Оскар Уайльд - Баллада Редингской тюрьмы

2

И шесть недель гвардеец ждал, Одет в мышиный цвет,Легко ступал он, словно шел На партию в крикет,Но боль была в его глазах, Какой не видел свет.Но боль, какой не видел свет, Плыла, как мгла из глаз,Уставленных в клочок небес, Оставленный для нас,То розовый и радостный, То серый без прикрас.Рук не ломал он, как иной Глупец себя ведет,Когда Отчаянье убьет Надежды чахлый всход, —Он тихим воздухом дышал, Глядел на небосвод.Рук не ломал он, не рыдал, Не плакал ни о чем,Но воздух пил и свет ловил Полураскрытым ртом,Как будто луч лился из туч Лекарственным вином.Мы в час прогулки на него Смотрели, смущены,И забывали, кем и как Сюда заключены,За что, насколько. Только мысль: Его казнить должны.Мы холодели: он идет, Как на игру в крикет.Мы холодели: эта боль, Какой не видел свет.Мы холодели: в пустоту Ступить ему чуть свет.В зеленых листьях дуб и вяз Стоят весной, смеясь,Но древо есть, где листьев несть, И все ж, за разом раз,Родится Плод, когда сгниет Жизнь одного из нас.Сынов Земли всегда влекли Известность и успех,Но нашумевший больше всех, Взлетевший выше всехВисит в петле — и на Земле Прощен не будет Грех.Весною пляшут на лугу Пастушки, пастушки,Порою флейты им поют, Порой поют смычки.Но кто б из нас пустился в пляс Под пение Пеньки?И мы дрожали за него И в яви и во сне:Нам жить и жить, ему — застыть В тюремной вышине.В какую тьму сойти ему? В каком гореть огне?И вот однажды не пришел Он на тюремный двор,Что означало: утвержден Ужасный приговор,Что означало: мне его Не встретить с этих пор.Два челна в бурю; две судьбы Свел на мгновенье Рок.Он молча шел, я рядом брел, Но что сказать я мог?Не в ночь святую мы сошлись, А в день срамных тревог.Две обреченные души — Над нами каркнул вран.Бог исцеляющей рукой Не тронул наших ран.Нас Мир изгнал, нас Грех избрал И кинул в свой капкан.

3

Тут камень тверд, и воздух сперт, И в окнах — частый прут.Глядел в глухой мешок двора И смерти ждал он тут,Где неусыпно сторожа Жизнь Смертника блюдутИ лишь молчанье да надзор — Единственный ответНа исступленную мольбу, На исступленный бред,А на свободу умереть — Безжалостный запрет.Продумали до мелочей Постыдный ритуал.«Смерть — натуральнейшая вещь», — Тюремный врач сказал,И для Убийцы капеллан Из Библии читал.А тот курил, и пиво пил, И пену с губ стирал,И речь о каре и грехе Презрением карал,Как будто, жизнь теряя, он Немногое терял.Он смерти ждал. И страж гадал, Что происходит с ним.Но он сидел, невозмутим, И страж — невозмутим:Был страж по должности молчун, По службе нелюдим.А может, просто не нашлось Ни сердца, ни руки,Чтоб хоть чуть-чуть да разогнуть Отчаянья тиски?Но чья тоска так велика? Чьи руки так крепки?Оравой ряженых во двор, Понурясь, вышли мы.Глупа, слепа — идет толпа Подручных Князя Тьмы.Рукой Судьбы обриты лбы И лезвием тюрьмы.Мы тянем, треплем, вьем канат И ногти в кровь дерем,Проходим двор и коридор С мочалом и с ведром,Мы моем стекла, чистим жесть И дерево скребем.Таскаем камни и мешки — И льется пот ручьем,Плетем и шьем, поем псалмы, Лудим, паяем, жжем.В таких трудах забылся страх, Свернулся в нас клубком.Спал тихо Страх у нас в сердцах, Нам было невдомек,Что тает Срок и знает Рок, Кого на смерть обрек.И вдруг — могила во дворе У самых наших ног.Кроваво-желтым жадным ртом Разинулась дыра.Вопила грязь, что заждалась, Что жертву жрать пора.И знали мы: дождавшись тьмы, Не станут ждать утра.И в душах вспыхнули слова: Страдать. Убить. Распять.Палач прошествовал, неся Свою простую кладь.И каждый, заперт под замок, Не мог не зарыдать.В ту ночь тюрьма сошла с ума, В ней выл и веял Страх —Визжал в углах, пищал в щелях, Орал на этажахИ за оконным решетом Роился в мертвецах.А он уснул — уснул легко, Как путник, утомясь;За ним следили Сторожа И не смыкали глаз,Дивясь, как тот рассвета ждет, Кто ждет в последний раз.Зато не спал, не засыпал В ту ночь никто из нас:Пройдох, мошенников, бродяг Единый ужас тряс,Тоска скребла острей сверла: Его последний час.О! Есть ли мука тяжелей, Чем мука о другом?Его вина искуплена В страдании твоем.Из глаз твоих струится боль Расплавленным свинцом…Неслышно, в войлочных туфлях, Вдоль камер крался стражИ видел, как, упав во мрак, Молился весь этаж —Те, чей язык давно отвык От зова «Отче наш».Один этаж, другой этаж — Тюрьма звала Отца,А коридор — как черный флер У гроба мертвеца,И губка с губ Его прожгла Раскаяньем сердца.И Серый Кочет пел во тьме, И Красный Кочет пел —Заря спала, тюрьма звала, Но мрак над ней чернел,И духам Дна сам Сатана Ворваться к нам велел.Они, сперва едва-едва Видны в лучах луны,Облиты злой могильной мглой, Из тьмы, из глубиныВзвились, восстали, понеслись, Бледны и зелены.Парад гримас и выкрутас, И танца дикий шквал,Ужимок, поз, ухмылок, слез Бесовский карнавал,Аллюр чудовищных фигур, Как ярость, нарастал.Ужасный шаг звенел в ушах, В сердца вселился Страх,Плясал народ ночных урод, Плясал и пел впотьмах,И песнь завыл, и разбудил Кладбищ нечистый прах:«О! мир богат, — глумился Ад, — Да запер все добро.Рискни, сыграй: поставь свой рай На Зло и на Добро!Но шулер Грех обставит всех, И выпадет Зеро!»Толпу химер и эфемер Дрожь хохота трясла.Сам Ад явился в каземат, Сама стихия Зла.О кровь Христа! ведь неспроста Забагровела мгла.Виясь, виясь — то возле нас, То удалясь от нас,То в вальс изысканный пустясь, То нагло заголясь,Дразнили нас, казнили нас — И пали мы, молясь.Рассветный ветер застонал, А ночь осталась тут,И пряжу черную свою Скрутила в черный жгут;И думали, молясь: сейчас Начнется Страшный суд!Стеная, ветер пролетал Над серою стеной,Над изревевшейся тюрьмой, Над крышкой гробовой.О ветр! вигилии твоей Достоин ли живой?Но вот над койкой в три доски Луч утра заиграл,Узор решетчатый окна На стенах запылал,И знал я: где-то в мире встал Рассвет — кровав и ал.Мы в шесть уборкой занялись, А в семь порядок был…Но в коридарах шорох плыл Зальделых белых крыл —То Азраил из тьмы могил За новой жертвой взмыл.Палач пришел не в кумаче, И в стойле спал Конь Блед;Кусок пеньки да две доски — И в этом весь секрет;Но тень Стыда, на день Суда, Упав, затмила свет…Мы шли, как те, кто в темноте Блуждает вкривь и вкось,Мы шли, не плача, не молясь, Мы шли и шли, как шлось,Но то, что умирало в нас, Надеждою звалось.Ведь Правосудие идет По трупам, по живым.Идет, не глядя вниз, идет Путем, как смерть, прямым;Крушит чудовищной пятой Простертых ниц пред ним.Мы ждали с ужасом Восьми. Во рту — сухой песок.Молились мы Восьми: возьми Хоть наши жизни, Рок!Но Рок молитвой пренебрег. Восьмой удар — в висок.Нам оставалось лишь одно — Лежать и ждать конца.Был каждый глух, и каждый дух Был тяжелей свинца.Безумье било в барабан — И лопались сердца.И пробил час, и нас затряс Неслыханный испуг.И в тот же миг раздался крик И барабанный стук —Так, прокаженного прогнав, Трещетки слышат звук.И мы, не видя ничего, Увидели: крепитПалач доску и вьет пеньку И вот Ошейник свит.Взмахнет рукой, толкнет ногой — И жертва захрипит.Но этот крик и этот хрип Звучат в ушах моих,И ураганный барабан, Затихнув, не затих:Кто много жизней проживет, Умрет в любой из них.

4