Игорь Шкляревский - Сборник стихов

Сборник стихов

Игорь Шкляревский

ВОСПОМИНАНИЕ О СЛАВГОРОДСКОЙ ПЫЛИ

Это пыль на обочине                        или поэзия пылиили полустихи, полупроза

на бутылках портвейна                                молдавского красного.Тихий Славгород в жарком июлеиногда проезжает по улице автомобильи за ним подымается облако пыли,залетая в окно бухгалтерии УЖКХ.Все ушли на обед и окно не закрыли.А оттуда по радио                        плачут виолончели.Голос диктора:                                — Каприччиозо Сен-Санса.И взмывает душа,                        вспоминая качели.На обочине белой дороги                        долго ждём грузовики курлычет под камнем родник.Удлиняются тени, уходит жара.С огурцом в кобуре участковый                                высматривает завхоза,объезжая плакучие ивы над Сожем.От него не уйдёшь…                        Пыль показывает следы.Их приятель лесник                        истерзался вопросом:почему нам всё время видна                        одна сторона Луны?Неужели Луна не вращается?Плачет после второго стакана,под задумчивым взглядом завхоза.Между тем раскалённое солнце                                зашло за лесаи на Славгород с неба спустилась прохлада.— Посоли огурец и не плачь.                                — Наливать ему больше не надо.Тихо реют под звёздами их голоса.

Владимир Гандельсман. Техника расставанья

БЛОКАДНАЯ БАЛЛАДА

Жили мы на Шкапина, трое в комнате,улица вела к вокзалу, вокзал к стране,улица промышленная в саже-копоти,мать, мы с братом, отец на войне.

В память невеликую мою, утлуюврезалось: воронка, мы с соседом моимсмотрим, как откачивают воду мутную,воду мутную, вдвоём стоим.

После — голод, крошки хлеба не выклянчишь —трупы сплошь — на тротуаре, на мостовой,я боюсь покойников, но сердце выключишь —и живёшь как мёртвый, но живой.

Штабелями складывали их в загонеу вокзала нашего, помню, что когдаодного несли — в нём булькала, как в бидоне,переливалась внутри вода.

Что ужаснее мора многолюдного,от ранений лучше погибнуть пулевых,но в сраженье, а не от голода лютогоот нехватки плодов полевых.

Жили мы на Шкапина, двое в комнате,мать пристроила брата к добрым людям, следзатерялся надолго в военном грохоте,а нашёлся через тридцать лет.

Животину выпятивши рахитную,помню, как девчонка плачет, щёки дрожат,что отец лежит, лежит да под ракитою,а над ним что вороны кружат.

Многого не помню, мал я был годами,к третьему лету войны начал доходить,тетка Люда съесть меня предлагала маме,людоедка, что и говорить.

Плач недавно я читал Иеремии,и когда на это наткнулся, весь притих:руки мягкосердых женщин детей варили,чтобы стали пищею для них.

Словом Господа всё земное сдобрено,тех, мол, и наказываю, кого люблю.Значит, нас любил Господь как-то особенно,Да. Особенно. Вот и терплю.

С ЛИДОЙ

Много мелких дел. С пузырьками идёшь ко дну.Как проходит жизнь, Лида! — в сердцах вздохну.Что ни шкафчик, откроешь — сыпется требухана голову, избыток вещей, местная вднх.Помнишь колхозницу и рабочего? — её ногаи его открывали коммунистические бега.

Много мелких забегов. В бухгалтерию, в магазин.Мы оказались хромы, Лида. Где деньги, Зин?Высоцкий умер тридцать один год назад.Помнишь рваный, магнитофонный его надсад?Наши дети в слезах ходили тогда в детсад,и пока стояла ночь на дворе, спасал керосин.

А теперь другая заправка, круговращенье цифр,шланг уткнулся в бак, подбирает к «лексусу» шифр.Не такой был лакмус у нас, другая была среда,мы читали роман о Мастере и Маргарите тогда.Он о страхе, о трусости, об умывании рук,потому и любовь там — слащавый недуг.

Автор, думаю, замышлял иначе, да ведь и намсоответствовать замыслу не удалось, мадам.Много мелких дел, неотложных, скорых, и тот,кто звонит «ноль один», набирает не телефон, а счёт,как сказал бы Бродский. Он тоже тогда был чтим.Что сказать мне о нём? Я восхищаюсь им.

Я скажу тебе, Лида, — ты только слезу утри,неудобно всё же, — что он и ещё два-триукрашали пейзаж, пока не украсили навсегда.Как-никак мы выстояли в грехе. А без них беда.Я заначил шкалик, он там — да не плачь ты, ну! —где стоят китайцы На Лей и Вы Пей, пойдём ко дну.

ПИСЬМА БРАТУ

Брат, мой подвиг (в кавычках) ратныйкончился до гудка,раньше я выпивал изрядно,а теперь ни глотка.Раньше мог я сыграть собачийвальс, когда подопью,и запеть, а теперь иначе —онемел, не пою.

Брат, с тех пор, как не стало сына,мы с женой ни гу-гу.Раньше я подходил к «пьянино»,а теперь не могу.

Скверно то, что я в этом «раньше»свет забыл погасить…Нынче в доме у нас тишайше,приезжай погостить.

Одиночество, брат, такое —иногда гуляю по магазину,пёстрый он, продуктовый,иногда с тоскоюторможу, забывшись, — то рот разину,то висит подковой.

У меня отчаяние — внутри янепрестанно плачу слезами,а вовне стараюсьбыть как прибранная витрина.Но рука на ветру уже не удержит знамя,это старость.

А недавно я к дому мчался,точно пущенный из мортиры,не успел, правда, малость,обмочился,ах, как пигалица из соседней квартирыв кулачок смеялась!

Я сдаю позиции, вероятно,а кому — неизвестно, их-товряд ли кто атакует,кончен ратныйподвиг, брат, затихает под вечер пихта,пихта тоже тоскует.

Мне хотелось означитьпребывание здесь, но кроткибыли силы и сникли рано,скажут: значит,отродясь никогда и не было в околоткеникакого Ивана.

ПОСЛЕ КЛАДБИЩА

Читаю, слышишь, по пути: «ВчерашняяРаиса Львовна» и «ВчерашнийГригорий Маркович». Пустяшнаяирония, а так — покой всегдашний.Прошёл к родным могилам и прибрал их.Немного белых положил, немного алых.Пластмассовые два стаканчикадостал, кусочек хлеба,ты замечала, что на кладбище,всегда синее небо,чем в городе? потом налил грамм по стосебе и фотографии с погоста.«Сын, — я сказал, — напрасно ты,неправильно всё это, рано,и потому теперь мы разняты,незаживающая рана…»Потом пешком от Невскойзаставы шёл, а ветер нынче резкий.Слова сказал без осуждения,но, кажется, чуть с укоризной.Смерть превращает день рожденияв трагедию, она зовётся жизнью.Как ты считаешь, Лида? Спишь? Сегоднямне костью в горле промышление Господне.

ПРИЁМНЫЙ ДЕНЬ

Жена поднимается в пять,ещё за окном темно.У нас так рано вставатьиздавна заведено.Я поднимаюсь в шесть,тоже не поздний час.Выпал снег? Так и есть.Я зажигаю газ.Вижу: полуодетая у окнаполуспит, и я полусплю,а потом онагладит юбку свою.Не разминёшься вдруг,тесно. Хоть мы годавместе, но стесняемся другдруга-то иногда.Раньше раздетых телмы не стыдились с ней,видно, ангел слетел,который скромней.Ангел не любит спешить.Нам этот день с женойнадо усыновить,чтобы он стал родной.

ОДА ОСЕНИ