоге.То здесь, то там мелькает жезл волшебный.«Друзья, пируйте – будете как боги»,то там, то здесь твержу: «Мой стол – целебный.

До ночи мы пробудем на высотах.А ночью, взяв пунцовые лампады,отправимся в таинственные гроты,где выход нам завесят водопады».

Венчая пир, с улыбкой роковоювкруг излучая трепет светозарный,мой верный гном несет над головоюна круглом блюде солнца шар янтарный.

В очах блеснул огонь звериной страсти.С налитыми, кровавыми челамиразорванные солнечные частисосут дрожаще-жадными губами.

Иной, окончив солнечное блюдо,за лишний кус ведет шумливо торги.На льду огнисто-блещущею грудойотражена картина диких оргий.Я застил свет во гневе. Тенью длиннойлегла на них моей одежды лопасть.Над головою Вечностью старинной,бездонно-темной, разверзалась пропасть.

Безмолвно ждал я алчущего брата,в толпе зверей ища высот намеки…Мой гном, мой гном, возьми трубу возврата!..И гном трубит, надув худые щеки.

Идите прочь!.. И ужасом безумнымобъятые, спускаются в провалы.Сорвавши плащ, в негодованье шумноммой верный гном им вслед бросает скалы.

Лазурь, темнея, рассыпает искры…Ряд льдистых круч блестит грядой узорной.Я вновь один в своей пещере горной.Над головой полет столетий быстрый.

Уж этот сон мне снился