Бенедикт Лифшиц - Полутораглазый стрелец

41. АЛЛЕЯ ЛИР

И вновь - излюбленные латы

Излучены в густой сапфир -

В конце твоей аллеи, сжатой

Рядами узкогорлых лир…

И вновь - твои часы о небе

И вайи и пресветлый клир,

Предавшая единый жребий

И стебли лебединых лир…

И вновь - кипящий златом гравий

И в просинях дрожащий мир -

И ты восходишь к нежной славе

От задыхающихся лир!

42. ФОРЛИ

За рубежом - теченье ясных лат:

Склонись в затон, живой одними нами…

Надолго ли мы включены в закат

И тонкими владеем именами?

Надолго ли? - О нет, окаменей,

Во мраморе зарозовей над миром

Плывущих слов и вероломных дней,

Опоена закатным эликсиром.

Ты улыбнулась - мы обручены

До первого жемчужного укола:

Разводы влаги - кольца тишины,

И облако - твоя романьуола…

43. ЗАКАТ НА ЕЛАГИНОМ

Не веер - аир. Мутный круг латуни.

Как тяжела заклятая пчела!

Как редок невод воздуха! К чему ни

Притронешься - жемчужная зола.

О, вечер смерти! В темный ток летуний

Устремлены двуострые крыла:

В солнцеворот - испариною луни

Покрытые ты крылья вознесла.

О, мутный круг! Не росными ль дарами

Блистает шествие, и лития

Над аирными реет серебрами?

О, как не верить: крыльями бия, -

Летунья ли, иль спутница моя? -

Отходит в ночь - в латунной пентаграмме.

1914

44. СЕНТЯБРЬ

Воспоминанья стольких маев

(Мы жили маями!)

Кольцо твоих последних уст

(Не будет этих легких уст!)

Они уйдут с лица, растаяв

(Они уже почти растаяли!).

О, золото сентябрьских узд,

Неверных узд!

Предательский сентябрь! Нефритом

Волнуется мое окно,

И каменеет недопитым -

В стаканах - тяжкое вино…

И все настойчивей и пристальней

Мечи вина,

Тяжелые мечи вина,

И пристальней из-за окна

Встревоженные мачты пристаней.

– Ах, я должна…

– Останься, сжалься… -

Волна окна…

Волна нефритового вальса…

Унесена… унесена ты

Нефритовым вином окна…

Сентябрь проклятый!

45. СОСЕДИ

В сиреневом лете, в сиреневом дыме -

Я вижу! я вижу! - соседи

(В просвете прошедшая леди

Была в диадиме)

Возносят бокалы.

Но я ли, усталый

От этой расплаты,

Приму их увядшие крылья

И каждый горбатый

Язык воскового вина?

Я знаю, что каждая леди

Уже в диадиме;

Ей снится: в сиреневом дыме

Она возноситься должна.

И мне ли - сухие копытца

По лестнице? Мальчик глядится

В таблицу из меди,

Коричневый, широкоскулый,

В измятом венке бересклета:

Как плещется круглое пламя!

Как множатся трубные гулы

Иного, широкого лета!

Но никнут всё ниже крылами

Соседи - и только одна,

Высокая, в узкой одежде,

Рукой, удлинившейся в стебель,

Рукой, расцветающей в небе,

Возносит, как прежде, как прежде,

Бокал воскового вина!

46. В. А. ВЕРТЕР-ЖУКОВОЙ

Сонет-акростих

Ваш трубадур - крикун, ваш верный шут - повеса.

(Ах, пестрота измен - что пестрота колен!)

Ваш тигр, сломавши клеть, бежал в глубины леса,

Единственный ваш раб - арап - клянет свой плен.

Разуверения? - нашептыванья беса!

Тревожные крыла - и в лилиях явлен

Едва заметный крест… О узкая принцесса,

Разгневанная мной, вы золотей Малэн!

Желтели небеса и умолкали травы,

Утрело, может быть, впервые для меня,

Когда я увидал - о, свежие оправы

Очнувшихся дерев! о, златовестье дня! -

Ваш флорентийский плащ, летящий к небосклону,

Аграф трехлилийный и тонкую корону.

18 июня 1912

47. МАТЕРИ

Сонет-акростих

Так строги вы к моей веселой славе,

Единственная! Разве Велиар,

Отвергший всех на Босховом конклаве,

Фуметой всуе увенчал мой дар?

Иль это страх, что новый Клавдий-Флавий,

Любитель Велиаровых тиар,

Иезавелью обречется лаве -

Испытаннейшей из загробных кар?

Люблю в преддверье первого Сезама

Играть в слова, их вероломный друг,

Всегда готовый к вам вернуться, мама,

Шагнуть назад, в недавний детский круг,

И вновь изведать чистого бальзама -

Целебной ласки ваших тихих рук.

1913

48. НИКОЛАЮ БУРЛЮКУ

Сонет-акростих

Не тонким золотом Мирины

Изнежен дальний посох твой:

Кизил Геракла, волчий вой -

О, строй лесной! о, путь старинный!

Легка заря, и в лог звериный,

Апостольски шурша травой,

Юней, живей воды живой

Болотные восходят крины.

Усыновись, пришлец! Давно ль

Ручьиные тебе лилеи?

Лукавый моховой король,

Ютясь, поникнет в гоноболь,

Когда цветущий жезл Гилеи

Узнает северную боль…

49. НИКОЛАЮ КУЛЬБИНУ

Сонет-акростих

Наперсник трав, сутулый лесопыт

Искусно лжет, ища себе опоры:

Коричневый топаз его копыт

Оправлен кем-то в лекарские шпоры.

Лужайка фавнов; скорбно предстоит

Ареопагу равных скоровзорый:

«Южнее Пса до времени сокрыт

Канун звезды, с которой вел я споры».

Умолк и ждет и знает, что едва

Ль поверят фавны правде календарной…

Бессмертие - удел неблагодарный,

И тяжела оранжевая даль,

Но он, кусая стебель в позолоте,

Уже вздыхает о солнцевороте.

50. ДАВИДУ БУРЛЮКУ

Сродни и скифу и ашантию,

Гилеец в модном котелке,

Свою тропическую мантию

Ты плещешь в сини, вдалеке.

Не полосатый это парус ли,

Плясавший некогда рябо,

Прорвавшись в мюнхенские заросли

На пьяном корабле Рембо?

Несомый по морю и по лесу

Четырехмерною рекой,

Не к третьему ль земному полюсу

Ты правишь легкою рукой?

Проплыл - и таешь в млечной темени,

Заклятья верные шепча:

Сквозь котелок встают на темени

Пророческие два луча.

Болотная медуза

51. ДНИ ТВОРЕНИЯ

О, первый проблеск небосклона,

Балтийский ветр из-за угла, -

И свежей улицы стрела

Впивается в Пигмалиона!

Речная водоросль иль прах

Перворожденной перспективы?

Но имя - камень, и счастливый

Творец мечтает о дарах:

Не легкомысленный Пиновий

Создаст торжественный устав -

Смирит разбег болотной крови

Кумиродел и папский граф.

Чудовищный италианец,

Он может всё - и прав Лефорт:

Тупой подошвой будет стерт

Последних вихрей низкий танец.

Чертеж заморского грыдира,

Наклон державного жезла -

И плоть медузы облекла

Тяжеловесная порфира.

52. СЕГОДНЯ

А если судорог медузы,

Зажатой в царственной руке,

Слабее каменные узы,

Почиющие на реке?

И ты, вершитель, не насытишь

Туман цветами чугуна -

Дремотный дым, болотный китеж,

С балтийского подъятый дна?

Лети, лети на темном звере,

Наездник с бешеным лицом:

Уже вскипает левый берег

Зимнедворцовым багрецом.

И вопль медузы - над тобою:

Из паволоки синевы

За петропавловской пальбою

Сердцебиение Невы.

16 июня 1914

53. ФОНТАНКА

Асфальтовая дрожь и пена

Под мостом - двести лет назад

Ты, по-змеиному надменна,

Вползла в новорожденный град.

И днесь не могут коноводы

Сдержать ужаленных коней:

Твои мучительные воды

Звериных мускулов сильней.

Что - венетийское потомство

И трубачей фронтонных ложь,

Когда, как хрия вероломства,

Ты от дворцов переползешь

Под плоскогорьем Клодта Невский

И сквозь рябые черныши

Дотянешься, как Достоевский,

До дна простуженной души?…

1914

54. ИСААКИЕВСКИЙ СОБОР

Золотосердой - в наше лоно

Несеверные семена! -

Из Монферранова бутона

Ты чуждым чудом взращена.

И к сердцу каждого потира

Забывший время златолей

Уводит царственное мирро

Твоих незыблемых стеблей.

Но суета: врата заката

Спешит открыть садовник твой,

И ты средь площади распята

На беспощадной мостовой.

Не для того ль седая дельта

Влечет Петра в балтийский сон,

Чтоб цветоносный мрамор кельта

Был в диком камне отражен?

И в час, когда в заневских тонях

Истают всадник и утес,

Подъял бы взор тевтонский конюх

На чудо лютецийских роз?

55. КАЗАНСКИЙ СОБОР

И полукруг, и крест латинский,

И своенравца римский сон

Ты перерос по-исполински -

Удвоенной дугой колонн.

И вздыбленной клавиатуре

Удары звезд и лёт копыт

Равны, когда вдыхатель бури

Жемчужным воздухом не сыт.

В потоке легком небоската