Роберт Рождественский - Вся жизнь впереди… (сборник)
Музыка
Загремели свадьбы,застонали проводы.Перепутались и праздники и плачи…Строки нотные стоятколючей проволокой.Я бы музыку записывалиначе.Я бы музыку писал,на клевер падая.Мне бы нравиласьпоющая работа.Я бы музыку писална строчках пахоты.На ладошкегодовалого ребенка.Засыпал и просыпался.Ел не досыта.Растворился бв неожиданных мотивах.Я бы музыку писална струйках дождика.Или лучше —на летящих паутинках.Я бы музыку ловилв озерах ласковых.Я бы пил ее,как пьют хмельное зелье.Я бы музыку писална крыльях ласточек.Я бы музыку писална шкуре зебры.Я бы музыку творил,кричал и мучился!Я б искал еевозвышенно и жадно…Но уже сочиненатакая музыка.Если ты ее не слышишь —очень жалко.
Подражание бардам
Жизнь летит, как шоссе,от любви до любви…Полпланеты —в росе.Полпланеты —в крови.Тают угли в золе,как огарок свечи.Полпланеты —в заре.Полпланеты —в ночи.Я кидаюсь к мечте,а догнать не могу.Полпланеты —в дожде.Полпланеты —в снегу.Я за отблеск в окнеблагодарен судьбе…Полпланеты —во мне.Остальное —в тебе.
Джоконда
Как многоэта женщиназнает про меня!..Я чувствую:скрежещущезакрылась западня!..У ветравкус ирисочный.Река черна,как морс.Садится инейпризрачныйна мой бесстыдный мозг.Где —неживые зарослинепроходимых трав.Где глухо и безжалостноворочается страх.Где за полночьрадениящемящи,как вокзал.Где вдруг хлестнутвидения,как бритвой по глазам!..Все это ей прошепчено.Расхвастано звеня…Как многоэта женщиназнает про меня!..Сады от вьюг воспрянули,беснуются коты…И мы опятьрасправилипавлиниихвосты.То свадьбой,то поминкамиврезаются года…А мы о ней —с подмигами.Красавица,айда!Айда! —в тугую патоку.Айда! —на сквозняки.Скорей! —уже распахнутыночные кабаки!Все это наша вотчина,пока не сгинулвек!..Она неразговорчива.Она глядитповерх.Беспомощна.Торжественна.Трава судьбы урчит…Как многоэта женщиназнает.И молчит…
Из сборника «Возвращение» (1972)
«Мы стоим перед Кижским собором…»
Мы стоим перед Кижским соборомодни.Мы стоим,пересчитывая купола.И не верим еще,что прекрасны онитою силой,что их воедино свела.Богатырское племя.Дружина.Семья.Им —земля тесновата.И небо —мало…Мне везлона дороги.Но большевезлона друзей настоящих,И ежели япроиграюс какой-нибудь пулеюспор,упадуна ладонь потемневшей травы,встанутдруги мои.Будто Кижский собор.Над могилой склонивдвадцать две головы.
«Вернуться б к той черте…»
Вернуться б к той черте,где я был мной.Где прилипает к пальцамхлеб ржаной.И снег идет.И улица темна.И слово «мама» —реже, чем «война».Желания мои скупы.Строги.Вся биография —на две строки.И в каждой строчкехолод ледяной…Вернуться б к той черте,где я был мной.Вернуться бы,вернуться б к той черте,где плачу я в полночной духоте,где очень близкогубы и глаза,где обмануть нельзя,смолчать нельзя.Измены —даже мысленно —страшны.А звездам в небетесно от луны.Все небо переполнено луной…Вернуться б к той черте,где я был мной.Не возвращаться бк той черте,когдастановится всесильной немота.Ты бьешься об нее.Кричишь,хрипя.Но остается крик внутри тебя.А ты в поту.Ты памятьворошишь.Как безъязыкий колокол, дрожишь.Никто не слышит крика твоего…Я знаю страх.Не будемпро него.Вернуться б к той черте,где я был мной.Где все впервые:светлый дождь грибной,который по кустарнику бежит.И жить легко.И очень надожить!Впервые «помни»,«вдумайся»,«забудь».И нет «когда».А сплошь —«когда-нибудь».И все дается малою ценой.Вернуться б к той черте,где я был мной.Вернуться б к той черте…А где она?Какими вьюгами заметена?
«Надо верить в обычное…»
Надо верить в обычное.Надо рассчитыватьздраво.У поэтовс убийцами,в сущности,равная слава.Кто в веках уцелел?Разберисьв наслоенье мотивов!..Мы не помнимцарей.Помним: были Дантес и Мартынов.Бесшабашные,нервные,святые «блюстители долга».Ну, подумаешь,невидаль:однажды вспылили —и только!За могильной оградоювсе обвиненьянапрасны…Пахнутихбиографиилишьтипографскоюкраской.Вот они на портретахс улыбками благопристойными…Так что цельтесьв поэтов —и вы попадетев историю!
Из сборника «Линия» (1973)
Стихи о собаках
Дворовых собакпо-особому холятза то, что они,на луну подвывая,от будки до домавсе ходят и ходятпод гулкою проволокой.Как трамваи…Я их не тревожу.Я с ними не знаюсь.За этоони меня вправе облаивать…Но жарко читать мнеспокойную надпись:«Собак без ошейниковбудут вылавливать…»За что их?За внешность?За клочья репейника?За пыльную шерсть?За неясность породы?За то, что щенкамидоплыли до берега?Доплылии стали ошибкой природы?..Собаки-изгои.Собаки-отшельники.Надрывней поминок.Ребенка добрее.Они бы наделилюбые ошейники,надели бы!Если б ошейники грели.За что их?У них же —душа нараспашку.Они жв Человечество верятотчаянно!..И детское:«Мама, купи мне собачку…» —в собачьих глазахзастывает печалинкой…И вот, —разуверившись в добрых волшебниках,последнюю костьзакопав под кустами, —собаки,которые без ошейников,уходят в леса.Собираются в стаи…Ты знаешь,у них уже —волчьи заботы!Ты слышишь:грохочутружейные полымя!..Сегодня мне сноваприснятся заборы.И лязги цепныеза теми заборами.
Стихи, написанные восьмого марта
Все равно что за снегом идтив Африку,а за новою книжкой стихов —в мебельныйи уныло проситьсо слезой в голосеадрес господа богав бюро справочном,все равно что ругать океанс берегаза его невниманьек твоей личности,все равно что подснежник искатьосеньюи, вздыхая, поминки справлятьзагодя,все равно что костер разводитьв комнате,а гнедого коняв гараже требовать,и упорно пытаться обнятьоблако,и картошку варитьв ледяной проруби,все равно что на сушеучить плаванью,а увесистый каменьсчитать яблоком,все равно что от курицыждать лебедя —так однаждырешить,будто тыполностьюразбираешьсяв женскомхарактере!
Ксении
Вырастешь, Ксения,строки эти прочти…Водосточные трубыуже устали трубить!Целый час ты живешь на земле.Прими ее.И прости,что земля еще не такая,какою ей надобыть…На земле умирают и плачут.По земле ручьи бегут нараспев.Задыхаются пальмы.Чавкает тундровый мох…Я хотел ее сделатьсамой праздничной!И не успел.Я хотел ее сделатьсамой улыбчивой!И не смог.Я над нею трясся.Я ее так просил!Я земле открывался.Понял ее язык…Ты прости отца.У него не хватило силнакормить голодных,оживить убитых,обуть босых,Мы —всегда продолженье.И яне начал с нуля.Мы —всегда продолженье!Распахнута настежь дверь,Будет самой счастливойтвоя и моя земля.В это верит отец!И ты —непременно —верь!Ты пока что не знаешь,как пронзителен шар земной.Что такое «светло» —не знаешь.Что такое «темно».Что такое «весна».(Хотя родилась ты —весной.)Что такое «снег».(Хотя снегаполным-полно.)Целый часты живешь на планете…Привыкай дышать.Продолжай сопеть.Начинай баситьс номерком на руке…Даже имя своееще не можешь ты удержатьв малюсеньком,почти невзаправдашнемкулачке.
«Тот самый луч…»
Тот самый луч,которыйтвоих коснетсярук,покинувмыс Китовый,опишет полукруг.И в море не утонет.Пушист и невесом,он был в моих ладоняхзастенчивым птенцом…Он замелькает вскоренад рябью свежих луж.Сквозь облако тугоепройдет тончайший луч.И облако,как сердце,пронзенное стрелой,забыто и рассеянноповиснет над страной…На запахи грибныепрольется луч из тьмы.И за лучомпечныепотянутся дымы.Он высветит,с разбегазапутавшись в звонке,скелет велосипедана пыльном чердаке.Смахнет росус тычинкиленивого цветка.В больших глазах волчицызастынет, как тоска.Упав на лес полого,пожухлый лист пронзит.Перечеркнет болото.По насту заскользит.На половицы в домеон хлынет, как обвал…Я пил его с ладони.Пил,словно целовал…Покинулмыс Китовый,как песня для двоих, —тот самый луч,которыйкоснетсягуб твоих.
«Горбуша в сентябре…»
