Александр Оленич-Гнененко - Избранное

Я ночую в лаборатории зоологического сектора. Из-за стекол шкафа грозят пожелтевшими кривыми клыками черепа кабанов и медведей. Со стены смотрит пустыми стеклянными глазами голова зубра, покрытая курчавой коричневой шерстью.

Осматриваю зоологическую коллекцию Киши. Здесь много черепов и шкурок снежной полевки, прометеевой, или слепой, мыши, тушканчиковой мыши, мыши-малютки.

В застекленных шкафах лежат черепа зубра, оленей, туров и многих других зверей. В ящиках, осыпанные блестками нафталина, хранятся их шкуры.

Разнообразен мир летучих мышей Западного Кавказа. Их насчитывается свыше двадцати видов, начиная от длиннокрыла и кончая маленькой ночницей и совсем крошкой, которая имеет только латинское название. Отдельные экземпляры всех этих видов, подсушенные и набитые ватой, переселились сюда, под стекло.

Не менее богата коллекция птиц заповедника: тут и огромный гриф, и рыжая и малая рыжая цапля, альпийская галка, клушица, кавказский черный тетерев и птенцы горной индейки.

Утром иду умываться к холодному звонкому ручью.

Тропа подмерзла. Воздух прозрачен и сух. Только местами, низинах, дымятся клочья тумана. Хребет Пшекиш запорошен снегом до пояса лиственных лесов.

Над входом в здание лаборатории прибиты оленьи рога. На столбах веранды развешаны для просушки недавно добытые черепа лисиц, куниц, сони-полчка и мелких грызунов. На каждом черепе-контрольный ярлычок.

«Охотники за черепами» уже заняты делом. Высоко под крышей, в мезонине, работает младший сотрудник зоологического сектора Полина Алексеевна Шикина. На столах и подоконниках — клетки с подопытными полевками и мышами, капканы и мышеловки.

Перед Полиной Алексеевной лежат запаянные парафином и воском колбы с плодами и ягодами — кормом полчка и листы ватманской бумаги для зарисовок.

Возвращаюсь верхом в Гузерипль вместе с коллектором зоологического сектора Александром Васильевичем Никифоровым.

Сегодня день ясный и теплый. Местами еще цветут голубые колокольчики и желтые лютики. Летают бабочки, мухи, и я видел даже пчелу.

На Кише наблюдал оляпку. Коричнево-серая, с светлой грудкой птичка сидела на камне посредине текучей реки. Она вдруг снялась, быстро перелетела, почти касаясь воды, на другой камень у самого стрежня и, пробежав, нырнула в пенившийся водоворот. Секунд через двадцать она появилась на поверхности и поплыла против течения к только что покинутому камню. В этот момент она была очень похожа на маленького утенка. Подплыв к камню, оляпка легко вспорхнула на него, но, заметив людей, снова снялась и попрежнему низко полетела над водой с резким криком, похожим на смягченный скрип лугового коростеля. Хвост у нее почти такой же куцый, как у зимородка.

В лесу, в стороне от тропы, на волчьих лазах, недавно поставлены ловушки: конические, сплетенные из прутьев шалаши; один шалаш, поменьше, прикрыт большим, как колпаком. В большом шалаше сделана дверца, отворяющаяся только внутрь. В маленький шалаш сажают поросенка: визг его привлекает хищника. Волк заходит в коридор между двумя плетеными стенами и уже не может выбраться наружу. Тщетно пытаясь уйти, он кружится в узком проходе всю ночь, пока не подоспеет охотник.

На берегу Киши, у звериного брода, мы заметили двойной, совершенно свежий кабаний след. Ночью кабан спускался на кормежку в охотничий район, где больше фруктовых деревьев, и ночью же вернулся обратно в заповедник.

На Белой, вблизи кордона Лагерная, я впервые увидел полевку Роберта, водяную крысу горных рек Западного Кавказа. Это довольно крупный, пепельно-серого цвета, тупоносый зверек. Заметив нас, он стремительно скатился с крутого берега в воду.

В пять часов утра вдвоем с проводником выехали из Гузерипля через пастбище Абаго на Тегеня. Место это находится у подножья горы Гефо и хребта Пшекиш. Там достраивается дом для зимовки научных сотрудников зоологического сектора.

Едем крутым берегом Малчепы. Чем выше в горы, тем веселее темная зелень пихт. Под деревьями зеленеют купы и целые поляны рододендронов, лавровишни и листья стелющегося по земле ожинника. Яркозеленые, почти желтые стоят папоротники. Стволы деревьев покрыты свежими гирляндами плюща, кустами омелы и пестрят изумрудными и голубоватыми пятнами мха и лишайника. Кое-где попадаются бирюзовые цветы.

В морозном звонком воздухе ясно слышен неумолчный птичий разговор. Сейчас голоса, птиц не те, что в июле, изменилось и пернатое население леса, и поют птицы теперь совсем по-иному, на зимний лад. Мелодический треск, дребезжанье, щелканье, отрывистый свист — вот основной тон птичьего гомона накануне зимы.

Пролетела высоко в прозрачном сухом воздухе стайка красногрудых снегирей. За сеткой обнаженных ветвей мелькнул пестрый дятел.

На черной тропе отпечатки медвежьих следов.

Пастбище Абаго — огромная поляна субальпийского луга — кажется мертвой и пустынной. Сочные, зеленые летом, травы сейчас лежат серые и безжизненные, придавленные к земле ветрами, холодом и недавним снегом.

Все же и здесь, на высокогорье, жизнь продолжает существовать бок о бок со смертью. На теневых склонах — захолодях — зима, и холод, и смерть. Но на выгревах, там, где-ярко светит горное солнце, тепло по-весеннему, цветут крупные голубые колокольчики, летают белые и красные бабочки. По засыпанной снегом тропе на теневом склоне цепочкой протянулись круглые следы дикого кота. Тонкий зеленовато-голубой лед на солонцовом болотце разбит копытами оленей.

Вот острый конус горы Экспедиции. Он с северной Стороны порос березняком и запорошен снегом.

У самого березняка, неподалеку, застыла большая стройная лань. Я придержал лошадь. Среди деревьев мелькнули рыжие тела еще нескольких оленей. Через мгновение на открытое место вышла пара молодых ланок. Они стали рядом с первой ланью и внимательно глядели в мою сторону. Снова какое-то движение в березняке, и на опушке появился огромный олень. Он стал ближе ко мне, впереди ланок, явно охраняя их от опасности. Он вскинул голову, ветвистые рога высоко поднимались в голубом небе. Олени следили за мной несколько минут, затем спокойно повернули к горе — сначала ланки, за ними рогаль — и скрылись в чаще.

Тропа идет северным склоном горы Экспедиции. В пихтовом лесу все зелено. Особенно ярка зелень густых зарослей рододендронов и овсяницы — зимнее пастбище оленей и серн.

Но тропа покрыта зернистым снегом. Он блестит и между кустиками травы. Видны широкие медвежьи, уже заледеневшие следы и отпечатки оленьих копыт. Следы оленей встречаются всюду.

На этом, северном, крутом склоне горы Экспедиции зимой снег не тает и накапливается, деревья от тяжести снежных сугробов у основания изогнуты.

В долине реки Безымянной вода у берегов скована льдом, быстрое течение также несет куски льда. Еще подъем, и я выезжаю на поляну, всю изрытую дикими свиньями. Здесь, их летние пастбища и купалки. Полусгнивший ствол большой пихты кругом опахан кабанами. Они выкапывают тут корни и клубни, добывают червей.

Миновав пихтовый перелесок, я выехал к лагерю Тегеня. Это широкая, поросшая высокой травой и белокопытником поляна. Она со всех сторон окружена горами, покрытыми пихтарником. Лагерь-зимовка представляет собой деревянный домик в одну комнату. Близко от него, под горой, бежит по круглым камням небольшая река Тегинка. Справа от лагеря серебрятся снега на ребристых вершинах Бамбака и Аспидной. Слева — в зелени, голубизне и фиолетовых, отблесках — вздымается Большой Тхач, похожий на гигантский петуший гребень.

В лагере сейчас живут двое: коллектор зоологического сектора и рабочий.

В окрестностях Тегеней встречается много оленей, серн, диких коз, бывают и туры. Но сейчас все они временно отошли: их беспокоит шум вокруг отстраивающейся зимовки. Кроме того, появились в большом числе волки и распугали серн. Вчера здесь видели двух волков, гнавшихся за серной.

В комнате тепло и уютно. Поужинав консервами, ложусь спать. За окном в холодном мраке хрипло хохочет и ухает сова.

Все же я надеюсь встретить серн. С утра отправился на гору Гефо, где обычно их держится много. Еще несколько дней тому назад здесь видели стадо серн в тридцать голов. Они спускались на пастьбу очень низко. Сейчас у них гон. В это время они разбиваются на небольшие группы и делают частые и длинные перекочевки.

На Тегинке уже лед, и, чтобы напиться, его приходится проламывать.

Поднимаюсь к хребту по южному склону. Всюду высохшая серая трава на корню и зонтичные, высотою больше чем в рост человека. Среди сухой травы краснеют на оголенных ветках примороженные ягоды шиповника. В траве шныряют быстрые зеленые паучки. Вот пробежали две полевки с травинками во рту и скрылись в норе под корнями бурьяна.