Мирослав Немиров - 164 или где-то около того
У неё тиражи, между прочим!
Много, значит, их, таких господинов.
Эти самые люди наши,
Коих место, когда всё тихо,
Исключительно у параши,
Щас встрепётываются, глазки ихи,
Кои глазками снулой рыбы
Блять в период являются мира,
С-под змели вылезают, як грЫбы,
Начинают туда-сюда зырить,
— ну и так далее в примерно таком вот духе.
1994.09
На улице зима
***
На улице зима.
На улица зима, ебать конём!
На улице мороз своим пылает белым бешеным огнём,
А мы идём.
А мы идём с тобой вдвоём,
Под ветром пригибаясь как под артогнём,
Мы, пригибаясь, оскользаясь, перебежками бегём, —
Бутылку водки мы с собой несём.
Такую цилиндрическую, гладкую, холодную, весомую, прозрачную, несём.
И мы её, конечно, будем пить,
И обо всех явленьях жизни говорить
Со страшной силой все их прорубать,
И за одной ещё, и за ещё одной, и за одной ещё! бежать —
С большой, короче, пользой будем время проводить.
1995, осень
Блять, нахуяриться я на халяву сильно водяры хочу
***
Блять, нахуяриться я на халяву сильно водяры хочу.
Я, впрочем, согласен и на свои, да откуда свои.
На тубареточке стоя, телепатическим в форточку криком кричу,
Всяко братков призывая: братки! Оу оу, братки!
Хуй там услышат братки. Братки
За миллион двести тысяч лёту отсюда рублей, —
Кто не в могиле; к тому же они, дураки, —
Поужзашиты из них — не менее трех четвертей.
Было бы проще бы, Летов я будь ебанат.
Было бы ясно, виновен кто в том, что вокруг.
Было бы ясно: гад Ельцын во всем виноват.
Было бы ясно: тукдык его, суку, цурюк.
Сам виноват: не фиг иметь тридцать шесть
Лет, а не двадцать семь.
А коли столько уже оглянулся, а есть,
Одно остается: терпеть, и ещё, и совсем.
4 июня 1997, Москва
Я б, умей на гитаре играть
***
Я б, умей на гитаре играть, —
Я бы стал её брать,
Вдохновенной б рукой стал по струнам бряцать,
Стал бы я напевать:
— Опять наебли.
— Опять наебали, опять.
— Опять наебли ай-люли корабли!
Наебали ох сука-билять,
Так я пел бы и пел нараспев,
И припев:
— Суки!
— Суки!
— Суки!
— Суки!
Наёбывают и наёбывают.
Как хочут так и наёбывают.
Стал бы жаловаться на жизень —
Нудной, вязкой ставшей в последние годы
Только водярой одною которую и разжижить
Не такою была б чтобы клееподобной;
Стал бы плакать о том и о сём,
И вообще обо всём,
Повторять стал бы и повторять:
— Опять наебали, опять.
Опять наебали ебать блять копать!
Токовал бы как тетерев,
И припев:
— Наёбывают и наёбывают!
— Как хочут, так и наёбывают!
Суки!
Суки!
Суки!
1997.06
На улице сизо
***
На улице сизо.
Не в смысле следственного изолятора,
А в смысле общего природы набухания грозой,
И как она всё электричество своё по капле, капле всё накапливаттора и накаппливатора,
Собой являя, как наука доказала, что-то вроде конденсатора-аккумулятора,
И, пива я купив, на остановке «Фомичева» нахожусь и рассуждаю там,
Как будто обращаясь к неким гипо-, так сказать, -тетическим браткам,
И обращаюсь к ним, такое дело говоря:
— Не знаю, как вы, друзья, а я
Все девяностые годы в какой-то морок как обморок был погружен:
Позорный период жизни автора этих строк:
Одна суета, одна хуета, одна бесконечная еботня —
Какой-то являлся просто морлок.
И долго, зараза, ведь длился он!
Пытался очнуться — никак не мог.
И я сижу на остановке, и я продолжаю так,
Я говорю себе “Ништяк, чувак, ништяк!
Чего-нибудь, короче, — говорю себе я — нужно срочно учудить.
Какую-нибудь чучу отчебучить.
Какую-нибудь эх едрить затеять растудыть,
А то совсем поглотит сумрак неминучий.”
И я сижу на остановке, никуда не едя, просто так,
А потому, что больше нет в окрестностях скамеек,
.........................
..............................................
и так далее: август-сентябрь 1997, Северное Тушино.
Ракетоподобный образ жизни вынужден я вести
***
Ракетоподобный образ жизни вынужден я вести.
“Рабочее тело” ракеты, — то, чего в ней горит, —
Есть кислород, как известно (кой жидок), но также ещё, прости, —
Спирт.
Поэтому, Птичка, не вздумай являться зла,
Не вздумай меня как обычно козлить и гнобить:
Ракеты цель, как известно не в том, чтобы пьяной быть,
Но, как известно, чтоб на орбиту спутники выводить,
(Пущего для почитанья тобою меня уточняю: при этом сгорая!) —
Что я, подруга, сказать фигурально, исправнейше исполняю —
То есть, стихи охуенные и охуительнейшие изготовляю и изготовляю.
Такие дела.
1997.10
Я люблю тебя за жопу и за ум
***
Я люблю тебя за жопу и за ум —
То и это сразу всякому бросается в глаза,
Выдающимся являясь и большим.
Потому отнюдь я не являюся угрюм,
Обнаруживая их поблизости сознанием своим.
Потому-то потому и потому.
А ты думала — ещё-то почему?
Вот поэтому по самому всему.
Потому что так — по нраву моему!
Потому позволь строкой такою
Мадригал мене закончить этот мой:
Дай же встретиться жопе с рукою!
Той — твоёй, ну а этой — моёй.
1997 10
Господа! Стихи
письмо в журнал «Итоги»
Господа! Стихи
Куда гораздо больше главней, чем кино.
Потому что стихи направляют мозги
У людей, а кино, что кино? Говно.
И поэтому, господа, поэтому,
Ежели хотите слыть круты,
Публикуйте лучше (и с цитатами) обзоры, как там что чего сейчас с поэтами,
А не видеохуеты.
Сообщайте же немедленно, коль что Гандлевский снова пьяный учудил,
Или Кушнер трезвый мудрость произнёс.
Это же куда как интересней тарантин-мудил!
Пригов иль Кибиров ведь и поумней, и побезумней, и поудивительнее сраных кинозвезд.
Выгоньте короче, Ю.Гладильщикова в киргуду,
А возьмите меня.
Я вам чики-чики это дело наведу.
Ведь обидно: неплохой журнал, а в нём такая вот попсовая фигня.
8 октября 1997, около 6 вечера.
Как же так выходит, Ольга Юрьевна?
***
Начальнику отдела поэзии журнала “Знамя”
Как же так выходит, Ольга Юрьевна?
Что ж меня вы с премией-то кинули?
Это уж дурного получается образчик юмора!
Поступили вы со мною, Ольга Юрьевна, как просто пидары!
Прочитал я, Ольга Юрьевна, в газете сообщение, —
Премии вы по итогам года присудили
В «Знамени» своём за лучшее в нём за год бывшее стихотворение.
Не нашёл я средь премированных, Ольга Юрьевна, своей фамилии!
Это уж выходит, Ольга Юрьевна, пощёчина!
Вы меня, выходит, только чтобы поглумиться напечатали!
А на самом деле, получается, не почитаете ну ни на крошечку!
За говно считаете, а не писателя!
Не хотелось б, Ольга Юрьевна, вам говорить обидное,
Но пример, однако, классиков нас чётко учит,
Как на подлости такие реагировать.
Что писал хотя б Катулл в аналогичном случае?
— Дрянь продажная, — писал издательнице он, — отдай таблички!
Ridentem catuli ore Galicani!
Так ведь прямо и писал, а дальше, Ольга Юрьевна, вовсе неприлично:
Там и lutum, и moecha putida, и lupanar, и всё подобными словами!
Я, однако, Ольга Юрьевна, питая всё же к вам почтение,
Ограничусь вышесказанным покуда.
В случае ж описанных явлений продолжения —
Предыдущую строфу поставить буду вынужден я в переводе.
январь — июнь 1998, Королев
Идите вы на хуй, ёбаные козлы, идите вы на хуй!
***
Идите вы на хуй, ёбаные козлы, идите вы на хуй!
Идите вы на хуй, ёбаные козлы, ёбаная пидарасня!
Идите вы на хуй, идите, блять, суки, в пизду,
Идите блять в сраку, мудилы ебучие, на хуй идите, оставьте меня!
Идите вы на хуй, ёбаные козлы, идите вы на хуй,
Свою заберите всю ёбаную хуйню!
С собой заберите, что главное, свой, блять, козлиный, блять, запах;
