Начало. Я однажды жила… - Аннэтэс Николаевна Рудман
Весна влетела, яркая, звучащая.
А вот и ты! Ошиблась я едва ли…
Друг другу улыбаемся всё чаще мы,
Когда вдвоём играем на рояле.
Каменный цветок
Сама с собой с утра сражалась,
гнала рассветы на восток,
на подоконнике сажала
досады каменный цветок.
Его слезами поливала,
а он всё рос, а он всё креп.
Когда же слёз осталось мало,
он стал прожорлив и свиреп.
Пусть съест меня – всем будет легче,
я неживая всё равно!
Но ты пришёл уже под вечер
и монстра выкинул в окно.
После ссоры
Сотри морозные узоры,
Меня наполни теплотой.
Ты знаешь, после нашей ссоры
Придёт волнительный покой.
Не канул в Лету день вчерашний,
Ещё искрит огонь зарниц,
Но он далёкий и нестрашный,
Не искажает наших лиц.
Себя не чувствуй виноватым
В необратимости потерь.
На поле брани мы – солдаты.
И победители теперь.
«Пришла неодолимая усталость…»
Пришла неодолимая усталость,
И с ней уже не борется душа.
Мне ночь прожить в покорности осталось,
Хоть эта ночь не стоит ни гроша.
В холодном доме окна почернели,
Бросается на стёкла липкий снег.
А кто-то в этом хаосе метели
Блуждает непокорный человек.
Я жду тебя. В своём окошке мутном
Манящим маяком свечу зажгу,
Чтоб, выбежав из дома завтра утром,
Твои следы увидеть на снегу.
«Мы поселились в тишине…»
Мы поселились в тишине,
Сбежали от людей с тобою.
Как море, ластишься ко мне.
Как берег, отдаюсь прибою.
Хрустально-чистая весна
Укрыла нас в краю медвежьем.
Прогулки, сонная волна,
Следы на диком побережье.
Идти и молча говорить
О том, что мы с тобой сумели
Судьбу и время обхитрить
На две счастливые недели.
Ты – моё лекарство
Ты – моё лекарство от болезней,
От душевных мук и пустоты.
От щемящей грусти бестелесной
В дни осенне-лиственной хандры.
Ты – лекарство от внезапной вьюги,
От простудных зябких вечеров.
Все мои короткие недуги
Чахнут от бальзама нежных слов.
Ты – лекарство от весенней смуты,
От волнений, глупостей, страстей.
Если я страдать и плакать буду,
Ты поможешь мудростью своей.
Ты – лекарство от ожогов лета,
От безумных глаз небытия
И предчувствий, солнцем перегретых.
А твоё лекарство – это я.
«Проходит боль, я с радостью щенка…»
Проходит боль, я с радостью щенка
Бегу навстречу следующей улыбке…
Я помню миг, когда твоя щека
Моей щеки коснулась по ошибке.
Решила, что случайность, ерунда,
Я не готова к новой-старой боли.
Но оказалось: в тот момент судьба
Меня за шкирку вывела на волю.
Горит щека, и я сама в огне,
Сижу у двери, хвостиком виляя.
Когда ты мне скомандуешь: «Ко мне!»
Я, как щенок, от радости залаю.
Плющ
Уснувший сад очнулся по весне,
нависли терпкой дымкой ароматы.
И ожил плющ, пополз упрямо вверх,
всё крепче стены дома обнимая.
Он лапами цеплялся за фасад,
за камни и чугунные изгибы.
Он видел, как выходят на балкон
влюблённые, чтоб ночью надышаться.
От них текло любовное тепло,
садовый аромат перебивая.
Он крепко брал за талию её,
она к нему вьюнком изящным льнула.
А плющ держал в объятиях балкон,
решётки обвивая и перила,
чтоб прятаться влюблённые могли
от лунных глаз, насмешливо смотрящих.
«Я люблю. Не много и не мало…»
Я люблю. Не много и не мало –
Просто каждый день тебя люблю!
Ангелы дежурят у штурвала,
И маячит счастье кораблю.
Мы плывём, куда – ещё не знаю –
К айсбергу, к Бермудским островам,
Я тебе, как Богу, доверяю,
И шепчу молитву по утрам.
Мы из бухты выплыли однажды,
Бросились в объятия штормам,
Будто оба испытали жажду
По любви, поднявшей парус нам.
Я люблю. Не мало и не много,
И хочу об этом говорить.
Я спрошу когда-нибудь у Бога,
Можно мне с тобой к Нему уплыть?
«Уже светает кто-то вдалеке…»
Уже светает кто-то вдалеке,
Встречают солнце летние кварталы.
Качает ветер утро в гамаке
И что-то шепчет яблоням устало.
В окне – плетенье нитей золотых.
День открывает новую страницу,
Слова текут легко, без запятых
Как будто продолжают дальше сниться.
Его ждала… И этот день пришёл.
Смеюсь, пою, готовлю суп к обеду.
Пишу в дневник: «Мне очень хорошо…»
И ты звонишь, кричишь мне в трубку: «Еду!»
Притяженье вновь одолевая…
В самолёте
Из Лондона – в Стамбул, потом – в Ларнаку
железная стрела проложит путь.
Нет в небе никаких дорожных знаков –
свобода. Но на взлётах щемит грудь.
Возможно, это эхо детских страхов,
когда летать не можешь, но летишь.
