Борис Корнилов - Стихотворения. Поэмы

<1931>

Рассказ моего товарища

Выхожу на улицу —рваною тучей,лиловатым небом,комьями огня,наказаньем-скукоюи звездой падучейвстретила полночнаяприрода меня.

Поднял воротник,надвинул на лоб кепи,папиросу в зубы —шагаю, пою…Вижу —развалились голубые степи,конница в засаде,пехота в бою.

Командира ротыразрывает к черту,пронимает стужей,а жары — пуды.Моему конюслепая пуля в морду,падают подносчикипатронов и воды.

Милая мама,горячее дело.Чувствую —застукают меня на этот раз:рухну я, порубан,вытяну тело,выкачу тяжелыйполированный глаз.

Пусть меня покончат —главная обида,что, сопровождаемыежирной луной,сохлые звездыужасного видатоже, как шрапнели,рвутся надо мной.

И темнеет сразу —только их и видели —в темноте кудрявыечахнут ковыли,щелкают кузнечики,где-то победители,как подругу, под рукупесню повели.

Вот жарища адова,жарь, моя,   Красная…   Ать, два…      Армия.Пулеметчики-чики,бомбометчики-чики,все молодчики-чикиначеку.Всыпали, как ангелу,господину Врангелю,выдали полпорцииКолчаку.

Потихоньку в уголкиСмылись белые полки,генералы-сволочилязгают по-волчьи.

А кругом по округустон стоит —мы идем по окрику:— …Стой—— …Стой…И подохли, уськая(песенке привал),армия французская,русский генерал.

Как победа близкая,власть Советская —русская,английскаяи немецкая.Вот жарища адова,жарь, моя,   Красная…   Ать, два…      Армия.

Засыхает песня,кровоточит рана,червяки слюнявыев провале синих щек;что ни говорите,умираю рано,жить бы да жить бы,еще бы…еще…

Так и выжил.Госпиталь,койка,сестра…— В душу, в бога,   в господа, —тишина — остра.Там, за занавескою,спрятали от наснашу власть Советскую —боевой приказ.

Где же это виданотакое житье,чтобы было выданомне мое ружье.Дорогие…   Ох, пора —душит меня,убирайте дóктора,подавай коня…

Занавеска белая,и сестра маячит,червячки качаются,строятся в ряды —краем уха слышу:— Ничего не значит,успокойся, парень,выпей воды…

Вынес огнестрельную,рваную одну —голова лохматаястянута швом,все воспоминанияуходят ко дну,всякая бользаживет на живом.

Выхожу на улицу —кости стучат,сердце качается,мир в кулаке,зубы — как собраниерыжих волчат,мышцы — как мышибегают в руке.

Так что не напраснобился я и жил я —широкая рука моя ряба,жилы, набитые кровью,сухожилья,так что наша жизнь —есть борьба.

<1931>

«Снова звезды пылают и кружатся…»

Снова звезды пылают и кружатся,ходят сосны, сопя и трубя,закрывая глаза от ужаса,я обманываю себя.

Милый тесть мой,Иван Иваныч,берегите мою жену,я опять пропадаю на ночь,словно камень иду ко дну.

Прямо падаем все от хохота,ничего не понять спьяна —это домики,это Охта,это правая сторона.

Боком,   гоголем,      чертом старым —наши песенки об одном, —разумеется, по гитарамходят рученьки ходуном.

Сукин сын,   молодой безобразник,дует в бубен,   а бубен — день…Нынче праздник,   и завтра праздник,только будет и буден день.

Только вспомню, как пел, бывало,под Самарою,под Москвой —чертов баловень,запевало,в доску парень, ребята, свой.

Задушевная песня-премиядень за днем золотое времялегче ветра и ковыля,пролетает шаля-валя.

— Купите бублики,гоните рублики,—песня аховая течет,и в конце концов от республикимы получим особый счет.

А по счету тому огуломпо заслугам и по деламнашу жизнь назовут прогуломс безобразием пополам.

Скажет прямо республика:   — Слушай,слушай дело,   заткнись, не рычи, —враг на нас повалился тушей,вы же пьянствуете, трепачи.

Пота с кровью соленый привкуслипнет, тело мое грызя…И отвесит потом по загривкунам разáи еще разá.

Все припомнит — растрату крови,силы, молодости густой,переплеты кабацкой кровлии станков заржавелый простой.

Покачнемся и скажем:   — Что ж этои к чему же такое все,неужели исхожено, прожитопонапрасну, ни то ни сё?

Ни ответа,   ни теплой варежки,чтобы руку пожала нам,отвернутся от нас товарищиИ посмотрят по сторонам.

Да жена постареет за ночь,может, за две — не за одну.Милый тесть мой,Иван Иваныч,не сберег тымою жену.

<1931>

Смерть

Может быть,   а может быть — не может,может, я живу последний день,весь нелегкий век мой — выжат, прожит,впереди тоска и дребедень.

Шляпа,   шлепанцы,      табак турецкий,никуда не годная жена,ночью — звезды,утром — ветер резкий,днем и ночью — сон и тишина.

К чаю — масло,и компот к обеду,— Спать, папаша! — вечером кричат…Буду жить как подобает деду,на коленях пестовать внучат.

День за днем,и день придет, которыйвсе прикончит — и еду и сны;дальше — панихида, крематорий —все мои товарищи грустны.

И они ногою на погостеходят с палочками, дребезжат,и мундштук во рту слоновой костидеснами лиловыми зажат.

За окном — по капле, по листочкужизнь свою наращивает сад;все до дна знакомо — точка в точку,как и год и два тому назад.

День за днем —и вот ударят грозы,как тоска ударила в меня,подрезая начисто березыголубыми струйками огня.

И летят надломанные сучья,свернутая в трубочку кора,и опять захлопнута до случаянеба окаянная дыра.

Но нелепо повторять дословностарый аналогии прием,мы в конце, тяжелые как бревна,над своею гибелью встаем.

Мы стоим стеною — деревами,наши песни, фабрики, дела,и нефтепроводами и рваминефть ли, кровь ли наша потекла.

Если старостипройдемся краем,дребезжа и проживая зря,и поймем, что — амба — умираем,пулеметчики и слесаря,

Скажем:— Всё же молодостью лучшаяи непревзойденная быланаша слава,наша Революция,в наши воплощенная дела.

<1931>