Дмитрий Бак - Сто поэтов начала столетия

Арион. 2000. № 3.

Грановского, 4: Поэма // Новая Юность. 2000. № 5(44).

Стихи // Арион. 2001. № 3.

Тбилисури: Поэма // Новая Юность. 2001. № 4(49).

Щелчок. М.: Независимая газета, 2001.

Стихи // Арион. 2002. № 4.

10/30. Стихи тридцатилетних: Антология. М.: МК-Периодика, 2003.

Стихи // Арион. 2003. № 4.

Запах вишни // Дружба народов. 2003. № 7.

Кабы не строчка // Арион. 2004. № 4.

Стихи // Арион. 2005. № 4.

Под Рождество на Чистопрудном // Интерпоэзия. 2005. № 2.

Стихи // Арион. 2006. № 3.

Желудь. М.: Время, 2007.

Из цикла «Желудь» // Интерпоэзия. 2007. № 1.

Черный ящик // Арион. 2007. № 4.

Вестник Европы. 2008. № 22.

Письма Якубу. М.: Время, 2012. 80 с. (Поэтическая библиотека).

Татьяна Щербина

или

«Где будущего коготки…»

Татьяна Щербина в последние годы публикует стихов сравнительно немного, и этот своеобразный лаконизм оттеняют два важных фактора. С одной стороны, иначе распределена ее творческая активность, значительное количество сил отдается прозе (включая эссе), журналистике, драматургии, различным видам сетевой литературной работы. При всем том популярность Т. Щербины именно в качестве поэта вышла за рамки сравнительно узкой аудитории читателей, знакомых с ее неподцензурной – в самиздатской и эмигрантской периодике – поэзией.

Вернувшись в середине 1990-х годов в Россию после нескольких лет отсутствия, Щербина застает свою страну сильно изменившейся, впрочем, столь же значительно изменилась и ее собственная поэтическая манера. Стихотворения в недавней книге «Побег смысла» (2008) выстроены в строго хронологической последовательности, с указанием всех дат, что в поэтических сборниках бывает далеко не всегда. Перед нами – живая история развития поэтики на фоне истории страны, вернее, двух стран, в которых довелось жить сознательной жизнью всем, кто помнит переломное время начала 1990-х.

В 1984 году Щербина пишет знаменательные строки:

Испытываю иллюзию любви, искусственно удовлетворяяестественную потребность в социальной активности.

Подобная связанность, согласованность личного и социального, лирической эмоции и социальной активности – вещь характерная, легко объяснимая, поскольку в последнее десятилетие перед распадом страны и европейской соцсистемы личное нередко и было непосредственно социальным. Точно так же, как в перестроечные годы, это очевидное тождество оформилось в знаменитое цоевское «ожидание перемен»: эпиграф из песни Виктора Цоя предпослан стихотворению Т. Щербины 1988 года, в котором есть двустишие:

это кровавые полосы кода:СССР – Трагедистан…

Именно время, точнее – протекание личного и исторического времени – во всех разнообразных ипостасях (ожидание, память, динамика современности) постепенно становится главным героем лирики Т. Щербины. Причем перемены – чем далее, тем более – маркируются совершенно иначе, не являются синонимом заинтересованного счастья и желательного хода развития событий. Перемена вполне может быть не причиной, но следствием появления некой эмоции, зачастую не слишком позитивной:

Говорят, если гложет тоска, изменидом, страну, гардероб и прическу…

Перемены больше не вызваны непреодолимым воздействием внешних событий, их можно спровоцировать вполне самостоятельно и осознанно, чтобы противостоять застыванию, застою. Впрочем, дело не только в произвольности и вторичности динамики эмоций и поступков. К началу нового столетия получается так, что

Переезды с места на место закрыли полеОткровений земель неведанных, даже слезыничего не выразят более, кроме боли.

Подчеркнуто неточная, ослабленная рифмовка, порою почти неощутимая, отсылающая к формам свободного стиха («замылен – привили») в этом стихотворении (как и в других текстах Татьяны Щербины) фиксирует не просто отсутствие тех самых перемен, о которых когда-то пел Цой, у Щербины – «Зигфрид из ПТУ», поющий «в микрофон, как в цветок». Перемены происходят, но не предвосхищаются радостно и трагически, вернее, не ожидаются вовсе, не сопрягаются с каким бы то ни было живым чувством, будь то вдохновенный пафос свободы, причастности к понятой в духе зрелого Блока «жизни без начала и конца», либо трагическое ощущение расставания и расплаты.

Где будущего коготки?Царапины на улицах, как шпили,как стрелки, ход чертили.Где манки,что брали нас в пленительные скобки?..

Это стихотворение написано в 2000 году, как раз в то время, когда в поэзии Т. Щербины появляется новый спектр тем, связанных с компьютером, сетевым мышлением, «электронной стилистикой» современной жизни, современного письма.

Я отношусь к Богу так,как хотела бы, чтоб компьютеротносился ко мне.Да, и я зависаю, и меня глючит.Каждый delete – душераздирающий взвизгвселенско-катастрофического«за что!»

И дальше:

С каждым новым процессоромя слушаюсь все быстрее,не задаю лишних вопросов…

Ощущение вторичности несвободы, отсутствие вкуса к новому, даже опасение, страх перед любой новацией – все это оправдывается «принципом матрицы», изначальной и неотвратимой загруженности в «программный продукт», управляющий современностью, ряда непременных логических тензоров и опций «правильного», адекватного поведения. Уподобление Творца компьютеру хромает не более, чем любое другое сравнение, однако в данном случае «хромота» имеет отчетливо этический характер. Или – точнее сказать – отсутствие моральной составляющей в самом чувстве покорности перед неодолимой волей гипотетического вселенского компьютера, в отличие от существенной и неотъемлемой моральности, неизбежно присутствующей в душевном движении смирения перед неисповедимыми путями Создателя.

Электронное дублирование касается в современности буквально всего, в том числе страны рождения и проживания:

Больше нет страны РФ на свете,нет России – есть страна Рунет.‹…›…Власть географическая пала,мы переселились по хостам,где средь исторического баламир переместился на экран,слег, как сыч, в коробку с монитором,мы играем с ним по одному,так отпало общество, в которомвсе играли в пробки и в войну.

Детские состязания понарошку уравниваются со взрослыми играми не на жизнь, а на смерть, с полной гибелью всерьез. Желательной становится даже опасность, даже угроза смерти – все лучше, чем тоталитарная свобода сетевого клонирования радостей и печалей.

Все потаенное понято,произносимое сказано,ну какие ж тут комменты,слезы выглядят стразами…

Это одно из самых свежих (то есть недавних) стихотворений Т. Щербины, и, наверное, стоит на всякий случай пояснить, что «комменты» – это въевшаяся в русский язык транслитерация английского слова, означающего вовсе не любой комментарий, но размещенный в сети отклик на ту или иную запись в сетевом дневнике, блоге.

Круг замыкается. Татьяна Щербина, один из заметных литераторов эпохи позднего самиздата, возвращается к давно прошедшему времени собственной поэтической грамматики:

Нарушилось что-то,а что – неизвестно,как будто бы все повернулись, а вместошитья золотого легла позолота,сковавшая воздух.Как будто болотоза окнами.

Желанная некогда свобода рождает не размягченное умиротворение, но недовольство и непокорность, которые (с поправками на простое взросление и отрезвление) снова становятся продуктивными, предвещают смену устоев и преобразование «духа времени».

Когда-то, в разгар постперестроечных разочарований Т. Щербиной были произнесены важные слова:

Хорошо, когда ад – не внутри, а снаружи:в хмурой власти, в подвздошной пружине дивана,в потолке, на котором виднеются лужи,в отключении веерном света и ванны…

Хочется надеяться, что никакие веерные отключения в наш быт не вернутся, но уже сейчас ясно, что в поэзию «семидесятников» возвращается интонация продуктивного недовольства нынешними условиями сопряжения внешних параметров жизни человека и его внутреннего глубинного бытия. Если формулировать без изысков, то можно решиться на рискованный тезис. Мировой кризис предвещает возвращение ценностей, в эпоху безмятежного потребления утраченных. Барометром этого возвращения может в очередной раз стать поэзия, причем с известной долей уверенности можно предположить, что наиболее чувствительными к смене ориентиров окажутся стихотворцы как раз того поколения, к которому принадлежит Татьяна Щербина.