Артюр Рембо - Озарения
Приподнимая сложенные в петлю руки, словно в подтверждение вырвавшегося из нашей груди «Аах…», мы услышали этот крик человека, находящегося на грани человеческого, мы почувствовали, на челе своём, эту королевскую печать готовой к приношению жертвы, дымящееся Море наших обетований, всё оно, целиком – словно кювета наполненная чёрной желчью, словно огромный бак с внутренностями, с потрохами, с кровавыми кусками на вымощенной площадке перед жертвенным храмом!
* * *Et ce fut au couchant, dans les premiers frissons du soir encombré de viscères, quand sur les temples frettés d’or et dans les Colisées de vieille fonte ébréchés de lumière, l’esprit sacré s’éveille aux nids d’effraies, parmi l’animation soudaine de l’ample flore pariétale.
Et comme nous courions à la promesse de nos songes, sur un très haut versant de terre rouge chargé d’offrandes et d’aumaille, et comme nous foulions la terre rouge du sacrifice, parée de pampres et d’épices, tel un front de bélier sous les crépines d’or et sous les ganses, nous avons vu monter au loin cette autre face de nos songes: la chose sainte à son étiage, la Mer, étrange, là, et qui veillait sa veille d’Étrangère – inconciliable, et singulière, et à jamais inappariée – la Mer errante prise au piège de son aberration.
Élevant l’anse de nos bras à l’appui de notre «Aâh…», nous avons eu ce cri de l’homme à la limite de l’humain; nous avons eu, sur notre front, cette charge royale de l’offrande: toute la Mer fumante de nos vœux comme une cuve de fiel noir, comme un grand bac d’entrailles et d’abats aux cours pavées du Sacrificateur!
* * *… И, поднимаясь всё выше и выше, разве не увидели мы, вполне отдавая себе в этом отчёт, ещё более высокое море, —
Омытый лик, всплывающий в памяти когда начинают мало-помалу таять, стираясь, отметины канувших в забвение лет, или это шлифуемый волнами камень, уже освободившийся от всех своих неровностей и шероховатостей? – и чем выше мы поднимались, и чем дальше мы уходили, Море становилось всё выше и дальше от нас… свободное от аллюзий и тайнописи, дышащая нежностью светлая страница, – в противовес ночи, стирающей амальгаму со всех видимых вещей?.
* * *… Et de plus haut, et de plus déjà, n’avions-nous vu la Mer plus haute à notre escient,
Face lavée d’oubli dans l’effacement des signes, pierre affranchie pour nous de son relief et de son grain? – et de plus haut encore et de plus loin, la Mer plus haute et plus lointaine… inallusive et pure de tout chiffre, la tendre page lumineuse contre la nuit sans tain des choses?…
* * *<… > Море хвальное хвалилось яшмы своей зелёными глыбами. И без остановки вода омывала изножья безмолвные скал.
«Сыщи своё золото, Поэт, для кольца обручального и сплавы для колоколов – на путях опасного плаванья.
«Это – бриз морской во все порты, и море – там, где кончаются все улицы, это – море и бриз в наших реченьях, законов наших рожденье.
«Женское тело – образец высочайшей роскоши – золотое сечение! – а для Града, в котором нет ни вещицы из слоновой кости, – имя твоё, Патрицианка!»
Ибо весьма привержены мы лести и хватит уже ловить сейчас в жёлтые сети тех гаваней, которые скрыты внутри нас…
Море, в спазмах медузьих, – светоносными певучими фразами и муками зелёного огня превеликими, – вело, вело золотые свои антифоны[13].
И щит герба, с сохранившимися на нём древними надписями, на волноломе аванпорта[14] – те, кто навсегда остался в памяти, отдавали свои голоса в пользу некоего крылатого чудовища;
А змий, – пасть свою свесивший там, где сходятся стрелки мола, увенчанный добытым в бою белым пером, – грезил, грезил среди пены
О более отдалённых забегах, где дымятся крупы иных лошадей <… >
Иоахим Юттеваль, Персей освобождающий Андромеду (деталь)
* * *<… >La mer louable ouvrait ses blocs e jaspe vert. Et l’eau meuble lavait les bases silencieuses.
«Trouve ton or, Poète, pour l’anneau d’alliance; et tes alliages pour les cloches, aux avenues de pilotage. «C›est brise de mer à toutes portes et mer à bout de toutes rues, c’est brise et mer dans nos maximes et la naissance de nos lois.
«Règle donnée du plus haut luxe: un corps de femme – nombre d’or! – et pour la Ville sans ivoires, ton nom de femme, Patricienne!»
Car nous tenons tout à louange, et c’est assez d’emmailler l’heure aux mailles jaunes de nos darses…
La mer aux spasmes de méduse menait, menait ses répons d’or, par grandes phrases lumineuses et grandes affres de feu vert.
Et l’écusson béant encore aux dédicaces d’avant-port, les hommes de mémoire votaient pour quelque bête ailée;
Mais l’anneau mâle, au mufle des musoirs, sous le trophée de plume blanche, rêvait, rêvait, parmi l’écume,
De plus lointain relais où fument d’autres encolures<… >
2008–2015
Примечания
1
Прохладительно-тонизирующий напиток, популярный в Европе в XIX в. Приготавливался домашним способом из натурального подслащенного кофе, на три четверти разбавленного кипяченой холодной водой со льдом. Напиток можно слегка подкислить лимоном. Иногда для аромата добавляли несколько капель коньяка. В XX в. мазагран вытеснили американские массовые тонизирующие напитки заводского типа: кока-кола и ее производные.
(Кулинарный словарь В. В. Похлебкина, 2002)
2
Обронный, толстой или выпуклой, вальяжной, чеканной работы. – Словарь Даля. В. И. Даль. 1863–1866
3
Субалтерн, зд. зависимый, подчинённый
4
Потерна, зд. подземная галерея
5
Дигиталис (лат. Digitalis), наперстянка, род травянистых растений принадлежвщих к семейству Подорожниковые(Plantaginaceae)
6
Меандр(греч. Maiandros) река во Фригии(Малая Азия), берёт своё начало из озера, частично протекает под землёй и впадает в Эгейское море. Её извилистость вошла в поговорку и послужила прообразом одноимённого античного орнамента.
7
Инфлексия, (лат.) уклонение, отклонение (преимущественно лучей света)
8
Норны, в германо-скандинавской мифологии три богини судьбы, покровительницы людей, предсказательницы, чародейки
9
Вальвэн(Valvins-sur-Seine), близ Фонтенбло, местечко в Иль-де-Франсе (департамент Сена и Марна), где умер Малларме(1898).
10
В оригинале franchise в своём исконном значении: «приют, убежище», но в этом слове скрыто и освобождение, т. е. приют и убежище надо понимать как некую вольность для тех, кто оказался не в ладах с законом или не желает принимать правила игры диктуемые обществом. Именно поэтому, как нам представляется, переводчику не следует искать в данном случае равнозначного слова на русском, так как его попросту не существует.
11
«Право мёртвой руки», от лат. manus mortua, согласно этому праву, феодал (в странах Западной и Центральной Европы в Средние Века) имел право на часть имущества умершего крестьянина или её стоимость в денежном эквиваленте. Это право распространялось на всех лично зависимых от феодала крестьян и привело, в конечном счёте, к массовым восстаниям, хотя и сохранилось, как пережиток крепостничества (или «серважа»), вплоть до XVIII века (напр. в Бургундии и Оверне).
12
Париетальный (от лат. parietalis) пристеночный, зд. растения вдоль стен и на стенах флоры.
13
Антифон (греч. звучащий в ответ), церковное песнопение, поётся попеременно двумя хорами
14
Аванпорт (фр. avant-port) защищённая от волн внешняя часть водного пространства порта
