Дмитрий Магула - Fata Morgana

ДМИТРИЙ МАГУЛА. FATA MORGANA (Нью-Йорк, 1963)

И лжет душа, что ей не нужноВсего, чего глубоко жаль.

А.А. Фет

От Автора

В эту, третью по счету, книгу моих стихов вошли стихотворения, написанные с 1943 г.

Первая книга, «Свет Вечерний», была издана в Париже, в 1931 г.; вторая — «Последние Лучи» — в Нью-Йорке, в 1943 г.

Порядок чередования стихотворений не соответствует датам их создания и нарочито принять для некоторого разнообразия их по теме или по форме.

Стихотворения, отмеченные в Алфавитном Указателе звездочкой, [*], были впервые напечатаны в Нью-Йорке, в 1949 г., в сборнике «ЧЕТЫРНАДЦАТЬ», изданном «КРУЖКОМ РУССКИХ ПОЭТОВ в АМЕРИКЕ».

В книгу включены восемь моих, близких к подлиннику, переводов с английского, испанского и французского, а за помещение одной шутки на тему о непогрешимости математики и одной, также шуточной, «баллады» автор приносить читателю свои извинения.

Я считаю своим долгом, выразить свою признательность Mr. A. J. Lipp’y за его дружескую помощь мне в издании этой книги и за его решающую поддержку в размере всей суммы, недостававшей для покрытия расходов по изданию.

«Пока живем, пока мы спорим…»

Пока живем, пока мы спорим,За днями годы протеклиИ собираются вдали,Как облака над дальним морем…

Но каждый мимолетный день,Пусть мимолетно-быстротечен,Был в прошлом чем-нибудь отмечен,Как на пути одна ступень.

Где эти дни теперь? Не мы лиХотели сами верить снам?Те дни — они приснились нам…А сердце шепчет: были… были…

«К познанью мира только два пути…»

К познанью мира только два пути:Один — искать для веры оправданья,Другой — чрез разум дерзко обрестиВ вопросах веры право отрицанья…

Кто ближе к правде? Раб священных книг,Простертый ниц и одержимый бредомИль тот, чей разум с горечью постиг,Что мир ему останется неведом?

Все преходяще: смолк святой псаломИ меркнет разум, гордый краткой славой…Прими же мир с его добром и злом,Каким он есть, не мудрствуя лукаво.

«Я помню все… Ты отдала Шопену…»

Я помню все… Ты отдала ШопенуИ мастерство игры, и грусть былых утратНо вальс умолк. И вдруг, ему на смену,Победный грянул марш, призывный, как набат!

Как будто ты хотела этим маршемПослать надежды весть бессильному рабуО том, что Жизнь, в своем венце монаршем,Придет и победит коварную Судьбу!

Да, помню все… До мелочи последней,До жутких тех минут, когда с тобойПрощались мы в тот поздний час в передней,И слезы канули в бездонный водоем…

Вагон летит… А ты осталась дома.Еще глухая ночь. Рассвет не наступал…И стук колес, как стрекот метронома,Ведет учет числу бегущих в вечность шпал.

«Много в жизни тропинок исхожено…»

Много в жизни тропинок исхожено,Много в море промчалось валов,Было веры так много заложеноВ тайный смысл недосказанных слов;

И для сердца так много все значило,Так манила далекая цель.А желанное счастье маячилоС побережий заморских земель…

Были в сердце порывы горячиеИ надежды хмельное вино,Но за долгие годы бродячиеТак и не было счастья дано!

Поздно ждать его сердцу мятежному:Вот, и белая прядь в волосах,А душа, на пути к неизбежному,Заблудилась в дремучих лесах…

«Как старый раб, весь век в каменоломне…»

Как старый раб, весь век в каменоломнеДробивший недра древних мрачных скал, —Беспомощный, бессильный, я упал…И, как огнем, всю душу обожгло мне!

Я помню все: молился Красоте,Молил о чуде, как молили прежде,И отдал жизнь обманчивой надежде —Несбыточной, несбывшейся мечте…

Мой час настал, и в сердце смерть стучится!Я притаюсь и не открою глаз:Я жду того — да, жду в последний раз! —Что не случилось, но могло случиться.

Ветер

Le moulin n’y est plus, mais le vent y est encore.

Когда-то там, к тому пригорку, —И неужели так давно? —Кончая жатву и уборку,Везли на мельницу зерно…

Вращались крылья, зерна плыли,Стучали мерно жерноваИ были слоем белой пылиПокрыты люди и трава.

Сегодня вновь я здесь… Но где жеВсе то, что помню с детских лет?Все заросло травою свежей,И мельницы знакомой нет!

И сердце как-то вдруг сознало,Что всех потерь былых не счесть,Что, вот… и мельницы не стало,Что только прежний ветер есть…

Пленный лев

(Перевод стихотворения Джоффрей Вивиен: Нью-Йорк Таймс, Окт. 28, 1948)

Прутья решетки по небу проходят, мелькая…Лица за ними… И вдруг — мяса кусок кровяной.Там, где-то в памяти, смутные образы рая:Стебли высокой травы… озеро… огненный зной…

«Детство — греза, замуровывающая…»*[1]

Детство — греза, замуровывающаяДверь к безмолвию и сну,Радость жизни, околдовывающаяВерой в счастье и весну.

Юность, душу одурманивающаяХмелем страсти в первый раз, —Только сказка, нас заманивающаяВолшебством влюбленных глаз.

Зрелость, жемчуг лет растрачивающая,Только боль недавних ран,Горечь дум, сполна оплачивающаяПоздно понятый обман.

Старость — сердце опечаливающиеГоды мудрости, а мы,К тихой пристани причаливающие, —Только дети вечной тьмы.

«Пусть волю нашу мы упорно…»

Пусть волю нашу мы упорноХотим свободной волей мнить.Пусть мним, что воля охранитьНас может силой чудотворной, —Мы только дерзкие рабы,Чей жребий, следовать покорноВ ночи за Факелом Судьбы…

Смерть Писарро (26 июня 1541 г.)*

Их было четверо. Они сидели вместе,Пока за трапезой служили два пажа.Обед закончился, и время шло к сиесте:В июньский полдень тот не ждали мятежа.

Крича, вбежал слуга… Упала весть, как молот:В руках врагов дворец, и лестница, и двор!Алькад исчез, как трус. Отважный друг заколот.Остались брат и он, седой конквистадор.

Старик еще в дверях: со шпагой, в медных латах.Он ранен. Падает… Движением перстаОн чертит кровью крест на каменных квадратахИ, умирающий, целует знак Креста.

«Идет гроза… Господь, оборони…»

Идет гроза… Господь, оборони,Чтоб молнии не грянули на башни,Чтоб не взметнулись дымные огни,Чтоб днем последним не был день вчерашний!Земля сгорит сегодня в ночь дотла.Спасенья нет и нет нигде защиты:Здесь будут тлеть спаленные тела,Там будут вопли в рев звериный слиты!Но тех, кто горд могуществом наук,Не гром небесный оглушит раскатом,И гибель наша — дело наших рук:Безумствуя, мы разбудили атом!Продли, Господь, Земле земные дни,Продли нам жизнь и наш уют домашний!Идет гроза… Господь, оборони,Чтоб молнии не грянули на башни!

«Вечерний ветер выл в потемках чащ лесных…»

(перевод с английского из Джона Сквайра (1884–1958)

Вечерний ветер выл в потемках чащ лесных,В потемках чащ лесных, хранивших с древних лет,Хранивших с древних лет всю скорбь веков иных,Всю скорбь веков иных… И верилось, и нет,И верилось, и нет, что ветру знать дано,Что ветру знать дано печаль всех тех, кто был,Печаль всех тех, кто был и кто истлел давно— «И кто истлел давно», — вечерний ветер выл.

Память