Григорий Кружков - Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2
Озера
Исайе Берлину
Что нужно озеру? Чтобы папашаМог обойти его после обеда,Чтобы могла мамаша докричатьсяДо заигравшихся с той стороны детей;Всё, что крупней, Байкал иль Мичиган –Для нас уже «враждебная пучина».Озерный люд спокоен и приветлив;Пусть грубые романтики бранятсяИ сгоряча зовут к барьеру друга;Прожив у этих вод хотя бы месяц,Былые дуэлянты позабудутБраниться в рифму, теша Вельзевула.Неудивительно, что христианствоСмогло по-настоящему начаться,Когда аскеты из пещер и тюремНа Асканийском озере собрались,Где аисты гнездятся, – и избралиТрех рыб как символ триединства Бога.Министры иностранных дел обычноУ озера устраивают встречи;И ходят вкруг него, плечом к плечу,Как ослики, качающие воду.Сей общий труд, увы, братанья армийНе гарантирует, – но он полезен.Лишь редкостный гордец, идя ко днуВ Атлантике, подумает всерьез,Что лично на него Нептун взъярился;Но тонущему в озере приятноВоображать, что он добычей сталВлюбившейся в него Озерной Девы.Хоть бдительные горожане пьютИз охраняемых резервуаров,Случаются скандальные примеры:Так Кардинал у Вебстера заметилВ пруду чертенка с вилами в руках, –Я знаю в Сассексе подобный прудик.У заколдованных озер есть свойствоЛечить горячку нашей эпидермыПрохладной, бледной немотой зеркал;Им нипочем щекотка водомерок,Порой под лаской весел дрогнет гладь,Но не вздохнет и денег в долг не спросит.Природолюбцы-озеровладельцыМечтают об овчарках и капканах,Чтоб свой Эдем озерный оградитьОт чужаков. Отдать народу? Шиш!С чего бы вдруг? За то, что всякий ДжекПлескался встарь в околоплодных водах?Навряд ли я когда построю башнюИ заведу там белых лебедей;Но помечтать не вредно: ну, а если б –Какое озеро я взял бы – торфяное,Карст, кратер, старицу или лагуну?…Перечислять – и то уже блаженство.
Ода термину
Жрецы с телескопами и циклотронами,вещайте дальше вести чудесныео том, чего постичь не можно,столь оно мелко или огромно,
о тех открытьях, что в ваших формулах,в значках изящных алгебраическихневинно выглядят, но еслиперевести их на человечий
язык, навряд ли сильно обрадуютсело и город: если галактикиврозь разбегаются, как зайцы,если мезоны мечутся в страхе,
как тут не вспомнить вести политики,все эти стачки и демонстрации,погромы, мятежи, теракты –всё, что за завтраком в нас пихают.
Как мелки, впрочем, наши волненияв сравненье с тем, что эта Громадина –вот ведь немыслимое чудо! –кочку одну отличив из прочих,дала ей средства, срок и условиявзлелеять Жизнь, что эта небеснаяпричуда, царственная прихоть,наше волшебное Средиземье,
где Солнце, сверкая, медленно движетсяпо небосводу с востока к западу,где свет – отеческая милость,а не фотонная бомбардировка,
где зреть мы можем формы и линиии отличать покой от движенияи узнавать по очертаньямнаших любимых милые лица,
где всем созданьям, кроме болтающих,назначен удел и корм, подобающийпо роду их, – наш мир блаженный.Что бы биологи ни твердили,
лишь он спасает нас от безумия;мы знаем, как знаньем перенасыщенныйблуждает ум во тьме кромешнойи в одиночестве беспредельном,
как он без формы, ритма, метафорыв бессвязном тонет унылом бормоте,не понимая даже шуток,не отличая пенис от пенса.
Марс и Венера слишком потворствуютнелепой нашей блажи и жадности,лишь Ты один, великий Термин,можешь исправить нас, шалопаев.
О бог дверей, оград и смирения,да будет проклят змей технократии;но будь блажен тот град, что славитигры твои, лады и размеры.Чьей милостью в компании дружескойвершится чудо Пятидесятницы,когда нисходит Дух и каждыйвдруг понимает язык другого.
В мире, безмерною нашей наглостьюограбленном и отравленном, может быть,еще спасешь ты нас, понявших,что все ученые эти шишки
должны скромней нам басни рассказывать,что Небу мерзостны самозваныепоэты, ради пустозвонстваложью нас пичкающие бесстыдно.
Я вышел в город погулять
Я вышел в город погулятьОднажды вечерком,Народ на улицах шумел,Как рожь под ветерком.
Река катила волны вдаль,Сиял закатный свет,А за мостом влюбленный пел:«Любви скончанья нет!
Я твой, я твой, любовь моя,Не разлюблю, клянусь,Пока не свистнет Рак с горы,Не закудахчет Гусь,
Пока огромный Океан,В рулончик не свернут,Пока Лосось не запоет,Луна не спрыгнет в пруд.
Что мне годов мышиный бег,Когда передо мной –Жемчужина Вселенной,Венец любви земной?»
Но захрипели тут часыИ хором стали бить:«Ты Времени не победишь,Не стоит с ним шутить.
Прислушайся во тьме ночной:Ты различишь, дружок,В ответ на каждый поцелуйЕго сухой смешок.
Уходит жизнь, уходит жизнь,Мелея день за днем,И Время всё в конце концовПоставит на своем.
Оно на яркий летний лугОбрушит снег и лед,Расцепит руки плясуновИ краску с губ сотрет.
О, погрузи свою ладоньВ холодный ток реки;Смотри, смотри, как в нем дрожатЛучи и пузырьки.
Тайфун гремит в твоем шкафу,В постели спит война,И в чашке треснувшей сквозитЗагробная страна;
Там нищий разодет как царь,Там волк с овечкой мил,Там дружно кувырком летятПод горку Джек и Джил.
Вглядись, вглядись в ужасный мир,Забудь несчастный бред;Жизнь обольстительна, как встарь, –Да верить мочи нет.
Пускай тоска тебя грызетИ слезы очи жгут –Нелепым сердцем полюбиНелепый этот люд».
Умолк тяжелый бой часов,Был поздний, поздний час;Река катила волны вдаль,Закат над ней погас.
Великолепная пятерка
Мужайся, мудрый нос!Служа, как старый пес,Заботам современным,Не сравнивай, дружок,Их кислый запашокС тем запахом блаженнымСвященных древних рощ,Где ты, являя мощь,Стоял, оракул грозный,Торжественно – серьезный!Но это все в былом;Теперь ты – мостик междуУстами и челом.Внушай же нам надежду,Врубаясь, как топор,В космический просторИ прибавляя лоскаВсему, что слишком плоско;Указывай нам путьСквозь тернии – к вершине,Куда тебе отныне,Увы, не досягнуть!
Остепенитесь, уши!Оставьте кабаре,Где выжатые душиИ где мозги-пюреВнимают мелодрамеС кривляньем и прыжками.Воображеньем хил,Наш век окно закрылДля вымыслов прекрасных,Он требует от насЛишь сплетен ежечасных,Скандалов напоказ.Бегом – из мюзик-холла!Вас ждет иная школа,Где вы, трудясь за двух,Так изощрите слух,Что в шепотках астральныхРасслышите ответ:На свете звуков нетНи странных, ни банальных.Всему – свой день и час:Танцуйте, страх отринув,Изящней херувимовСвой новый па-де-грас!
Остерегитесь, руки!Учтите, что дела,Свершенные от скуки,Во гневе иль со зла,И низкие интрижки –Прочтутся, как по книжке,По письменам руки.Мы помним кулакиМогучих предков наших,Что превращали в кашуВрагов – и на скалеНавечно вырезалиГлубокие скрижали;Но кости их – в земле.И стыдно, если чья-то,Вся в жилах узловатых,Отжившая клешняИз нынешнего дняТолкает нас к возвратуВ ту варварскую датуА я желаю вамЖить, благо создаваяИ в дар передаваяНеведомым рукам.
Глаза, учитесь прямоСмотреть во все глаза, –Не видя в этом срама,Но узнавая заИх наготой открытойЗрачки с иной орбитой.Сравните блеск пустойСквозь прорезь узких щелокРазмытых суетойБезжизненных гляделок –И дерзкий, добрый взорЖивого человека,В котором отраженОчей и сердца спор,Конфликт ума и века.Чем разрешится он –Смутится ль разум жалкий?Иль страсти, может быть,Придется уступитьВ их жаркой перепалке?Кто зрит, как узок взор,Лишь тот на свете зрячий;Смотрите же без шорНа видящих иначе!
Воспой, язык, воспойЗемную Музу! – ибоМотив и лад любойТы можешь взять на выбор.Ей лестно все. ВосславьПричуды и манерыТой, что способна в явьПреобразить химеры.Пред старым КолесомАлчбы и утоленьяДрожа голодным псомВ минуты вожделенья,Как твой невежда-брат,Живущий ниже чресел,Что вечно виноватИ вечно нос повесил, –Воспой хвалу своейНаставнице великой!Не бойся, что заикойПокажешься… Скорей,О путаник матерый,Праматери откройТу правду, до которойЕй не дойти самой.
Прелестная пятерка,Пока я жив, живи,Дурея от восторга,Шалея от любви –Иль от еще чего там,Но вопреки подсчетам! –Я мог бы без трудаНайти причины, чтобыЗавыть, как пес, от злобы,От боли и стыда,Задравши морду к небу!..Но у небес не требуйСочувствия в ответ:Когда оно дождется,Что голос пресечетсяИ вой сойдет на нет,То провещает внятно,Хотя и непонятно, –Такой бесстрастный тон,Как будто в микрофонБубнит загробный кореш:«Блажен рожденный в свет!»И с этим не поспоришь,Да и резону нет.
Колыбельная
