Алексей Ремизов - Избранное
Стаями выпархивают птицы, собираются в стаи, улетают птицы в теплые страны, покидая холод, оставляя старые гнезда до новой весны.
Лампадка защурилась, пыхнула и погасла.
Серый утренний свет тихомолком подполз к двойным рамам окон, заглянул украдкой в детскую, и ночная тьма поседела и медленно побрела по потолку и стенам, а по углам встали тени – столбы мутные, какие-то сонные.
Котофей Котофеич, черный бархатный кот, приподнялся на своих белых подушечках-лапках, изогнулся и, сладко зевнув, прыгнул к Аленушке на кроватку.
Аленушка таращила заспанные глазыньки: уж не медведюшка ли бросился съесть ее?
А Власьевны нет…
На кухне глухо стучат и ходят.
Кот подвернул лапки, вытянул усатую мордочку и запел.
Теперь совсем нестрашно.
«Господи, – мечтает Аленушка, – хоть бы Рождество поскорее, а там и Пасха, к заутрене пойду, на Пасху хорошо как!»
Опухшие за ночь губки сурьезничают, а личико светится, и улыбается Аленушка, словно вот уж волхвы идут со звездою, большущую тащат елку, в пряниках.
1900 г.
Пальцы
Жили-были пять пальцев – те самые, которых всякий на руке у себя знает: большой, указательный, средний, безымянный – все четверо большие, а пятый мизинец – маленький.
Проголодалися как-то пальцы, и засосало.
Большой говорит:
– Давайте-ка, братцы, съедим что-нибудь, больно уж морит.
А другой говорит:
– Да что же мы есть будем?
– А взломаем у матери ящик, наедимся сладких пирожных, – кажет безымянный.
– Наесться-то мы наедимся, – заперечил четвертый, – да этот маленький все матери скажет.
– Если скажу, – поклялся мизинец, – так пусть же я не вырасту больше.
Вот взломали пальцы ящик, наелись досыта сладких пирожных, их и разморило.
Пришла домой мать, видит: слипшись, спят пальцы, один не спит мизинец.
Он ей все и сказал.
А за то остался навеки сам маленький – мизинец, а те четверо с тех пор ничего не едят да с голодухи, голодные, за все хватаются.
1907 г.
Примечания
Посолонь
Посолонь – по солнцу, по течению солнца. Церковнославянское «сльнь» («слонь»), «сльнь-це» («слонь-це»), древнерусское «съльнь» («солонь»), «съльнь-це» («солоньце») – солнце, отсюда «по-съльнь» («посолонь») – по солнцу. На Спиридона-поворота (12 декабря по ст. ст.) солнце поворачивает на лето (зимний солоно-ворот) и ходит до Ивана Купалы (24 июня по ст. ст.), с Ивана Купалы поворачивает на зиму (летний солоноворот).
Содержание книги делится на четыре части: Весна, Лето, Осень, Зима – и обнимает собою круглый год. Посолонь ведет свою повесть рассказчик – «по камушкам Мальчика-с-пальчика», как солнце ходит: с весны на зиму.
Весна-красна. Содержание Весны представляет мифологическую обработку детских игр («Красочки», «Кострома», «Кошки и Мышки»), обряда кумовства – «крещения кукушки» («Кукушка») и игрушки («У лисы бал»). Игры, обряд, игрушки рассматриваются детскими глазами, как живое и самостоятельно действующее.
С. 35. Кострома – игра. Выбирают Кострому или кто-нибудь из взрослых разыгрывает Кострому, остальные берутся за руки, делая круг. В середку круга сажают Кострому и начинают ходить вкруг нее хороводом. Из хоровода кто-нибудь один (коновод или хороводница), а не все допытывает у Костромы: что она делает? Кострома отвечает. Кострома делает все, что делает обыденно: Кострома встает, умывается, молится Богу, вяжет чулок и т. д. и, как всякий, в свой черед умирает. И когда Кострома умирает, ее с причитаниями несут мертвую хоронить, но дорогой Кострома внезапно оживает. Вся суть игры в этом и заключается. Окончание игры – веселая свалка.
Похороны Костромы, как обряд, совершался когда-то взрослыми. В Русальное заговенье на Всесвятской неделе (воскресенье перед Петровками) или на Троицу и Духов день делалось чучело из соломы и с причитаниями чучело хоронилось – топили его в реке или сжигали на костре. Кострому изображала иногда девушка, ее раздевали и купали в воде. В купальской обрядности рядом с куклой-женщиной (Купало, Марина – Марена) употреблялась и мужская кукла (Ярило, Кострома, Кострубонько). Миф о Костроме-матери вышел из олицетворения хлебного зерна: зерно, похороненное в землю, оживает на воле в виде колоса. См.: Аничков Е. В. Весенняя обрядовая песня на Западе и у славян. СПб., 1903–1905.
Кострома (костерь) – жесткая кора конопли, костер.
Лепуны-щекотунъи – прозвище детворе. Лепуны – лепетать, лопотать; лепает – говорит кое-как.
С. 36. Чувыркают-чивикают – воробьиное щебетанье. В песне говорится:
Как на крыше, на повети,Воробей чувыркал…
С. 37. …бросаются все взахлес… – один за другим безостановочно. Наседая, вцепляются в Кострому удавкой – так, что ей уж никакими силами не выбраться из петли детских рук.
…проходят калиновый мост… – Калина – символ девичьей молодости; ходить по калиновому мосту – предаваться беззаветному веселью.
«Ой, нагнала лета мои на калиновом мосту; ой, вернитеся, вернитеся хоть на часок в гости!»
С. 38. Зеленей зеленятся – зеленятся озимью; зеленя – озимь, зель в противоположность яровому (яри).
По черным утолокам. – Толока – пар, пустое поле.
По пробойным тропам – по торным тропам. Пробой – выбоина.
Гиблое болото – губящее, где погибло много народа.
Леснь-птица – мифическая птица, живет в лесу, там и гнездо вьет, а уж начнет петь, так поет без просыпу. В заговоре от зубной боли, «от зуб денной», говорится: «Леснь-птица умолкает, умолкни у раба твоего зубы ночные, полуночные, денные, полуденные…» Леснь-птица – птица лесная, как леснь-добыча – лесная добыча.
…Егорий кнутом ударяет… – Св. Георгий – скотопас, все звери у него под рукою. Егорий вешний – 23 апреля по ст. ст.
Гуси-лебеди – игра. Выбирается мать-гусыня и волк. Остальные играющие, изображая стадо, бегут на выгон в поле. Потом, когда на зов матери гуси собираются домой уходить, все они перенимаются волком. Мать идет выручать гусей и, найдя своих, нападает на волка. Топят баню и моют волка. Развязка самая шумная.
…черти бились на кулачки… – предрассветный сумрак – лисья темнота (полночь).
С. 39. Рай-дерево – название сирени.
С. 40. Томновать (томность, томный) – тосковать.
С. 40. Девки-пустоволоски – простоволоски, с непокрытой головой.
Бабы-самокрутки – окрутившиеся своей волей, ведьмы.
Одолень-трава (одолей трава) – приворотная, одолевающая.
Водяники – водяницы, русалки, утопленницы.
Лето красное. Содержание Лета представляет мифологическую обработку детской игры («Калечина-Малечина»), обряда опахивания («Черный петух»), купальской ночи («Купальские огни»), грозной воробьиной ночи («Воробьиная ночь»), обряда завивания бороды Велесу, Илье, Козлу («Борода»), легенды о Костроме. Сюда же входит рассказ «Богомолье» – о Петьке.
С. 41. Черный петух. – Сожжение черного петуха относится к обряду опахивания – очищения села от болезни и нечисти. Подробное и сравнительное исследование этого обряда см. в книге проф. Аничкова Е. В. Весенняя обрядовая песня на Западе и у славян. Ч. I и II. СПб., 1903–1905.
Черный петух поглощает все болезни и нечисть, символ всех зол и напастей и самой Смерти в противоположность не черному – будимиру, который является символом воскресения, солнца.
От недели до недели – с воскресенья до воскресенья, с седмицы до седмицы.
Алатырное – бледно-янтарное; алатырь – легендарный краеседмицы угольный камень.
…пчелка несет праздники… – воск для церкви и мед для пиров.
Коровья смерть – чума на скот.
Веснянка-Подосенница – весенняя и осенняя лихорадка.
С. 42. Подтынница, Навозница, Веретенница, Болотница и др. – названия сорока сестер-лихорадок.
Носить змеиного выползка – помогает от лихорадки; носить надо месяц, не снимая ни на ночь, ни в бане; выползок – змееныш, выползший из норы.
Спорыши – петушиные яйца, если петух возьмется яйца нести.
…стряпает из ребячьего сала свечу… – Этой свечой можно усыпить; когда такая свеча зажжена, бери все, что угодно, никто не проснется; сало надо обязательно из живого человека.
Золотой гриб – помогает от всех болезней.
Курник – курятник.
Мутовка – палочка с рожками на конце для пахтанья, взболтки и чтобы мешать.
…с горящим угольком… – очистительная сила дыма. Такое же значение имеют качели.
С. 44. Шумя и качаясь – очистительная сила огня.
Назем – навоз.
