Сергей Орлов - Стихотворения
1963
«Не считал я закаты…»
Не считал я закаты,Не считал я рассветы,Верил только в загадыИ не верил в приметы.
Я пришел в сорок пятомОпаленный, живой,Молодой, конопатый,С золотой головой.
Думал, глянув на лето:Жизнь еще впереди.Все, что кончилось, — этоУходя — уходи…
Не считал я закаты,Не считал я рассветы.Пожилым, бородатымВспомнил дальнее лето.
Сосчитал и закаты,Сосчитал и рассветы —Позабыл про загады:И поверил в приметы.
Глянул в дальнее лето —Защемило в груди…Все, что кончилось, где ты?Жизнь, постой, погоди!..
1964
«Дни стали вдруг похожи на пластинки…»
Дни стали вдруг похожи на пластинки,А может, на картинки переводные, —В них много охры, сурика и синьки,Они тонки, с листом бумаги сходные.
Они слетают красочные, яркие,Пустынные, земные и небесные,Увенчанные зорями, как арками,Пронизанные птицами и песнями.
И я гляжу на них с веселой грустью,И я гляжу на них, себя жалея,На тонкие, на легкие, на хрусткиеДни солнечно летящего апреля.
1965
«Куда уходят годы? Ну куда?..»
Куда уходят годы? Ну куда?Стекают, как в резервуар вода?Уходят, как на переплав руда?Куда уходят годы, ну куда?Куда ушел вот тот, такой уж год,Который долго ждали наперед,С таким терпеньем, как никто не ждет, —Аж пуп трещал; а где теперь тот год?Куда девался год — и не найти, —Который мы смогли перенести, —Едва-едва несли, хрипя, кляня…Теперь ни камня от него, ни дня.Наверно, где-то копятся года,Как под землею копится руда,Или как шлак, сгоревший навсегда,Иль в небеса восходят, как вода, —Восходят паром, дымом, а потомПлывут над миром, словно облакаПрекрасные, все в золоте бока,Воздушные, как музыка райка,И мир на них глядит с открытым ртом.
1965
«Я стану облаком, зарей…»
Я стану облаком, зарей,Щепоткою песка и глины,Травинок на ветру игрой,Сверкающим каскадом льдинок.Что в мире через тыщу летИзменится, вы мне скажите?Иначе станет литься светНебес на крыши новых жительств?Ослабнет соль в морях и синь?Вино изменится в стакане?Иною стынь и жар пустыньИным и незнакомым станет?Иль предок мой, кентавр степной,Не те же звезды видел в реках,И шмель над ним кружился в знойИной, из каменного века?И женщина иной была?И женщина иною будет?Нет! И все той же будет мгла,В которую уходят люди.
1965
В западной Европе
1По всем морям, материкам и кручамИстории грохочет колесо —С тяжелым хрястом, с яростью могучей —От прадедов к сынам стезей отцов.
А я брожу по странам, где давноВсе по местам расставлено, по полкам,Оценено, в реестры внесено,И новых не предвидится осколков.
Здесь позабыли все про колесо.Гигантский обод на незримых спицахНичто не крутит. Времени лицоБесстрастием и скукою томится.
И колесо колышется, скрипя,Само собой не трогаясь ни с места…Спят в громе города, музеи спят,Европа с сигареткой дремлет в креслах.
Что ей еще? Европа кофе пьет,Все позади — чума и баррикады,Концлагеря, вожди, война, народ,Грядущее… Ей ничего не надо.
Немнущийся терленовый пиджак,Дымок над хрупкой чашечкою гнется,И в рюмке, как янтарь, дрожит коньяк……Что будет, если колесо качнется?!.
2По случаю побед на той войнеЧитают лекции пенсионеры.Воспоминанья, словно символ веры,Витают и восходят в тишине.
А за углом мальчишки пляшут твист.Транзисторы на шеях, как планшеты.Мир ходуном кидает вверх и вниз,И места в нем для героизма нету.
Кому какое дело до войны,Которая была до них когда-то.Ракеты на весь свет наведены,И врут о вечном мире дипломаты.
Мальчишки за углом танцуют твист,Трассируют на камни сигареты.Согни колени, вскинься, наклонись —Качается, как тамбур, вся планета.
А памятники в розовом дымуПлывут среди каштанов, как виденья, —Подобных никогда и никомуНе будут ставить в новых поколеньях.
Воспоминаний пенсионный светНе оживит легенд в забытом храме.Свистят подошвы узкие штиблет,И холодно в жару под свитерами.
1965
«Это было все-таки со мной…»
Это было все-таки со мнойВ день девятый мая, в сорок пятом:Мир желанный на оси земнойУтвердил я, будучи солдатом.
Пели птицы, радуга цвела,Мокрой солью заливало щеки…А земля сожженная ждала,И с нее я начал, как с опоки.
Начал вновь мечты и все дела,Села, пашни, города, плотины,Выбелив на солнце добелаГимнастерки жесткую холстину.
Это было все-таки со мной.Для труда, прогулки и парадаНе имел я лучшего нарядаИ в рабочий день, и в выходной.
Кто-то за железною стенойРабским посчитал мое терпенье.Что ему сказать? Его с коленейВ сорок пятом поднял я весной,Начиная мира сотворенье.
Шел бетон, вставали корпуса,Реки переламывали спины,Домны озаряли небеса,Плуг переворачивал равнины.
Это было все-таки со мной.С неба на земные континентыЯ ступил, затмив собой легенды,В форме космонавта голубой.
Я иду дорогою земной,Перед солнцем не смежая веки…Все, что в мире делается мной,Остается на земле навеки.
1965
«Не на западе — на востоке…»
Не на западе — на востоке(Запад стар и все знает сам)Вновь по свету ходят пророки,Свет внимает их голосам.Ах, пророки годов высоких!От костров гражданской войныВаших гневных воззваний строкиАлой кровью обагрены.Убивали вас ночью белойВ темноте кулацкой рукой,А гармоника где-то пелаВаши песенки за рекой.Поднимались вы из окопов,Чтоб под пулей немецкой лечь,Но не может забыть ЕвропаВаших гимнов походных речь.Вновь выстраиваются в строкиВера, Правда, Верность, Любовь, —Поднимают слова пророки
И несут их на люди вновь.Не в библейских белых хитонах —В гимнастерках, и в пиджаках,Непременные микрофоны,Словно посохи, в кулаках.
1966
«У ракетной переправы…»
У ракетной переправыНа бетонном берегуНи налево, ни направоОглянуться не могу.
Все смотрю на купол синийС кромкой леса на краю,На земле моей РоссииЗаглядевшись в даль свою.
Крыльями зари касаясь,Серебрится самолет.Улетаю не прощаясь,Не отметив стопкой взлет.
Позабыв про телефоныИ про серые глаза,Не печальный, не влюбленный, —Сам не знаю, как сказать.
Улетаю, улетаю…Тает талая заря.Все, что было — сам считаю, —Это было просто зря.
Люк захлопнут, трап откатят,Щелкнут пряжками ремни,Гром накатит и подхватитЗа стеклом земли огни.
И пройдет на шпильках острых,Длиннонога, не стуча,Всем улыбчива по ГОСТу,Стюардесса у плеча.
1966
