Алексей Недогонов - Дорога моей земли

1944 г.

Солдатское откровение

Шутка

Шикарно зимнее убранство!Зима, как сказка, вся в лучах.Снегами сковано пространство —оно в надежных обручах.

Трещат, как грецкие орехи,морозцы мартовской земли.Снега по самые застрехиземлянку нашу занесли.

Мы в ней сидим и балагуримо неприветливой пурге,глаза у жаркой печки щурим,взахват табак трофейный курими карачуним о враге.

Но как ни занят ты вниманьем,как долго ни ведется спор —любому хочется молчаньемпереиначить разговор.

И я решаю затаенно:перед отъездом «на войну»,хотя бы жбанчик самогонаи рядом женщину одну,—

не ради прихоти,не радиприобретенья теплоты.Нет, чтоб в ее печальном взгляденайти знакомые черты,найти разлуки ощущенье…

А что касается вина,то это «чудное мгновенье»мы дальше встретим, старина.

Но так как мы сейчас «вне сводки»,с блиндажной дружим тишиной,и не предвидитсяни водки,ни рядом женщины одной, —

у печки, кончив разговоры,заводит песню старшина,в которой есть и ласки-взоры,и реки, полные вина!

Район Кривого Рога, март 1944 г.

Мои сыновья

Есть сыновья у меня, друзья,славные сыновья!Один — Александр,Владимир — другой,и каждый — мой дорогой…

Владимиру — семь,Александру — пять.Дружно живут они:дерутся, ссорятся и опятьмирятся. Учатся рисовать.Так напролет все дни.

Володька — тот понимает бой.Рисует ежели самолет,то обязательно со звездойи непременно звездой вперед.

Фриц получается у него —весь в крестах,угловатый, злой,с волчьей мертвою головойи обязательно неживой.

Танки, орудия — все в дыму.Точно. Как на войне.Пишет: «Папочке моему» —и отсылает рисунки мне.

Есть фотография у меня,на карточке вся семья(фото арбатское): сыновья,жена, посредине — я.

Я ношу ее на войне,чувствую, коль взгляну, —сразу становится легче мнепереносить войну.

Тружусь я здесь, чтоб скорей разбитьврага. Чтобы скорее к ним —к золотым сыновьям своим…Ветром боя вперед гоним,я их спешу любить.

Любить,чтоб когда-нибудь в тишинеим, не уставшим ждать,сказку страшную о войнешепотом рассказать.

Гвардейцы!Друзья мои по ружью!У всех вас есть сыновья.И каждый любит свою семью,наверное, так, как я.

Мы связаны с вами одной судьбой,мы к детям рвемся.Но рядом бой.

Нужно кончать его. Поскорей.Нужно фашиста с землей сровнять,чтоб неожиданноу дверей,как маленьких мучеников,сыновей,своихзолотых сыновей обнять.

Днепр, апрель 1944 г.

Тайна

Ничего от меня не таи,посвяти меня в тайны свои.

Расскажи мне в письме обо всем:что ты думаешь, чем ты живешь,кто стучится в твой низенький доми кого ты негаданно ждешь?

Если ты по случайной винене решишься мне тайны открыть,я, разлуку ревнуя к войне,в одиночестве буду ходить.

Посвяти меня в тайны, свои,ничего от меня не таи.

Если б мир через руки моипроходил, как испытанный друг,и неведенье для семьиобернулось бы зеркалом вдруг,ты б увидела молний клинки,орудийные вспышки во мглеи меня на военной землеу могучей славянской реки.

Зубы стиснув, я все выносил —и огонь и тоску по тебе;ты была мне опорой в борьбеи незримым источником сил.

Лишь тогда ты могла бы понять,по исчезнувшей тайне скорбя,как я долго не мог умиратьради Родины, ради тебя.

Словно в панциря жесткой броне,я любимым ходил на войне.Ты забыла — и в страшном огнеливни пуль устремились ко мне.

Но пока они где-то в пути,и мгновенья пока впереди,поспеши, поспеши, поспеши,солнцем сердца мой мрак осветии свинец в зашипевшей тишиот меня, от себя отведи!

Ты спасла меня. Слава тебе!Коль случится мне быть одному,за победу — в случайной избе —первый ковш за тебя подниму;за тебя, возвращенье мое,да святится имя твое!

Вот и все. Я не ведаю мук.Но в бою, где мы честью живем,расстояния долгих разлукмы с неверием тайной зовем.

И не тайной. А больше — судьбой:той, что все-таки зла, но тепла…Будь же тайной, но только такой,чтоб разлука святою была!

Днестр, 1944 г.

Весна на старой границе

Александру Лильеру

В лицо солдату дул низовый,взор промывала темнота,и горизонтна бирюзовыйи розовый менял цвета.

Передрассветный час атаки.Почти у самого плечазвезда мигала, как во мракенедогоревшая свеча.

И в сумраке, не огибаяготовой зареветь земли,метели клином вышибая,на Каму плыли журавли.

Сейчас рассвет на Каме перист,лучист и чист реки поток,в ее низовьях — щучий нерест,в лесах — тетеревиный ток.

Солдат изведал пулевые,веселым сердцем рисковал,тоски не знал, а тут впервые,как девочка, затосковал.

Ему б вослед за журавлями —но только так, чтобы успеть,шумя упругими крылами,к началу боя прилететь…

Возникнуть тут, чтоб отделеньеи не могло подозревать,что до начала наступленьясолдат сумел одно мгновеньена милой Каме побывать…

Вдруг — словно лезвие кинжала:вдоль задремавшего стволамышь полевая пробежала,потом рукав переползла.

Потом… свистка оповещенье.Потом ударил с двух сторонуральский бог землетрясенья —стальных кровей дивизион!

Взглянул солдат вокруг окопа:в траве земля, в дыму трава.Пред гребнем бруствера —Европа,за гранью траверса —Москва!

1944 г.

Победители

Взвод на взвод — столкнулись и схватились.В ход пошли кинжалы и штыки.Немцы, словно черти, крепко бились,крепче немцев бились моряки.

Мертвые и те в атаке страшнойпадали, верша вперед бросок.Два часа кровавой рукопашной:зубы — в глотку, кортик — под сосок.

Глуше битва. Реже лязг металла.Остаются двое на песках.Немец и моряк. Дыша устало,сходятся они. Ножи в руках.

И, безмолвны,   медленны   ==и яры,зубы сжав до боли,   над собойскрещивают тяжкие удары…

Сорок третий.Керчь.Десантный бой.

Рассказало поле роковое:в схватке все до одного легли.Только русских было меньше вдвое —моряки четвертый бой вели.

Одесса, июнь 1944 г.

Баллада о железе

Говорят, что любой человексостоит из воды и металла:девяносто процентов воды,остальное — огонь и металл.Нет, не выдумка то.Мне душою кривить не пристало,сознаюсь —я действительно где-то об этом читал.

Но не верить не грех мнесухим кабинетным наукам.Я по выкладкам, формулам,честное слово, совсем не мастак.Я б советовал нашимеще не родившимся внукамо проценте железа судитьв человеке вот так…

…Если Франциюнéкогдабила в упор митральеза,а народ, чтобы жить,воскресал, выживал, выносил, —значит, весь человексостоял из такого железа,что его даже смерть,чтоб сразить,выбивалась из сил.

Если злая беданад Россией веками витала,если русский народне поник под железной пятой,значит, наш человексостоит из такого металла,в поединке с которымне выдержит сплав золотой.

Мир стоит на железе,да будет такое от века!На полях отгремевших боевтишина непривычно гудит,и степным императоромс профилем древнего грекана поверженном танке немецкомчерный ворон спокойно сидит.

Мир к железу привык.Он на глине был жалок и ветох.Государство растенийживет под железным жезлом:я видал, как фиалкипод солнцем цветут на лафетахзапыленных немецких орудийв степи под Орлом.

Беспощадным железомпокой человека изрезан,но никто из людей

раньше времени не умирал…По долинам Россиипрошло испытанье железом:против сталелитейного Рурамы выставили Урал.

Не окончен поход.Мы оружие гладим рукамии читаем в теплушкахжелезных законов устав.Воздух бредит железом.Грохочет на запад с войскамипо железной дорогежелезнодорожный состав.

Счета нет на переднемслучайным погибельным безднам:словно адская кузня,грохочут железо и медь.Мне пушкарь Железняк говорил:— Ерунда! В этом громе железномпросто-напросто нужножелезные нервы иметь.

…Как Давно мы не спалив спокойном родительском доме!Как мы трудимся долгона огневой полосе!Мы по женам тоскуем.Тоскует зерно в черноземепо дождям проливным,и тоскует трава по косе…

Мы победу возьмемв молодые солдатские руки.Нас немецкая сталь не доймет —мы покрепче ее на войне!Пусть со мной согласятсямужи первоклассной науки:девяносто —не десять — процентов железа во мне.

Я бы всю родословную —внуков и правнуков — отдал,я пошел бы на то,чтоб при всехпод сияньем светилиз меня златоустинский мастерснаряды сработали чтоб их Железнякв ненавистный Берлин вколотил!

1944 г.