Харри Мартинсон - Аниара
58
Из мук, из гнева тьмы явилась вера.Культ лона с ней соперничать не
Здесь Свет боготворят и как идею,и просто как огонь. Здесь пламя — бог.
Певица Ринда — пастырь прихожан.Могучий хор шумит, как ураган,когда девица с мертвыми очамина алтаре трепещет, словно пламя.
Она поет молитвенно: «О боже,когда-то в Ринде ты послал нам Свет,его познала я, увидя кожей.
И кожу обожгло. Пошли нам Свет,чтоб кожу ослепило, светлый боже».
Она в экстазе. Словеса слепойтемны, но хор восторженной волнойее подъял. В плаще огнеупорномиз несгораемого полотнасквозь тысячу огней она пройдет,к стене фотонофага припадет. — Верни нам Свет! — так молится она.
Хотели в этот зал попасть и мы,но нас оттуда гнали каждый раз —из храма Света гнали в море тьмы.
59
Обедня покаянников сзывает.Они, заполнив зал Воспоминанья,главу посыпав пеплом, истязаютсамих себя в экстазе покаянья.
— Приди, покайся! Стены гнева крепки,ты сам повинен в окаянной доле.Взгляни в зерцало — что ты видишь? — клетки,над коими смеялся ты на воле.
Сколь долго мы с собой играли в пряткии тем Аид в зерцало не впускали!Горит зерцало. Ай, горят перчатки!Твои слова, твои дела в зерцале.
Так серые факиры покаяньязловещие возносят песнопенья.Я слышать не могу без содроганьябессмысленные самообвиненья.
Вин много. Я ищу вина живого,чтоб дух угасшей Мимы воскресило,вернуло нам небесные покровы,которые волнами мрака смыло.
60
Спасая нас от перенапряженья,спокойно излагает астрономисторию доголдонских времени наступления оледененья.
— Расчеты на космическую карувредны и алогичны чересчур:ведь алгоритмы космоса отличныот алгоритмов временных культур.
Те поколенья, что достойны кары,в земле тысячелетия гниют,а космос только-только над землеюзаносит свой обледенелый кнут.
Спокойно он показывает видыи чертит расползанье гляционов. — Шел двадцать третий век, и прагондидыуже сползли с обледенелых тронов.
Блистательное царство человекав дыму войны блистало все тусклее,проекты гуманистов провалились,и снова приходилось рыть траншеи.
Холодный Гольмос — сгусток звездной пыли –ночною мглой сиянье солнца скрыл,и злобный ветер песнь оледененьянад миром остывающим завыл.
На полюсах взбухали шапки льда,все дальше расползаясь по землепластом километровой толщины.
Шел снег земной — изящные кристаллы,как это совершалось испокон,к нему вдобавок снег из звездной тучиземные зимы слил в сплошной эон.
Ледовый панцирь Арктика ковала.Под эту исполинскую лепешкушестнадцать тысяч зим, лишенных солнца,Европу уложили. Понемножкутянулись люди к югу, покидаясвои технические цитадели,культуру берегли, но неуклоннов оцепененье варварства коснели.
Двенадцать тысяч лет, как дикари,на свалках замершей аппаратуры,все ждали воскрешения зари,земных лесов и царствия культуры.
И воротились пряжа и колеса,натурхозяйства. Люди род за родомк пейзажам ледниковым приучались,к преодоленью трудностей, к невзгодам.
Холодный Гольмос двигался от солнца,но человек доголдонских вековсчитал тот черно-угольный покровнедвижущейся траурной вуалью.Галактику укрывший вдовий плат,он каждый вечер появлялся в небе.
Смещаясь, черно-угольный покров,по мере удаленья от Земликак будто уменьшался год от года,утратив сходство с траурной вуалью.И постепенно прояснялось Солнце.Прошел еще десяток тысяч лет,и траурный покров почти исчез,и небеса опять озарены,и полилось сияние с небес,и тают льды, и новым поколеньямдарованы все милости весны.
61
С большим трудом я изобрел экран,который создают лучи двух типов.Придумал, как фиксировать егов пространстве, милях в трех от корабля.А после третьим видом излученьяпослал на мой экран изображенья.В космической кромешной пустотея сотворил иллюзию стены —стены, кинообоями покрытой.А на обоях размещал я лес,озера в лунном свете, горы, город,порой я выпускал туда толпупрошествовать под флагами победы.И эти иллюзорные обоизакрыли от людей постылый космос.
Сложил я заградительную стенуи вдоль другого борта корабля.Шикарный получился коридор!Так новыми химерами голдондеротгородился от громадной пасти,зиявшей бесконечных девять лет,коловшей нас копьем и светом игли наконец исчезнувшей из виду.
Но даже иллюзорное тканьенуждается в содействии людей.Основа есть, теперь нужны мечты,но люди-потребители пусты,их пустота бездонна и жадна,а как заполнить то, в чем нету дна?
И я попал под жернов пустоты.Меня загнали в самый дальний угол,грозят мне смертью, требуя ответить:откуда на экранах пустота?
Причина — отбиваюсь я — проста.Собой экран должны вы заполнять.Волною временной непоправиморазбита Мима, как Шалтай-Болтай.Его собрать не может даже рать.А я не Мима, чтоб заполнить вас.Перед бездонной пустотой я пас.
Я, как штукарь, на голове стоял,что с точки зренья духа есть паденье.Но без поддержки трюк зазря пропал.Впустую я потратил вдохновенье.
62
Блюдем порядок. Лекцию о гуптечитаю я космическим курсантам.В окно обзора тихо смотрят солнца.Но мы-то знаем, что любой из этихрентгеновских костров гремит, как гром,в дыре пространства, в беге круговом.Я слушаю, задумавшись, их грохот.Так, верно, барабаны бьют в бою,в котором свет извечно спорит с тьмой.И, жалкий, сам ответы я даюна все вопросы, заданные мной.
— Тогда новейший, свежий взгляд на времяплюс расширенье тензорной системыоткрыли нам предельно ясный путьк раздельной симметрии, упростивее согласно «гупта через кви».И не было открытия полезнейдля путешествующих по небесной бездне.
Курсанты образцово маршируютв соседний зал, где следующий лектор,невозмутимый, собранный Двуландер,расскажет, как построен был голдондер.
63
Я часто видел женщину из Гондасидящей с мужем в зале наблюдений;они узлы держали наготове,годами приземленья ожидая.На эту пару многие смотрелис иронией космически-холодной,но муж с женой смиренно ожидали,когда же станет видно берег Лиры.
Простые их сердца не забывалини запах тмина от родных лугов,ни хлеб, который женщина пеклав печи, теперь навек осиротевшей.
Вперяя взгляд в Космический Проспект,сидят, припав друг к другу, много лет —никто из смертных не заметил, сколько —отмет прошедших лет как будто нетна муже и жене — лишь седина.И вот осталась женщина одна.Сидит, о прошлом думает она:как жили в Гонде люди в старину,покамест не покинула странуПоследняя Чета под вой сирен,начав бессрочный бег от милых стен.
На взлетном поле Голдона они,в слезах припав друг к другу, навсегдадолине Дорис молвили «прости»,с молитвой поручив себя Судьбе.
Я наблюдал: сидит из года в год,сидит вдова безмолвно у окна,а мы, в Земле Обетной изуверясь,из этого окна ведем пальбу,нацелясь хитроумно на Судьбу.
64
