Федор Сологуб - Том 6. Одна любовь. Небо голубое. Соборный благовест
«Великого смятения…»
Великого смятенияНастал заветный час.Заря освобожденияЗажглася и для нас.
Недаром наши мстителиВосходят чередой.Оставьте же, правители,Губители, душители
Страны моей родной,Усилия напрасныеСпасти отживший строй.Знамёна веют красные
Над шумною толпой,И речи наши вольныеУгрозою горят,И звоны колокольные Слились в набат!
Искали дочь
Печаль в груди была остра, Безумна ночь, –И мы блуждали до утра, Искали дочь.
Нам запомнилась навекиЖутких улиц тишина,Хрупкий снег, немые реки,Дым костров, штыки, луна.
Чернели тени на огне Ночных костров.Звучали в мёртвой тишине Шаги врагов.
Там, где били и рубили,У застав и у палат,Что-то чутко сторожилиЦепи хмурые солдат.
Всю ночь мерещилась нам дочь, Ещё жива,И нам нашёптывала ночь Её слова.
По участкам, по больницам(Где пускали, где и нет)Мы склоняли к многим лицамТусклых свеч неровный свет.
Бросали груды страшных тел В подвал сырой.Туда пустить нас не хотел Городовой.
Скорби пламенной язык ли,Деньги ль дверь открыли нам, –Рано утром мы прониклиВ тьму, к поверженным телам.
Ступени скользкие вели В сырую мглу, –Под грудой тел мы дочь нашли Там, на полу.
«Тяжёлыми одеждами…»
Тяжёлыми одеждамиЗакрыв мечту мою,Хочу я жить надеждами,О счастии пою.
Во дни святого счастияВозникнет над землёйВеликого безвластияСогласный, вечный строй.
Не будет ни царящего,Надменного меча,Ни мстящего, разящегоБезжалостно бича.
В пыли не зашевелитсяВопрос жестокий: чьё?И в сердце не прицелитсяБезумное ружьё.
Поверженными знакамиПотешится шутяВ полях, шумящих злаками,Весёлое дитя.
«Я спешил к моей невесте…»
Я спешил к моей невестеВ беспощадный день погрома.Всю семью застал я вместе Дома.
Все лежали в общей груде…Крови тёмные потоки…Гвозди вбиты были в груди, В щёки.
Что любовью пламенело,Грубо смято тёмной силой…Пронизали гвозди тело Милой…
«Догорало восстанье…»
Догорало восстанье, –Мы врагов одолеть не могли, – И меня на страданье,На мучительный стыд повели.
Осудили, убилиПобедители пленных бойцов, А меня обнажилиБеспощадные руки врагов.
Я лежала нагая,И нагайками били меня, За восстанье отмщая,За свободные речи казня.
Издевался, ругалсяКровожадный насильник и злой, И смеясь забавлялсяБеззащитной моей наготой.
Но безмерность мученьяИ позора мучительный гнёт Неизбежности мщеньяНе убьёт и в крови не зальёт.
Дни безумия злогоСосчитал уж стремительный рок, И восстанья иногоПламенеющий день не далёк.
Жалость
Пришла заплаканная жалостьИ у порога стонет вновь:«Невинных тел святая алость!Детей играющая кровь!
За гулким взрывом лютой злостиРыданья детские и стон.Страшны изломанные костиИ шёпот детский: „Это – сон?“»
Нет, надо мной не властно жалоТвоё, о жалость! Помню ночь,Когда в застенке умиралаМоя замученная дочь.
Нагаек свист, и визг мучений,Нагая дочь, и злой палач, –Всё помню. Жалость, в дни отмщенийУ моего окна не плачь!
Парижские песни
IРаб французский иль германскийВсё несёт такой же гнёт,Как в былые дни спартанский,Плетью движимый, илот.
И опять его подруга,Как раба иных времён,Бьётся в петлях, сжатых туго,Для утех рантьерских жён.
Чтоб в театр национальныйПриезжали, в Opéra,Воры бандою нахальной,Коротая вечера, –
Чтоб огни иллюминацийЗвали в каждый ресторанСволочь пьяную всех нацийИ грабителей всех стран, –
Ты во дни святых восстанийТоржество победы зналИ, у стен надменных зданий,Умирая, ликовал.
Годы шли, – теперь взгляни жеИ пойми хотя на миг,Кто в Берлине и в ПарижеТоржество своё воздвиг.
IIЗдесь и там вскипают речи, Смех вскипает здесь и там. Матовы нагие плечи Упоённых жизнью дам.Сколько света, блеска, аромата!Но кому же этот фимиам?Это – храм похмелья и разврата,Храм бесстыдных и продажных дам.
Вот летит за парой пара, В жестах отметая стыд, И румынская гитара Утомительно бренчит.Скалят зубы пакостные франты,Тешит их поганая мечта, –Но придут иные музыканты,И пойдёт уж музыка не та,
И возникнет в дни отмщенья, В окровавленные дни, Злая радость разрушенья, Облечённая в огни.Все свои тогда свершит угрозыТот, который ныне мал и слаб,И кровавые рассыплет розыЗдесь, на эти камни, буйный раб.
«Есть вдохновенье и любовь…»
Есть вдохновенье и любовьИ в этой долго длимой муке.Люби трудящиеся рукиИ проливаемую кровь.
Из пламени живого слитый,Мы храм торжественный творим,И расточается, как дым,Чертог коснеющего быта.
В этот час
В этот час, когда грохочет в тёмном небе грозный гром,В этот час, когда в основах сотрясается наш дом,В этот час, когда в тревоге вся надежда, вся любовь,И когда сильнейший духом беспокойно хмурит бровь,В этот час стремите выше, выше гордые сердца, –Наслаждается победой только верный до конца,Только тот, кто слепо верит, хоть судьбе наперекор,Только тот, кто в мать не бросит камнем тягостный укор.
«Не презирай хозяйственных забот…»
Не презирай хозяйственных забот,Люби труды серпа в просторе нивы,И пыль под колесом, и скрип ворот,И благостные кооперативы.
Не говори: «Копейки и рубли!Завязнуть в них душой – такая скука!»Во мгле морей прекрасны корабли,Но создаёт их строгая наука.
Молитвы и мечты живой сосуд,Господень храм, чертог высокий Отчий,Его внимательно расчислил зодчий.Его сложил объединённый труд.
А что за песни спят еще в народе!Какие силы нищета гнетёт!Не презирай хозяйственных забот, –Они ведут к восторгу и к свободе.
«Тяжёлый и разящий молот…»
Тяжёлый и разящий молотНа ветхий опустился дом.Надменный свод его расколот,И разрушенье, словно гром.
Все норы самовластных тайнРаскрыл ликующий поток,И если есть меж нами Каин,Бессилен он и одинок.
И если есть средь нас Иуда,Бродящий в шорохе осин,То и над ним всевластно чудо,И он мучительно один.
Восторгом светлым расторгаяЗмеиный ненавистный плен,Соединенья весть благаяСоздаст ограды новых стен.
В соединении – строенье,Великий подвиг бытия.К работе бодрой станьте, звеньяСоюзов дружеских куя.
Назад зовущим дети ЛотаНапомнят горькой соли столп.Нас ждёт великая работаИ праздник озарённых толп.
И наше новое витийство,Свободы гордость и оплот,Не на коварное убийство,На подвиг творческий зовёт.
Свободе ль трепетать измены?Дракону злому время пасть.Растают брызги мутной пены,И только правде будет власть!
«Народ торжественно хоронит…»
