Томас Элиот - Полые люди. Стихотворения
Думаю я, что мы на крысиной тропинке,
Куда мертвецы накидали костей.
"Что там за стук?"
Ветер хлопает дверью.
"Какой ужасный шум. Что ветру надо?"
Ничего ему не надо.
"Послушай,
Ты ничего не знаешь? Ничего не видишь? Ничего
Не помнишь?"
Я помню
Были перлами глаза.
"Ты жив еще? Ты можешь мне ответить?"
Но
О О О О Шехекеспировские шутки -
Так элегантно
Так интеллигентно
"А что мне делать? Что мне делать?
С распущенными волосами выбежать
На улицу? А что нам делать завтра?
Что делать вообще?"
С утра горячий душ,
Днем, если дождь, машина. А теперь
Мы будем в шахматы играть с тобой,
Терзая сонные глаза и ожидая стука в дверь.
Когда мужа Лил демобилизовали,
Я ей сказала сама, прямо, без никаких:
ПРОШУ ЗАКАНЧИВАТЬ: ПОРА
Альберт скоро вернется, приведи себя в порядок.
Он спросит, куда ты девала деньги, что он тебе
Оставил на зубы. Да-да. Я сама же слыхала.
Не дури. Лил, выдери все и сделай вставные.
Он же сказал: смотреть на тебя не могу.
И я не могу, говорю, подумай об Альберте,
Он угробил три года в окопах, он хочет пожить,
Не с тобой, так другие найдутся, - сказала я.
- Вот как? - сказала она. - Еше бы, - сказала я",
Ну так спасибо, - сказала она, - договаривай до конца.
ПРОШУ ЗАКАНЧИВАТЬ: ПОРА
Не хочешь, делай что хочешь, - сказала я.
Раз ты не сумеешь, другие сумеют.
Но, если он тебя бросит, так не без причины.
Стыдись, говорю я, ты стала развалиной.
(А ей всего тридцать один.)
- А что я могу, - говорит она и мрачнеет, -
Это все от таблеток, тех самых, ну, чтобы...
(У нее уже пятеро, чуть не загнулась от Джорджа.)
Аптекарь сказал, все пройдет, а оно не прошло.
- Ну и дура же ты, - сказала я.
Скажем, Альберт тебя не оставит, - сказала я, -
Так на черта ж ты замужем, если не хочешь рожать?
ПРОШУ ЗАКАНЧИВАТЬ: ПОРА
В воскресенье Альберт вернулся, у них был
горячий окорок,
И меня позвали к обеду, пока горячий...
ПРОШУ ЗАКАНЧИВАТЬ: ПОРА
ПРОШУ ЗАКАНЧИВАТЬ: ПОРА
Добрночи, Билл. Добрночи, Лу. Добрночи, Мей,
Добрночи. Угу. Добрночи.
Доброй ночи, леди, доброй ночи, прекрасные
леди, доброй вам ночи.
III. ОГНЕННАЯ ПРОПОВЕДЬ
Речной шатер опал; последние пальцы листьев
Цепляются за мокрый берег. Ветер
Пробегает неслышно по бурой земле. Нимфы ушли.
Милая Темза, тише, не кончил я песнь мою.
На реке ни пустых бутылок, ни пестрых оберток,
Ни носовых платков, ни коробков, ни окурков,
Ни прочего реквизита летних ночей. Нимфы ушли.
И их друзья, шалопаи, наследники директоров Сити,
Тоже ушли и адресов не оставили.
У вод леманских сидел я и плакал...
Милая Темза, тише, не кончил я песнь мою,
Милая Темза, тише, ибо негромко я и недолго пою.
Ибо в холодном ветре не слышу иных вестей,
Кроме хихиканья смерти и лязга костей.
Сквозь травы тихо кравшаяся крыса
Тащилась скользким брюхом по земле,
А я удил над выцветшим каналом
За газовым заводом в зимний вечер
И думал о царе, погибшем брате,
И о царе отце, погибшем прежде.
В сырой низине белые тела,
С сухой мансарды от пробежки крысьей
Порою донесется стук костей.
А за спиною, вместо новостей,
Гудки машин: весной в такой машине
К девицам миссис Портер ездит Суини.
Ах, льет сиянье месяц золотой
На миссис Портер с дочкой молодой
Что моют ноги содовой водой
Et О ces voix d'enfants, chantant dans la coupole! [21]
Щелк щелк щелк.
Упрек упрек упрек
Осиленной так грубо.
Терей
Призрачный город
В буром тумане зимнего полудня
Мистер Евгенидис, купец из Смирны, -
Небритость, полный карман коринки,
Стоимость-страхование-фрахт, Лондон, -
Пригласил на вульгарном французском
Отобедать в отеле "Кеннон-стрит",
После - уик-энд в "Метрополе".
В лиловый час, когда глаза и спины
Из-за конторок поднимаются, когда людская
Машина в ожидании дрожит, как таксомотор, -
Я, Тиресий, пророк, дрожащий меж полами,
Слепой старик со сморщенною женской грудью.
В лиловый час я вижу, как с делами
Разделавшись, к домам влекутся люди,
Плывет моряк, уже вернулась машинистка,
Объедки прибраны, консервы на столе.
Белье рискует за окно удрать,
Но все же сушится, пока лучи заката не потухли,
А на диване (по ночам кровать) -
Чулки, подвязки, лифчики и туфли.
Я, старикашка с дряблой женской грудью,
Все видя, не предвижу новостей -
Я сам имел намеченных гостей.
Вот гость, прыщавый страховой агент,
Мальчишка с фанаберией в манере,
Что о плебействе говорит верней, чем
Цилиндр - о брэдфордском миллионере.
Найдя, что время действовать настало,
Он сонную от ужина ласкает,
Будя в ней страсть, чего она нимало
Не отвергает и не привлекает.
Взвинтясь, он переходит в наступленье,
Ползущим пальцам нет сопротивленья,
Тщеславие не видит ущемленья
В объятиях без взаимного влеченья.
(А я, Тиресий, знаю наперед
Все, что бывает при таком визите -
Я у фиванских восседал ворот
И брел среди отверженных в Аиде.)
Отеческий прощальный поцелуй,
И он впотьмах на лестницу выходит...
Едва ли зная об его уходе,
Она у зеркала стоит мгновенье;
В мозгу полувозникло что-то, вроде
"Ну, вот и все", - и выдох облегченья,
Когда в грехе красавица, она,
По комнате бредя, как бы спросонья,
Рукой поправит прядь, уже одна,
И что-то заведет на граммофоне.
"Музыка подкралась по воде"
По Стрэнду, вверх по Куин-Виктория-стрит.
О Город, город, я порою слышу
Перед пивной на Лоуэр-Темз-стрит
Приятное похныкиванье мандолины,
А за стеной кричат, стучат мужчины -
То заседают в полдень рыбаки; а за другой стеной
Великомученика своды блещут несказанно
По-ионийски золотом и белизной.
Дегтем и нефтью
Потеет река
Баржи дрейфуют
В зыби прилива
Красные паруса
Терпеливо
Ждут облегчающего ветерка.
Бревна плывут
Возле бортов
К Гринвичу
Мимо Острова Псов.
Вейалала лейа
Валлала лейалала
Елизавета и Лестер
В ладье с кормой
В виде раззолоченной
Раковины морской
Красный и золотой
Играет прилив
Линией береговой
Юго-западный ветер
Несет по теченью
Колокольный звон
Белые башни
Вейалала лейа
Валлала лейалала
"Место рожденья - Хайбери. Место растленья
Ричмонд. Трамваи, пыльные парки,
В Ричмонде я задрала колени
В узкой байдарке".
"Ногами я в Мургейте, а под ногами
Сердце. Я не кричала.
После он плакал. Знаете сами.
Клялся начать жить сначала".
"В Маргейте возле пляжа.
Я связь ничего
С ничем.
Обломки грязных ногтей не пропажа.
Мои старики, они уж не ждут совсем
Ничего".
ла ла
Я путь направил в Карфаген
Горящий горящий горящий
О Господи Ты выхватишь меня
О Господи Ты выхватишь
горящий
IV. СМЕРТЬ ОТ ВОДЫ
Флеб, финикиец, две недели как мертвый,
Крики чаек забыл и бегущие волны,
И убытки и прибыль.
Морские теченья,
Шепча, ощипали кости, когда он, безвольный
После бури, вздымаясь и погружаясь,
Возвращался от зрелости к юности.
Ты,
Иудей или эллин под парусом у кормила,
Вспомни о Флебе: и он был исполнен силы
и красоты.
V. ЧТО СКАЗАЛ ГРОМ
После факельных бликов на потных лицах
После холодных молчаний в садах
После терзаний на пустошах каменистых
Слез и криков на улицах и площадях
Тюрьмы и дворца и землетрясенья
Грома весны над горами вдали
Он что жил ныне мертв
Мы что жили теперь умираем
Набравшись терпенья
Нет здесь воды всюду камень
Камень и нет воды и в песках дорога
Дорога которая вьется все выше в горы
Горы эти из камня и нет в них воды
Была бы вода мы могли бы напиться
На камне мысль не может остановиться
