Эдуард Асадов - Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник)
Эфемера Вульгарис
Серебристый огонь под сачком дрожит,Только друг мой добыче той рад не очень:Эфемера Вульгарис… Обычный вид.Однодневная бабочка. Мелочь, в общем…
Что ж, пускай для коллекции в строгой рамеНе такая уж это находка. Пусть!Только я к Эфемере вот этой самойКак-то очень по-теплому отношусь.
Мы порой с осужденьем привыкли зватьНесерьезных людей и иные отсевкиНарицательно: «Бабочки-однодневки».Я б иную тут все-таки клал печать.
Мотылек с ноготок? Отрицать не будем.И, однако, неплохо бы взять примерС этих самых вот маленьких ЭфемерМногим крупным, но мелким душою людям.
Сколько времени тянется день на земле?Скажем, десять часов, ну двенадцать всего-то.Но какая борьба и какая работаРади этого света кипит во мгле!
Где-то в речке, на дне, среди вечной ночи,Где о крыльях пока и мечтать забудь,Эфемера, личинка-чернорабочий,Начинает свой трудный и долгий путь.
Грязь и холод… Ни радости, ни покоя.Рак ли, рыба – проглотят, того и жди.А питанье – почти что и никакое.Только надобно выжить любой ценоюРади цели, которая впереди.
Как бы зло ни сложилась твоя судьбаИ какие б ни ждали тебя напасти,Не напрасны лишения и борьба,Если все испытания – ради счастья.
И оно впереди – этот луч свободы!А покуда лишь холод да гниль корней.И такого упрямства почти три года,Ровно тысяча черных и злых ночей.
Ровно тысяча! Каждая как ступень.Ровно тысяча. Выдержать все сполна.Словно в сказке, где «тысяча и одна…»,Только здесь они все за один лишь день.
И когда вдруг придет он на дно реки,Мир вдруг вспыхнет, качнется и зазвенит.К черту! Панцири порваны на куски.И с поверхности речки, как дым легки,Серебристые бабочки мчат в зенит.
Вот оно – это счастье. А ну, лови!Золотое, крылатое, необъятное.Счастье синего неба, цветов, любвиИ горячего солнца в глазах, в крови –Семицветно-хмельное, невероятное.
– Но позвольте! – мне могут сейчас сказать. –Кто ж серьезно такую теорию строит?Это что же: бороться, терзаться, ждатьИ за краткое счастье вдруг все отдать?Разве стоит так жить?! – А по-моему, стоит!
Если к цели упрямо стремился ты,И сумел, и достиг, одолев ненастья,Встать в лучах на вершине своей мечты,Задыхаясь от солнца и высоты,От любви и почти сумасшедшего счастья.
Пусть потом унесут тебя ветры вдальВ синем, искристом облаке звездной пыли…За такое и жизни порой не жаль,Что б там разные трусы ни говорили!
1969 г.Медвежонок
Беспощадный выстрел был и меткий.Мать осела, зарычав негромко,Боль, веревки, скрип телеги, клетка…Все как страшный сон для медвежонка.
Город суетливый, непонятный,Зоопарк – зеленая тюрьма,Публика снует туда-обратно,За оградой высятся дома…
Солнца блеск, смеющиеся губы,Возгласы, катанье на лошадке,Сбросить бы свою медвежью шубуИ бежать в тайгу во все лопатки!
Вспомнил мать и сладкий мед пчелы,И заныло сердце медвежонка,Носом, словно мокрая клеенка,Он, сопя, обнюхивал углы.
Если в клетку, из тайги попасть,Как тесна и как противна клетка!Медвежонок грыз стальную сеткуИ до крови расцарапал пасть.
Боль, обида – все смешалось в сердце.Он, рыча, корябал доски пола,Бил с размаху лапой в стены, дверцуПод нестройный гул толпы веселой.
Кто-то произнес: – Глядите в оба!Надо стать подальше, полукругом.Невелик еще, а сколько злобы!Ишь, какая лютая зверюга!
Силищи да ярости в нем сколько,Попадись-ка в лапы – разорвет! –А «зверюге» надо было толькоС плачем ткнуться матери в живот.
1948 г.Дикие гуси (Лирическая быль)
С утра покинув приозерный луг,Летели гуси дикие на юг.А позади за ниткою гусинойСпешил на юг косяк перепелиный.
Все позади: простуженный ночлег,И ржавый лист, и первый мокрый снег…А там, на юге, пальмы и ракушкиИ в теплом Ниле теплые лягушки.
Вперед! Вперед! Дорога далека,Все крепче холод, гуще облака,Меняется погода, ветер злей,И что ни взмах, то крылья тяжелей.
Смеркается… Все резче ветер в грудь,Слабеют силы, нет, не дотянуть!И тут протяжно крикнул головной:– Под нами море! Следуйте за мной!
Скорее вниз! Скорей, внизу вода!А это значит – отдых и еда! –Но следом вдруг пошли перепела.– А вы куда? Вода для вас – беда!
Да, видно, на миру и смерть красна.Жить можно разно. Смерть – всегда одна!..Нет больше сил… И шли перепелаТуда, где волны, где покой и мгла.
К рассвету все замолкло… тишина…Медлительная, важная луна,Опутав звезды сетью золотой,Загадочно повисла над водой.
А в это время из далеких водДомой, к Одессе, к гавани своей,Бесшумно шел красавец турбоход,Блестя глазами бортовых огней.
Вдруг вахтенный, стоявший с рулевым,Взглянул за борт и замер недвижим.Потом присвистнул: – Шут меня дери!Вот чудеса! Ты только посмотри!
В лучах зари, забыв привычный страх,Качались гуси молча на волнах.У каждого в усталой тишинеПо спящей перепелке на спине…
Сводило горло… Так хотелось есть!..А рыб вокруг – вовек не перечесть!Но ни один за рыбой не нырнулИ друга в глубину не окунул.
Вставал над морем искрометный круг,Летели гуси дикие на юг.А позади за ниткою гусинойСпешил на юг косяк перепелиный.
Летели гуси в огненный рассвет,А с корабля смотрели им вослед, –Как на смотру – ладонь у козырька, –Два вахтенных – бывалых моряка.
1964 г.Бенгальский тигр
Весь жар отдавая бегу,В залитый солнцем мирПрыжками мчался по снегуГромадный бенгальский тигр.
Сзади – пальба, погоня,Шум станционных путей,Сбитая дверь вагона,Паника сторожей…
Клыки обнажились грозно,Сужен колючий взгляд.Поздно, слышите, поздно!Не будет пути назад!
Жгла память его, как угли,И часто ночами, в плену,Он видел родные джунгли,Аистов и луну.
Стада антилоп осторожных,Важных слонов у реки, –И было дышать невозможноОт горечи и тоски!
Так месяцы шли и годы.Но вышла оплошность – и вот,Едва почуяв свободу,Он тело метнул вперед!
Промчал полосатой птицейСквозь крики, пальбу и страх.И вот только снег дымитсяДа ветер свистит в ушах!
В сердце восторг, не злоба!Сосны, кусты, завал…Проваливаясь в сугробы,Он все бежал, бежал…
Бежал, хоть уже по жиламХолодный катил озноб,Все крепче лапы сводило,И все тяжелее былоБрать каждый новый сугроб.
Чувствовал: коченеет.А может, назад, где ждут?Там встретят его, согрею т,Согреют… и вновь запрут…
Все дальше следы уходятВ морозную тишину.Видно, смерть на свободеЛучше, чем жизнь в плену?!
Следы через все преградыУпрямо идут вперед.Не ждите его. Не надо.Обратно он не придет!
Бурундучок
Блеск любопытства в глазишках черных,Стойка, пробежка, тугой прыжок.Мчится к вершине ствола задорноВеселый и шустрый бурундучок.
Бегает так он не для потехи –Трудяга за совесть, а не за страх.В защечных мешочках, как в двух рюкзачках,Он носит и носит к зиме орехи.
А дом под корнями – сплошное чудо:Это и спальня и сундучок.Орехов нередко порой до пудаХранит в нем дотошный бурундучок.
Но жадность сжигает людей иныхРаньше, чем им довелось родиться.И люди порою «друзей меньших»Не бьют, а «гуманно» лишь грабят их,Грабеж – это все-таки не убийство.
И если матерому браконьеруВстретится норка бурундучка –Разбой совершится навернякаСамою подлою, злою мерой!
И разве легко рассказать о том,Каким на закате сидит убитым«Хозяин», что видит вконец разрытымИ в прах разоренным родимый дом.
Охотники старые говорят(А старым охотникам как не верить!),Что слезы блестят на мордашке зверя,И это не столько от злой потери,Сколько обида туманит взгляд.
Влезет на ветку бурундучок,Теперь его больше ничто не ранит,Ни есть и ни пить он уже не станет,Лишь стихнет, сгорбясь, как старичок.
Тоска – будто льдинка: не жжет, не гложет.Охотники старые говорят,Что так на сучке просидеть он можетПорой до пятнадцати дней подряд.
От слабости шею не удержать,Стук сердца едва ощутим и редок…Он голову тихо в скрещенье ветокУстроит и веки смежит опять…
Мордашка забавная, полосатая,Лежит на развилке без всяких сил…А жизнь в двух шагах с чабрецом и мятою,Да в горе порою никто не мил…
А ветер предгрозья, тугой, колючий,Вдруг резко ударит, тряхнет сучок,И закачается бурундучок,Повиснув навек меж землей и тучей…
Случалось, сова или хорь встревожит,Он храбро умел себя защитить.А подлость вот черную пережитьНе каждое сердце, как видно, может.
1975 г.Яшка
