Наталия Крандиевская-Толстая - Дорога
«Проволочив гремучий хвост…»
Проволочив гремучий хвостНемало верст по курским шпалам,Промчал наш поезд утром алымЧерез Оку железный мост.
И в поле стал, на полустанке.В купе — светло, а у окна —Стеклянный голос коноплянки,Заря, прохлада и весна…
Нет ни души. С реки доноситТуманы ила и песков,Да баба милостыню проситС пучком убогих васильков.
Но, боже мой, каким ответомИ отзвуком единый разНа бедном полустанке этомВся молодость моя зажглась!
Озноб зари, весны и счастья…Там в поле было сужденоМне жизни первое причастье,И не повто́рится оно!
9 октября 1921. Камб
«О, беспощадная, унылая угроза…»
О, беспощадная, унылая угрозаТрех этих слов —В последний раз!Когда сентябрьская пылает розаСреди ветровВ последний раз.
День отгорел и снял свои уборы,Вздохни о нем!Слетает ночь на темные просторы,Шумит крыломВ последний раз!
И цвет, и звук, и в небе струйка дыма,И ветра взмах,В окне лицо, которое любимо,Лицо в слезах —В последний раз!
И был ли день, еще не схороненныйВ грядущем дне,И был ли час?И даже ты, мой свет уединенный,Ты светишь мнеВ последний раз!
Ах, все вокруг живет так мало, мало,Спешит цвести!Вот было, есть, и вот уж прошлым стало…Прости, прости,В последний раз!
Осень 1914
От лукавого
(1906–1921)
«Не окрылить крылом плеча мне правого…»
Не окрылить крылом плеча мне правого,Когда на левом волочу грехи.Не искушай, — я знаю, от лукавогоИ голод мой, и жажда, и стихи.
Не ангелом-хранителем хранима я, —Мечта-кликуша за руку ведет,И купина твоя неопалимаяНе для меня пылает и цветет.
Кто говорил об упоенье вымысла?Благословлял поэзии дары?Ах, ни одна душа еще не вынеслаБесследно этой дьявольской игры!
Мое начало
Нет, не грядущее мне дико,А прошлое небытие!Ужель с младенческого крикаВозникновение мое?
Меня иному память учит.Пусть жизнь из мрака начата,Порой томит ее и мучитВоспоминания тщета.
И часто по дороге древнейЯ духом возвращаюсь вспять,Чтоб проследить мой путь кочевныйИ нить в прошедшем оборвать.
Но нет конца ей, вдаль бегущей…И я, раздумьем жизнь дробя,На миг и в прошлом, как в грядущем,Теряю в вечности себя!
«Когда архангела труба…»
Когда архангела трубаИз гроба нас подымет пением,Одна нас поведет судьбаПо рассветающим селениям.
И там, на берегах реки,Где рай цветет нам уготованный,Не выпущу твоей руки,Когда-то на земле целованной.
Мы сядем рядом, в сторонеОт серафимов, от прославленных,И будем помнить о земле,О всех следах, на ней оставленных…
1914
«Любовь, любовь, небесный воин!..»
Любовь, любовь, небесный воин!Куда летит твое копье?Кто гнева дивного достоин?Кто примет в сердце острие?
Ах, я боюсь, что мимо, мимоЛетит благословенный гнев!О, будь, любовь, неумолимаКо мне, надменнейшей из дев!
Твоих небесных своеволийВозжаждала душа моя.Дай гибели, дай сердцу болиПронзающего острия!
«Мое смирение лукаво…»
Мое смирение лукаво,Моя покорность лишь до срока.Струит горячую отравуМое подземное сирокко.
И будет сердце взрыву радо,Я в бурю, в ночь раскрою двери.Пойми меня, мне надо, надоОсвобождающей потери!
О час безрадостный, безбольный!Взлетает дух, и нищ, и светел,И гонит ветер своевольныйВослед за ним остывший пепел.
1915. Москва
«Высокомерная молодость…»
Высокомерная молодость,Я о тебе не жалею!Полное пены и холодаСердце беречь для кого?
Близится полдень мой с грозами,Весь в плодоносном цветении.Вижу — с блаженными розамиКолос и терн перевит.
Пусть не одною усладою —Убылью, горечью тления,Смертною тянет прохладоюИз расцветающих недр, —
Радуйся, к жертве готовое,На острие вознесенное,Зрей и цвети, исступленно Сердце, и падай, как плод!
Декабрь 1917. Москва
«Таро — египетские карты…»
Таро — египетские карты —Я разложила на полу.Здесь мудрость темная Астарты, —Цветы, приросшие к жезлу,
Мечи и кубки… Символ древний,К стихиям мира тайный ключ,Цветы и лев у ног царевны,И голубой астральный луч.
В фигурах, сложенных искусно,Здесь в треугольник, там в венок,Мне говорили, светит тусклоНаследной истины намек.
Но разве мир не одинаковВ веках, и ныне, и всегда,От каббалы халдейских знаковДо неба, где горит звезда?
Все та же мудрость, мудрость праха,И в ней все тот же наш двойник —Тоски, бессилия и страхаЧерез века глядящий лик.
«Фаусту прикидывался пуделем…»
Фаусту прикидывался пуделем,Женщиной к пустыннику входил,Простирал над сумасшедшим ВрубелемОстрый угол демоновых крыл.
Мне ж грозишь иными приворотами,Душу испытуешь красотой,Сторожишь в углах перед киотам В завитке иконы золотой.
Закипаешь всеми злыми ядамиВ музыке, в преданиях, в стихах,Уязвляешь голосами, взглядами,Лунным шаром бродишь в облаках.
А когда наскучит сердцу пениться,Косу расплету ночной порой, —Ты глядишь из зеркала смиренницей —Мною, нечестивою, самой.
Апрель 1919. Одесса
«Утратила я в смене дней…»
Утратила я в смене днейМою простую радость жизни,И прихоти души моейВсе безотрадней, все капризней.
Как помнить ваш певучий зов,О легкой жизни впечатленья,Бесцельной радости кипенье,Очарованье пустяков!
Я их забыла. Труден путь.Мой груз мне душу тяжко давит,И мысль, мешая отдохнуть,Моею жизнью ныне правит.
И тяжким шагом, не спеша,Как труженик в толпе блаженной,Проходит с ношею священнойЗагроможденная душа.
«Такое яблоко в саду…»
Такое яблоко в садуСмущало бедную праматерь.А я, — как мимо я пройдуПрости обеих нас, создатель!
Желтей турецких янтарейЕго сторонка теневая,Зато другая — огневая,Как розан вятских кустарей.
Сорву. Ужель сильней запретВеселой радости звериной?А если выглянет сосед —Я поделюсь с ним половиной.
Сентябрь 1921. Камб
«Яблоко, протянутое Еве…»
Яблоко, протянутое Еве,Было вкуса — меди, соли, желчи,Запаха — земли и диких плевел,Цвета — бузины и ягод волчьих.
Яд слюною пенной и зловоннойРот обжег праматери, и новьюПобежал по жилам воспаленным,И в обиде божьей назван — кровью.
Июль 1921. Камб
Гаданье
