Свобода - Олег Гальченко
При наличии, конечно, наличных
может быть и повезёт в жизни личной,
но счастливому вдвойне неприлично
сердце с музами делить пополам.
Как чернилами листы ни калечь ты,
как ни тренькай на гитаре о вечном,
вдоволь хватит всем своих Чёрных речек –
в тот единственный назначенный час
незаметно соскользнёшь с табурета
прямо в волны ненасытные Леты
или вылетишь навстречу рассвету
из окна, в котором свет не погас.
Да, не ангелы они, не пророки,
и зачаты были в том же пороке,
и не платят государству налоги,
и не ведают порой, что творят,
но одна у них отрада-награда –
что не всех таких зарвавшихся гадов
за кладбищенской хоронят оградой,
и что рукописи их не горят!
2002 г.
ПОСЛЕДНИЙ РОМАНТИК
(ЛЕГЕНДА)
Последний романтик
спустился с небес.
Он шёл по проспекту,
знакомому с детства,
считая в кармане
остатние средства,
не узнанный взглядами
юных повес.
Последний романтик, последний герой-
усталый, смурной,
в этом мире проездом.
Где был ты вчера –
нынче занято место,
и новые люди
за старой игрой.
Несчастная двушка
зажата в тисках,
холодные цифры
летят водопадом.
Хоть миг,
пусть не с нею –
так с голосом рядом!..
Но тонет сознание
в длинных гудках.
Один.
Два ряда фонарей.
Первый лёд.
Невидно дорог,
не найти направлений,
С вещами на выход,
звезда поколений,
ещё не познавших
обратный отсчёт!
А капли дождя
лихо бацают брейк.
Попробуй согрей их
огнём сигареты!
Их столько же,
сколько осталось неспето
тех песен,
что в ночь уносил человек.
17 августа 1990 — июль 1991 гг.
* * *
Как далеко осталось лето,
где жгла элита партбилеты,
блажил в магнитофоне Летов
и звал на новые дела!
О чём жалеть? Не Божий дар же!..
На много лет мы стали старше,
мы были мясом — стали фаршем
для людоедского стола.
Пускай подавятся, заразы,
любым из нас и всеми сразу!
Мы отдались не по приказу,
наш выбор верен как всегда!
Хоть то, что мы несём с базара,
ночным покажется кошмаром -
не даром, дядя, ох, не даром!..
Ведь ловим кайфы без труда!
У наших ушки на макушке -
вновь сукин сын милей, чем Пушкин,
а президент — и вовсе душка,
герой кинжала и плаща.
И будь ты хоть великий рэппер,
хоть астроном, парящий в небе,
ты вскормлен той же самой репой,
что все тащили сообща.
А не согласен с нашим строем -
мы не таких ещё нароем.
Всем стадом скрутим и покроем.
Уже не жить разумной тле!
Не всякий сапиенс есть гомо,
но против лома нет приёма.
Расти, расти, трава у дома
во имя мира на Земле!
Не стали в лифтах меньше писать,
и смотрим тот же телевизор,
и от любых царьков зависим -
хоть вслед беги, задрав штаны.
Политик, пойманный на краже -
подлец, но всё-таки не страшен,
как вор-карманник, или, скажем,
России верные скины.
Ах, тили-тили, трали-вали!
Таких ли перемен мы ждали?!
Теперь получится едва ли
смотаться с вечного поста.
Как жаль, что тем дождливым летом
наивно верилось в приметы!
Жгли россияне партбилеты,
а надо было — паспорта…
Май 2003 г.
* * *
Кто сильней, тот и прав — и не нами придумано это.
Как закон ни читай — правда будет всегда между строк.
Загребли мужика по чьему-нибудь злому навету,
за чужие грехи на почти что пожизненный срок.
На допросах ночных повторял он: «Всё было иначе!
Нету крови на мне!», — хрипло харкая кровью на пол.
Но, попав под каток, по разбитой дороге не плачут.
Прозвучал приговор — и мужик по этапу пошёл.
Нёс он бремя судьбы, её тайного смысла не зная.
Сколько лет — столько бед. Значит, каждый получит своё.
И встречала случайного гостя планета иная,
словно был он рождён, чтоб однажды ступить на неё.
Не был он стукачом, да его в стукачи и не звали,
перед сволочью мелкой отчаянно шёл на скандал,
непосильным трудом на износ тяготился едва ли
и жалел об одном: видеть волю во сне перестал.
Вдруг на зону бумага пришла из далёкой столицы,
где чеканные фразы за подписью высших чинов,
что был всё-таки найден и взят настоящий убийца
во главе поредевшей бригады крутых «братанов»,
ну, а значит, с таким-то покончены всякие счёты…
Были сборы недолги, прощание заняло час.
Вышел он с невесомым своим узелком за ворота.
Над угрюмыми соснами день предосенний погас.
Ни кола, ни двора, ни здоровья. Осталось немного
даже сил, чтобы всё изменить. Были дали темны,
и у ног его молча лежала пустая дорога
неуютной, чужой и такой неизбежной страны…
2006 г.
СТАРИННАЯ РАЗБОЙНИЧЬЯ ПЕСНЯ
Ой, да погулял добрый молодец
вдоль лесной проезжей дороженьки
с топором тяжёлым за поясом,
да с ножом булатным за пазухой.
Ой, да повидал добрый молодец
чудеса и дива заморские,
клады и богатства несметные,
кабаки весёлые, пьяные.
Привела, петляя, дороженька
к терему высокому, тёмному,
ко двору чужому широкому,
к двум столбам с одной перекладиной.
Коротка последняя ноченька.
Сон — не в руку, думы — не к совести:
«Разорвать бы цепи звенящие,
распахнуть бы двери железные,
проскользнуть бы тенью бесшумною
мимо задремавшего стражника,
мимо палачей да начальников –
в чисто поле, к ветру привольному,
чтобы увидать, как над речкою
медленно встаёт солнце красное.
А в его лучах тёплых, ласковых
помирать — не больно, не боязно…»
2005–2006 гг.
* * *
Провожая на юг
торопливые чёрные стаи,
раздаривши элегиям
хрупкое время для сна,
я в окраину города
молча корнями врастаю,
прорастаю гудящею кроною
в небо без дна.
Запоёт, закружится пора,
до поры золотая,
разойдётся по швам
прямодушие скользких дорог.
Всею плотью и кровью
вселенские соки впитаю
и в незримом единстве
не буду уже одинок.
Заколышется близь
листопадной метелицей жаркой,
размозолится глубь
заповедной тоской естества.
Остаются от прошлого нам
только пни да огарки,
или их называвшие,
странные ныне слова.
Впрочем, что нам жалеть
о когда-то распавшихся связях?
Всё течёт и меняется,
но возрождается впрок.
Мир жестокий порою бывает
безумно прекрасен,
как осеннего воздуха
долгий, прохладный глоток.
22
сентября 1993 г.
* * *
Эти сумерки «белою ночью» зовутся у нас.
Чистота, синева облаков, проплывающих мимо.
Жаль, почти никому не дано осознать в ранний час,
сколько света для нас
