Эдуард Асадов - Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник)
Триединство
Женщины были всегда очень разными:Трудолюбивыми были и праздными,Были красивыми, были дурнушками,Строгими были и попрыгушками.
Впрочем, зачем говорить, что были?Скажем точнее: были и есть.Каждая в духе своем и стиле –Бойкость, и скромность, и спесь, и честь.
Условно же каждая, без предысторий,Может быть сразу отнесенаК одной из трех земных категорий:Любовница, мама детей, жена.
По-разному качества проявляются:Вот эта – отличнейшая жена,Как мать же – и в мачехи не годна,А в чадолюбии лишь притворяется.
А эта, напротив, жена – не очень,Но в сердце сплошной материнский свет.И счастья дороже ребенка нет,А муж для нее как бы между прочим.
Есть третий характер: звонки, мечты,Надеждами, встречами сердце полнится,Улыбки, хмельные слов а, цветы,Ни дум, ни забот, ни семьи – любовница…
Как славно: с той жить бы, а с той – встречаться!По-своему каждая хороша!Мужчины! Чтоб сердцем на всех не рваться,Пусть мудрою будет у вас душа!
Любить, но не просто, а так влюбиться,Чтоб вспыхнула яркой звездой она:Навеки веков, словно Бог в трех лицах,В трех счастьях: любовница, мать, жена!
15 августа 1991 г.КрасновидовоПерелетные души
Кто они: беглецы или эмигранты?Те, кто тянут на Запад поспешный след.Среди них есть бездарности и таланты,И лишь любящих Родину только нет.
Сколько их – разлучившихся с отчим домом?С той землей, где им пела когда-то мать,Где учились любить они и мечтатьИ где все до сучка, до гвоздя знакомо?
Кто же влил так безжалостно в их сердцаЭту стужу бесчувствия и неверья,Когда жалко скребутся в чужие двериИ ругают страну свою без конца?!
Кто поможет осмыслить и объяснить:От каких непонятных корней питаютсяЭти души, что запросто соглашаютсяГде угодно на свете порхать и жить.
Впрочем, нет, где угодно – не точно сказано,А лишь там, где вкусней и сытней еда,Где, как кажется всем им, всегда-всегдаЗаграница им счастье дарить обязана.
Это вроде бы так: обеднела матьИли кто-то ограбил ее безбожно,Значит, можно теперь на нее плевать!И унизить, и запросто поменятьНа такую, где чем-то разжиться можно.
А еще можно так: без особых драмВзять и смыться подальше в минуту злую,Обретя, так сказать, параллельных мам:Заграничную мамочку и родную.
Нет, я вовсе не склонен бранить людейЗа желание сытой и гладкой жизни.Только все-таки, все-таки, в бурях дней,Неужели так просто душой своейПрилипать, как присосок, к любой отчизне?!
Я не знаю, насколько сейчас я прав,Только я убежден всей душой, что каждый,Кто спокоен, страну свою променяв,В трудный час, ради сытости и забав –Может все что угодно предать однажды!
Впрочем, ладно! Дай бог им успехов там!Но, хоть как ни заманчива заграница,Только пусть хоть когда-нибудь по ночамИм далекая Родина наша снится!
И сожмется вдруг сердце в немых слезахХоть в Нью-Йорке, хоть в Лондоне, хоть в Париже.Ибо, как там ни сладко порой в гостях,Только дом по любым измереньям ближе.
Ну, а те, кому слаще края чужие,Не сердись и не сетуй на них душой,Помаши им спокойно вослед рукой,И опять за работу, моя Россия!
1993 г.На крыле
Галине Асадовой
Нет, все же мне безбожно повезлоЧто я нашел тебя. И мне сдается,Что счастье, усадив нас на крыло,Куда-то ввысь неистово несется!
Все выше, выше солнечный полет,А все невзгоды, боли и печалиОстались в прошлом, сгинули, пропали.А здесь лишь ты, да я, да небосвод!
Тут с нами все – и планы, и мечты,Надежды и восторженные речи.Тебе не страшно с этой высотыСмотреть туда, где были я и тыИ где остались будни человечьи?!
Ты тихо улыбаешься сейчас,И нет на свете глаз твоих счастливей.И, озарен лучами этих глаз,Мир во сто крат становится красивей.
Однако счастье слишком быстротечно,И нет, увы, рецепта против зла.И как бы ни любили мы сердечно,Но птица нас когда-нибудь беспечноВозьмет и сбросит все-таки с крыла.
Закон вселенский, он и прост и ясен.И я готов на все без громких слов.Будь что угодно. Я на все согласен.Готов к пути, что тяжек и опасен,И лишь с тобой расстаться не готов!
И что б со мною в мире ни стряслось,Я так сказал бы птице быстролетной:Ну что же, сбрось нас где и как угодно,Но только вместе. Вместе, а не врозь.
1982 г.Соловьиный закат
Ты смотришь вдаль чуть увлажненным взглядом,Держа бокал, сверкающий вином.Мы тридцать лет с тобою всюду рядом,И ничего нам большего не надо,Чем быть, и думать, и шагать вдвоем.
О сколько в мире самых разных жен?!Как, впрочем, и мужей, добавим честно!Ах, если б было с юности известно:Как звать «ЕЕ»? И кто тот самый «ОН»?!
Ты помнишь: в тех уже далеких днях,Где ветры злы и каждому за тридцать,Мы встретились, как две усталых птицы,Израненные в драмах и боях.
Досталось нам с тобою, что скрывать,И бурного и трудного немало:То ты меня в невзгодах выручала,То я тебя кидался защищать.
Твердят, что в людях добрые чертыРаспространенней гаденьких и скверных.Возможно, так. Да только зло, наверно,Стократ активней всякой доброты.
Мы верили, мы спорили, мечтали,Мы светлое творили, как могли.А недруги ревнивые не спали,А недруги завистливо терзалиИ козни всевозможные плели.
За что ж они так зло мутили воду?Злил мой успех и каждый шумный зал.Хор критиков взрывался и стенал,А ты несла стихи сквозь все невзгоды,И голос твой нигде не задрожал.
– Ты с ней! Все с ней, – шипели фарисеи,– Смени артистку, не дразни собак!Есть сто актрис и лучше и моднее. –А я шутил: – Ну, коли вам виднее,То лопайте их сами, коли так!
Откуда в мире столько злых людей?Вопрос, наверно, чисто риторический.К примеру, зависть, говоря практически,Порой в сердцах острее всех страстей.
И все же сколько благодатных днейСтучалось в сердце радостной жар-птицейВ потоках писем и словах друзей,Стучалось все упрямей и сильней,И до сих пор стучалось и стучится!
И разве счастье ярко не сиялоВ восторгах сквозь года и города?!Ты вспомни переполненные залы,И всех оваций грозные обвалы,И нас на сцене: рядом, как всегда!
В сердцах везде для нас, как по награде,Всходило по горячему ростку.Ты помнишь, что творилось в Ленинграде?А в Киеве? А в Минске? А в Баку?
Порой за два квартала до двериБилетик лишний спрашивала публика.Ты вспомни: всюду, каждая республикаВстречала нас как близких и друзей!
И если все цветы, что столько летВручали нам восторженные руки,Собрать в один, то вышел бы букет,И хвастовства тут абсолютно нет,Наверно, от Москвы и до Калуги!
Горит над Истрой розовый закат,Хмелеют ветки в соловьином звоне…Давай-ка, Галя, сядем на балконеВдохнуть цветочно-хвойный аромат…
Про соловьев давно уже, увы,Не пишут. Мол, банально и несложно.А вот поют под боком у Москвы,От звезд до околдованной травы,И ничего тут сделать невозможно!
Летят, взвиваясь, трели над рекой,Они прекрасны, как цветы и дети.Так сядь поближе, и давай с тобойПрипомним все хорошее на свете…
В душе твоей вся доброта вселенной.Вот хочешь, я начну тебя хвалитьИ качества такие приводить,Какие ну – хоть в рамку и на стену!
Во-первых, ты сердечная жена,А во-вторых, артистка настоящая,Хозяйка, в-третьих, самая блестящая,Такая, что из тысячи одна.
Постой! И я не все еще сказал,В-четвертых, ты, как пчелка-хлопотунья,А в-пятых, ты ужасная ворчуньяИ самый грозный в доме генерал!
Смеешься? Верно. Я это шучу,Шучу насчет ворчушки-генерала.А в остальном же не шучу нимало,Все правильно. Лукавить не хочу.
Но не гордись. Я зря не восхваляю.Тут есть одно таинственное «но»:Я свой престиж тем самым подымаю,Ведь я же превосходно понимаю,Что все это мое давным-давно.
Закат, неся еще полдневный жар,Сполз прямо к речке, медленный и важный,И вдруг, нырнув, с шипеньем поднял пар,А может быть, туман, густой и влажный…
Не знаю я, какой отмерян срокДо тех краев, где песнь не раздается,Но за спиною множество дорогИ трудных, и сияющих, как солнце.
И наши дни не тлеют, а горят.Когда ж мигнет нам вечер глазом синим,То пусть же будет и у нас закатТаким же золотым и соловьиным.
Но мы не на последнем рубеже,И повоюем, и послужим людям.Долой глаголы «было» и «уже»,Да здравствуют слова: «еще» и «будем»!
И нынче я все то, чем дорожу,Дарю тебе в строках стихотворений.И, словно рыцарь, на одном коленеСвой скромный труд тебе преподношу!
И в сердце столько радужного света,Что впору никогда не умирать!Ну что ты плачешь, глупая, ведь это,Наверно, счастьем надо называть…
1 июня – 1 ноября 1990 г.Стихи о тебе
