Андрей Белый - Петербург. Стихотворения (Сборник)

Не тот

В.Я. Брюсову

Сомненье, как луна, взошло опять,и помысл злойстоит, как тать, —осенней мглой.Над тополем, и в небе, и в водегорит кровавый рог.О, где Ты, где,великий Бог!..

Откройся нам, священное дитя…О, долго ль ждать,шутить, грустя,и умирать?

Над тополем погас кровавый рог.В тумане Назарет.Великий Бог!..Ответа нет.

Восседает меж белых камнейна лугу с лучезарностью кроткойнезнакомец с лазурью очей,с золотою бородкой.

Мглой задернут восток…Дальний крик пролетающих галок…И плетет себе белый венокиз душистых фиалок.

На лице его тени легли.Он поет – его голос так звонок.Поклонился ему до земли.Стал он гладить меня, как ребенок.

Горбуны из пещеры пришли,повинуясь закону.Горбуны поднеслизолотую корону.

«Засиял ты, как встарь…Мое сердце тебя не забудет.В твоем взоре, о царь,все, что было, что есть и что будет.И береза, вершиной скользяв глубь тумана, ликует…Кто-то, Вечный, тебязацелует!»

Но в туман удаляться он стал.К людям шел разгонять сон их жалкий.И сказал,прижимая, как скипетр, фиалки:

«Побеждаеши сим!»Развевалась его багряница.Закружилась над ним,глухо каркая, черная птица.

Он – букет белых роз.Чаша он мировинного зелья.Он, как новый Христос,просиявший учитель веселья.

И любя, и грустя,всех дарит лучезарностью кроткой.Вот стоит, как дитя,с золотисто-янтарной бородкой.

«О, народы мои,приходите, идите ко мне.Песнь о новой любвия расслышал так ясно во сне.

Приходите ко мне.Мы воздвигнем наш храм.Я грядущей веснесвое жаркое сердце отдам.

Приношу в этот час,как вечернюю жертву, себя…Я погибну за вас,беззаветно смеясь и любя…Ах, лазурью очейя омою вас всех.Белизною моейуспокою ваш огненный грех»…

И он на троне золотом,весь просиявший, восседая,волшебно-пламенным виномнас всех безумно опьяняя,

ускорил ужас роковой.И хаос встал, давно забытый.И голос бури мировойдля всех раздался вдруг, сердитый.

И на щеках заледенелвдруг поцелуй желанных губок.И с тяжким звоном полетелего вина червонный кубок.

И тени грозные леглиот стран далекого Востока.Мы все увидели вдалиседобородого пророка.

Пророк с волненьем грозовымсказал: «Антихрист объявился»…И хаос бредом роковымвкруг нас опять зашевелился.

И с трона грустный царь сошел,в тот час повитый тучей злою.Корону сняв, во тьму пошелот нас с опущенной главою.

Ах, запахнувшись в цветные тоги,восторг пьянящий из кубка пили.Мы восхищались, и жизнь, как боги,познаньем новым озолотили.

Венки засохли, и тоги сняты,дрожащий светоч едва светится.Бежим куда-то, тоской объяты,и мрак окрестный бедой грозится.

И кто-то плачет, охвачен дрожью,охвачен страхом слепым: «Ужеливсе оказалось безумством, ложью,что нас манило к высокой цели?»

Приют роскошный – волшебств обитель,где восхищались мы знаньем новым, —спалил нежданно разящий мстительв час полуночи мечом багровым.

И вот бежим мы, бежим, как тати,во тьме кромешной, куда – не знаем,тихонько ропщем, перечисляемнедостающих отсталых братий.

О, мой царь!Ты запуган и жалок.Ты, как встарь,притаился средь белых фиалок.

На закате блеск вечной свечи,красный отсвет страданий —золотистой парчипламезарные ткани.

Ты взываешь, грустя,как болотная птица…О, дитя,вся в лохмотьях твоя багряница.

Затуманены сномнаплывающей ночина лице снеговомголубые безумные очи.

О, мой царь,о, бесцарственно-жалкий,ты, как встарь,на лугу собираешь фиалки.

Во храме

Толпа, войдя во храм, задумчивей и строже…Лампад пунцовых блеск и тихий возглас:«Боже…»

И снова я молюсь, сомненьями томим.Угодники со стен грозят перстом сухим,

лицо суровое чернеет из киотада потемневшая с веками позолота.

Забил поток лучей расплавленных в окно…Всё просветилось вдруг, всё солнцем зажжено:

и «Свете тихий» с клиросов воззвали,и лики золотом пунцовым заблистали.

Восторгом солнечным зажженный иерей,повитый ладаном, выходит из дверей.

Старец

Исчезает долинбеспокойная тень,и средь дымных вершинразгорается день.Бесконечно могучдивный старец стоитна востоке средь тучи призывно кричит:

«Друг, ко мне! Мы пойдемв бесконечную даль.Там развеется сноми болезнь, и печаль»…

Его риза в огне…И, как снег, седина.И над ним в вышинеголубая весна.

И слова его – гром,потрясающий мирнеразгаданным сном…Он стоит, как кумир,

как весенний пророк,осиянный мечтой.И кадит на восток,на восток золотой.

И все ярче рассветзолотого огня.И все ближе приветбеззакатного дня.

Образ Вечности

Бетховену

Образ возлюбленной – Вечности —встретил меня на горах.Сердце в беспечности.Гул, прозвучавший в веках.В жизни загубленнойобраз возлюбленной,образ возлюбленной – Вечности,с ясной улыбкой на милых устах.

Там стоит,там манит рукой…И летитмир предо мной —вихрь крутитсерых облак рой.

Полосы солнечных струй златотканыев облачной стае горят…Чьи-то призывы желанные,чей-то задумчивый взгляд.

Я стар – сребритсямой ус и темя,но радость снится.Река, что время:летит – кружится…

Мой челн сквозь время,сквозь мир помчится.

И умчусь сквозь века в лучесветную даль…И в очах старикане увидишь печаль.

Жизни не жальмне загубленной.Сердце полно несказанной беспечности —образ возлюбленной,образ возлюбленной —– Вечности!..

Усмиренный

Молчит усмиренный, стоящий над кручей отвесной,любовно охваченный старым пьянящим эфиром,в венке серебристом и в мантии бледнонебесной,простерший свои онемевшие руки над миром.

Когда-то у ног его вечные бури хлестали.Но тихое время смирило вселенские бури.Промчались столетья. Яснеют безбурные дали.Крылатое время блаженно утонет в лазури.

Задумчивый мир напоило немеркнущим светомвеликое солнце в печали янтарно-закатной.Мечтой лебединой, прощальным вечерним приветомсидит, умирая, с улыбкой своей невозвратной.

Вселенная гаснет… Лицо приложив восковоек холодным ногам, обнимая руками колени…Во взоре потухшем волненье безумно-немое,какая-то грусть мировых, окрыленных молений.

Последнее свидание

Она улыбнулась, а иглы мучительных тернийей голову сжали горячим, колючим венцом —сквозь боль улыбнулась, в эфир отлетая вечерний…Сидит – улыбнулась бескровно-туманным лицом.

Вдали – бирюзовость… А ветер тоскующий гонитлисты потускневшие в медленно гаснущий час.Жених побледнел. В фиолетовом трауре тонет,с невесты не сводит осенних, задумчивых глаз.

Над ними струятся пространства, лазурны и чисты.Тихонько ей шепчет: «Моя дорогая, усни…Закатится время. Промчатся, как лист золотистый,последние в мире, безвременьем смытые дни».Склонился – и в воздухе ясном звучат поцелуи.Она улыбнулась, закрыла глаза, чуть дыша.Над ними лазурней сверкнули последние струи,над ними помчались последние листья, шурша.

Таинство

Мне слышались обрывки слов святых.Пылала кровь в сосудах золотых.Возликовав, согбенный старый жрецпред жертвой снял сверкающий венец.

Кадильницей взмахнул, и фимиамдыханьем голубым наполнил храм.Молельщикам раздал венки из роз.Пал ниц и проливал потоки слез.

Прощальным сном, нетленною мечтойпогас огонь небесно-золотой.В цветных лампадах засиял чертог.Заговорил у жертвенника рог.Возликовав, согбенный старый жрециз чаш пролил сверкающий багрец.Средь пряных трав, средь нежных чайных розпал ниц и проливал потоки слез.

Вестники