Певец обыденной жизни - Сергей Данилов
Простушки-мухи гибнут в каверзных сетях.
Паук, я сочиняю мемуары
Об обнажённых ягодицах и локтях,
Округлых возбуждающих коленях,
Открытых взору откровенных декольте,
Таинственных альковных светотенях
От непристойных в голом виде фуэте.
Вошла жена… Иссякнул шлейф интима,
Фантом эротики рассеялся в делах,
Заботы навалились обозримо,
А наслажденье превратилось мигом в прах.
Я вышел из двенадцати секс-чатов,
Не посылаю эсэмэски молодым,
Запутался в хозяйственных дебатах.
О тяжкий быт! Любовь развеялась, как дым.
На заре
Распалилось солнце смело,
Заалело на заре.
Роза вторит ей умело
Лепестками в хрустале.
Ты зарделась от смущенья,
На щеках – пурпурный цвет.
Очень важен для общенья
Первый грамотный минет.
Старый писака
Я писал на алголе и знал перфоленту,
Перфокарты колодами в сумке носил,
Помогал безвозмездно в работе доценту,
В зал дисплейный отладить программы спешил.
В интернете теперь я строчу откровенно.
Седина в волосах, бес стучится в ребро.
Восхваляю эротику самозабвенно,
Близорукие очи прищурив хитро!
Градусник
В постели с нею не уснуть.
Изнемогаю в ожиданье:
Отправиться в интимный путь,
Прервать напрасные терзанья
И, словно в градуснике ртуть,
Окончив глупые метанья,
Её холодность обмануть,
Разогреваясь от желанья,
В подмышку левую нырнуть,
Почувствовать, как пышет грудь.
Программистки
Девушки-программеры —
Как морские свинки:
Снизу попки скошены,
Сколиозны спинки,
Славны, не заброшены
И для фотокамеры
В неглиже пикантны,
Но инвариантны.
Мужской желудок
Желудок, где сердце живёт у мужчины,
Подобен хорошей, добротной резине —
При встрече мадам примет он деликатно,
Потом отрыгнёт без стесненья обратно.
Распустившийся
Я распустился – лепесток.
Меня согрела радость мая.
Оставив стебель и горшок,
Летал, о подвигах мечтая.
Я распустился, как шнурок.
В ногах игриво пресмыкаясь,
Следил за грацией чулок,
В поклонах лестно рассыпаясь.
Я распустился – парашют.
Смог уберечься в миг сомненья,
Семейный мягкий спас уют
От страшного грехопаденья.
Грядущее лето
Грядущее я вспомнил лето,
Как хорошо мне станет в нём,
Жизнь будет счастливо согрета
Закатным пламенным огнём.
Уже плоды созреют мыслей,
Не догорят добра дрова,
Я распрощаюсь со столицей
Не в ожиданье волшебства,
А по душевному порыву,
Раздав долги, закрыв дела.
Внесу в сценарий коррективу,
Спалив запас обид дотла.
Укутанный плащом природы,
Внимая запахам цветов,
Копаться буду в огороде
До написания стихов,
Мечтать спокойно о прошедшем,
Недостижимом и родном,
Давно стремительно отцветшем —
Без извещения, тайком.
Наивны грёзы, безмятежны —
Пройти повторно бренный путь.
Они, как океан, безбрежны.
Мне б только в них не утонуть!
Брошенная перчатка
С ватагой мыслей ночь наедине
Меня толкает в бездну безрассудства.
Я утопаю в косвенной вине
И каюсь в возмутительном беспутстве.
Припоминаю каждый глупый шаг,
Корю себя за дни грехопаденья,
Через критичной робости дуршлаг
Отсеиваю скверные мгновенья.
Но тут же, обвинения спалив,
Я нахожу порокам оправданье,
Прикрыв позорных сведений архив
Наивной отговоркой, словно тканью.
Потом грядёт неистовый апломб —
Перехожу стремительно в атаку.
Самокопаний церебральный тромб
Остановить в душе способен драку.
До тех же пор фехтую сам с собой,
Рублю с размаха смело правду-матку.
Смешной закомплексованный герой,
Своей я бросил совести перчатку.
В подзорную трубу
Смотрю на жизнь в подзорную трубу.
Сквозь лет туман я вижу детства землю.
Приятно ощущаю худобу
И окруженье радостно приемлю.
Маячат острова удачных дел,
В походах бурных познанная суша,
Сплетенье юных загорелых тел,
А в рюкзаках – тушёнка и горбуша.
Видны проливы тягостных разлук,
Песчаные разрушенные замки,
Следы очаровательных подруг
И свадебное фото в хрупкой рамке,
Рубцы семейных яростных штормов,
С наследниками штили отчужденья,
Остовы в гневе сожженных мостов,
Заснеженные пики вдохновенья.
Перевернул трубу концом другим
И заглянул в колодезную бездну —
Всё стало дальним, призрачным, чужим…
Я понял – так же в будущем исчезну.
