Михаил Ломоносов - Храбрые славны вовеки!
Евгений Онегин
(Отрывок из VII главы)
XXXVI
Но вот уж близко. Перед нимиУж белокаменной Москвы,Как жар, крестами золотымиГорят старинные главы.Ах, братцы! как я был доволен,Когда церквей и колоколен,Садов, чертогов полукругОткрылся предо мною вдруг!Как часто в горестной разлуке,В моей блуждающей судьбе,Москва, я думал о тебе!Москва… как много в этом звукеДля сердца русского слилось!Как много в нем отозвалось!
XXXVII
Вот, окружен своей дубравой,Петровский замок. Мрачно онНедавнею гордится славой.Напрасно ждал Наполеон,Последним счастьем упоенный,Москвы коленопреклоненнойС ключами старого Кремля:Нет, не пошла Москва мояК нему с повинной головою.Не праздник, не приемный дар,Она готовила пожарНетерпеливому герою.Отселе, в думу погружен,Глядел на грозный пламень он…
Антон Антонович Дельвиг
(1798–1831)
Сонет
Что вдали блеснуло и дымится?Что за гром раздался по заливу?Подо мной конь вздрогнул, поднял гриву,Звонко ржет, грызет узду, бодрится.
Снова блеск… Гром, грянув, долго длится,Отданный прибрежному отзы́ву…Зевс ли то, гремя, летит на ниву,И она, роскошная, плодится?
Нет, то флот. Вот выплыли ветрилы,Притекли громада за громадой;Наш орел над русскою армадой
Распростер блистательные крилыИ гласит: «С кем испытать мне силы?Кто дерзнет и станет мне преградой?»
Евгений Абрамович Баратынский
(1800–1844)
К*** при отъезде в армию
Итак, мой милый, не шутя,Сказав прости домашней неге,Ты, ус мечтательный крутя,На шибко скачущей телегеОт нас, увы! далеко прочь,О нас, увы! не сожалея,Летишь курьером день и ночьТуда, туда, к шатрам Арея!Итак, в мундире щегольскомТы скоро станешь в ратном строеМеж удальцами удальцом!О милый мой! согласен в том:Завидно счастие такое!Не приобщуся невпопадЯ к мудрецам, чрез меру важным.Иди! воинственный нарядПриличен юношам отважным.Люблю я бранные шатры,Люблю беспечность полковую,Люблю красивые смотры,Люблю тревогу боевую,Люблю я храбрых, воин мой,Люблю их видеть в битве шумнойЛетящих в пламень роковойТолпой веселой и безумной!Священный долг за ними вследТебя зовет, любовник брани;Ступай, служи богине бед,И к ней трепещущие дланиС мольбой подымет твой поэт.
Д. Давыдову
Пока с восторгом я умеюВнимать рассказу славных дел,Любовью к чести пламенеюИ к песням муз не охладел,Покуда русский я душою,Забуду ль о счастливом дне,Когда приятельской рукоюПожал Давыдов руку мне!О ты, который в пыл сраженийПолки лихие бурно мчалИ гласом бранных песнопенийСердца бесстрашных волновал!Так, так! покуда сердце живоИ трепетать ему не лень,В воспоминанье горделивоХранить я буду оный день!Клянусь, Давыдов благородный,Я в том Отчизною свободной,Твоею лирой боевойИ в славный год войны народнойВ народе славной бородой!
Николай Михайлович Языков
(1803–1846)
Д. В. Давыдову
Жизни баловень счастливый,Два венка ты заслужил;Знать, Суворов справедливоГрудь тебе перекрестил!Не ошибся он в дитяти:Вырос ты — и полетел,Полон всякой благодати,Под знамена русской рати,Горд, и радостен, и смел.
Грудь твоя горит звездами:Ты геройски до́был ихВ жарких схватках со врагами,В ратоборствах роковых;Воин смлада знаменитый,Ты еще под шведом был,И на финские гранитыТвой скакун звучнокопытыйБлеск и топот возносил.
Жизни бурно-величавойПолюбил ты шум и труд:Ты ходил с войной кровавойНа Дунай, на Буг и Прут;Но тогда лишь собираласьПрямо русская война;Многогромная скопляласьВдалеке — и к нам примчаласьРазрушительно-грозна.
Чу! труба продребезжала!Русь! тебе надменный зов!Вспомяни ж, как ты встречалаВсе нашествия врагов!Созови из стран далекихТы своих богатырей,Со степей, с равнин широких,С рек великих, с гор высоких,От осьми твоих морей!
Пламень в небо упирая,Лют пожар Москвы ревет;Златоглавая, святая,Ты ли гибнешь? Русь, вперед!Громче буря истребленья,Крепче смелый ей отпор!Это жертвенник спасенья,Это пламень очищенья,Это фениксов костер!
Где же вы, незваны гости,Сильны славой и числом?Снег засыпал ваши кости!Вам почетный был прием!Упилися, еле живы,Вы в московских теремах,Тяжелы домой пошли вы,Безобразно полегли выНа холодных пустырях!
Вы отведать русской силыШли в Москву: за делом шли!Иль не стало на могилыВам отеческой земли!Много в этот год кровавый,В эту смертную борьбу,У врагов ты отнял славы,Ты, боец чернокудрявый,С белым локоном на лбу!
Удальцов твоих налетомТы, их честь, пример и вождь, —По лесам и по болотам,Днем и ночью, в вихрь и дождь,Сквозь огни и дым пожараМчал врагам, с твоей толпойВездесущ, как Божья кара,Стран нежданного удараИ нещадный, дикий бой!
Лучезарна слава эта,И конца не будет ей;Но такие ж многи летаИ поэзии твоей:Не умрет твой стих могучий,Достопамятно-живой,Упоительный, кипучий,И воинственно-летучий,И разгульно-удалой.
Ныне ты на лоне мира:И любовь и тишинуНам поет златая лира,Гордо певшая войну.И как прежде, громогласенБыл ее вои́нский лад,Так и ныне свеж и ясен,Так и ныне он прекрасен,Полный неги и прохлад.
Михаил Юрьевич Лермонтов
(1814–1841)
Два великана
В шапке золота литогоСтарый русский великанПоджидал к себе другогоИз далеких чуждых стран.
За горами, за доламиУж гремел об нем рассказ,И померяться главамиЗахотелось им хоть раз.
И пришел с грозой военнойТрехнедельный удалец,И рукою дерзновеннойХвать за вражеский венец!
Но улыбкой роковоюРусский витязь отвечал:Посмотрел — тряхнул главою…Ахнул дерзкий — и упал!
Но упал он в дальнем мореНа неведомый гранит,Там, где буря на простореНад пучиною шумит.
Бородино
— Скажи-ка, дядя, ведь не даромМосква, спаленная пожаром,Французу отдана?Ведь были ж схватки боевые,Да, говорят, еще какие!Недаром помнит вся РоссияПро день Бородина!
— Да, были люди в наше время,Не то что нынешнее племя:Богатыри — не вы!Плохая им досталась доля:Немногие вернулись с поля…Не будь на то Господня воля,Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали,Досадно было, боя ждали,Ворчали старики:«Что ж мы? на зимние квартиры?Не смеют, что ли, командирыЧужие изорвать мундирыО русские штыки?»
И вот нашли большое поле:Есть разгуляться где на воле!Построили редут.У наших ушки на макушке!Чуть утро осветило пушкиИ леса синие верхушки —Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку тугоИ думал: «Угощу я друга!Постой-ка, брат мусью!»Что тут хитрить, пожалуй, к бою;Уж мы пойдем ломить стеною,Уж постоим мы головоюЗа Родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.Что толку в этакой безделке?Мы ждали третий день.Повсюду стали слышны речи:«Пора добраться до картечи!»И вот на поле грозной сечиНочная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета,И слышно было до рассвета,Как ликовал француз.Но тих был наш бивак открытый:Кто кивер чистил весь избитый,Кто штык точил, ворча сердито,Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,Все шумно вдруг зашевелилось,Сверкнул за строем строй.Полковник наш рожден был хватом:Слуга царю, отец солдатам…Да, жаль его: сражен булатом,Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:«Ребята! не Москва ль за нами?Умремте ж под Москвой,Как наши братья умирали!»И умереть мы обещали,И клятву верности сдержалиМы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучийФранцузы двинулись как тучи,И всё на наш редут.Уланы с пестрыми значками,Драгуны с конскими хвостами,Все промелькнули перед нами,Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений!..Носились знамена́, как тени,В дыму огонь блестел,Звучал булат, картечь визжала,Рука бойцов колоть устала,И ядрам пролетать мешалаГора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,Что значит русский бой удалый,Наш рукопашный бой!..Земля тряслась — как наши груди;Смешались в кучу кони, люди,И залпы тысячи орудийСлились в протяжный вой…
Вот смерклось. Были все готовыЗаутра бой затеять новыйИ до конца стоять…Вот затрещали барабаны —И отступили бусурманы.Тогда считать мы стали раны,Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,Могучее, лихое племя:Богатыри — не вы.Плохая им досталась доля:Немногие вернулись с поля.Когда б на то не Божья воля,Не отдали б Москвы!
Родина
