Леонид Леонов - Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. [1944-1945]
Как-то утром Беляев отнес батареи для рации в Залесье Сергею Казаченку. У него получил листовки и собрался уходить. На пороге столкнулся с Сашей, младшим братом Сергея:
— Полицаи! К нам!
Батареи сунули за печку, листовки — в медицинскую сумку. Беляев быстро надел халат, скомандовал хозяйке:
— Быстро в постель, стоните!
В дом ввалилось пятеро полицаев:
— Чужой кто есть?
Беляев вышел из комнаты, откуда доносились стоны «больной», строго спросил:
— Что за люди, почему мешаете работать?
Видимо, докторский халат и строгость произвели впечатление. Полицаи переглянулись, полезли за документами. Беляев тоже показал им свое удостоверение и пригрозил, что, если они сейчас же не уберутся, он пожалуется коменданту.
Полицаи ушли, теснясь в дверях.
Беляев и братья Казаченки несколько минут просидели молча. Доктор чувствовал себя, как после нескольких трудных часов у операционного стола.
Когда в Борковичи и окрестные деревни прибыла очередная карательная экспедиция, Беляев получил из отряда задание: любой ценой помешать карателям.
Доктор попросил коменданта принять его по неотложному делу. Внимательно выслушав информацию о том, что в районе расположения прибывшей части есть новые очаги тифа, комендант закричал:
— Почему раньше не докладывали об этом?
— Не хотел вас беспокоить, господин комендант, — ответил Беляев. — Полагал, что достаточно информировать господина бургомистра.
Он, действительно, оставлял бургомистру список больных, где почти против каждой фамилии было написано: тиф.
Комендант тут же вызвал Гончарка:
— Вам докладывал врач о новой вспышке тифа?
— Так точно, господин комендант!
Комендант выскочил из-за стола и влепил бургомистру пощечину. Потом, немного поколебавшись, протянул Беляеву руку — в знак особого расположения — и поблагодарил за службу.
Но на другой день в Борковичи приехали два немецких врача — проверять. Беляев показал им длинный список больных, для начала сводил немцев в два дома, где действительно были больные сыпняком. Спросил: «Будем ли смотреть еще?» — лихорадочно соображая, куда вести немцев. Ведь многие больные, против фамилий которых стояло слово «тиф», на самом деле болели вовсе не тифом. Немцы, тщательно протирая руки ваткой со спиртом, заявили, что больше больных смотреть не будут.
Вскоре каратели ушли из района. На марше они попали в партизанскую засаду и понесли большие потери.
Врачи ни на минуту не забывали о своих товарищах в лагере. Матюха, оставшийся за старшего в санчасти, и Мильцман продолжали устраивать побеги военнопленных, а потом под предлогом посещения аптеки бежали и сами.
Все тревожнее становились сводки Совинформбюро, все тяжелее было у Беляева на сердце: он, опытный хирург, так нужный сейчас в бою, на переднем крае, стал настойчиво проситься в отряд. Но ему дали задание — всячески препятствовать отправке мужчин в Германию. А потом эти люди уходили в партизанские отряды.
Беляев бдительно следил, чтобы в отряд не проникли немецкие агенты. Не раз немцы пытались это сделать, но не удалось. Однажды на приеме незнакомый мужчина, назвавшийся Яворским, стал расспрашивать доктора, не знает ли он, как установить связь с партизанами. Он, мол, много натерпелся от немцев. Но «больной» вызвал подозрения. Беляев тут же сообщил в отряд об этом. И вскоре немецкий агент был разоблачен.
Наконец Беляев получил разрешение уйти в отряд. Он запасся распоряжением коменданта открыть медпункт в Дерновичах. И вот рано утром, захватив медикаменты и инструмент, Беляев с двумя партизанами перебрались через речку и ушли в лес.
Партизаны вели бои с немцами и привозили немало раненых. Оперировать их приходилось в очень сложных условиях. Но другого выхода не было, и Беляев шел на риск, чтобы спасти людей. И спасал!
В августе из Центра поступил приказ направить врачей-хирургов на Большую землю. Беляев уходил с большой группой. Через линию фронта шли «окруженцы», шли мужчины призывного возраста из местного населения, чтобы влиться в ряды армии.
Врачом в отряде остался Константин Шадурский, после войны — известный профессор.
После перехода линии фронта Беляева назначили ведущим хирургом полевого госпиталя танковой армии. Во время боев на Курской дуге он был отмечен орденом Отечественной войны. Осенью 1943 года получил тяжелую контузию. На лечение направили его в Кемерово. После излечения — опять хирургом, главным врачом областной больницы. И так тринадцать лет, как один день: операции, операции…
Но не выдержало сердце, на несколько месяцев свалил тяжелый инфаркт. Врачи настоятельно рекомендовали отдых, а он без работы не мог, остался доцентом на кафедре хирургии. Занятия вел с удовольствием. Нравились они и студентам — учителю было что показать, ученикам — чему поучиться.
В архиве Степана Васильевича есть блокнот, который называют «голубым». Но со временем он пожелтел. На обложке написано: «Беляев С. В.» Немало в нем глубоких мыслей. Вот одна запись, приоткрывающая его внутренний мир:
«Наивысшее удовлетворение человеку приносят плоды его труда. Работа с любовью, охотой, интересом доставляет радость, такая работа не скучная. Одержимые полезной созидательной страстью движут человечество вперед. И след после себя оставляют. А какая у тебя страсть и что ты сделал?.. Человек без страсти похож на печь без огня: и сама холодна, и других не греет. И заводится нечисть… Кто сам горит, он и других зажигает».
* * *Идут годы, вот уж и 50-летие Победы. Рядом с нами все меньше тех, кто добывал ее на поле боя. Наступит время, когда уйдет последний из участников Великой Отечественной. Но останется память.
Федор Солдатов. Слово о Кирилле Орловском
На пятый день Великой Отечественной в Москве на стадионе «Динамо» и его стрельбище за Мытищами была сформирована отдельная мотострелковая бригада особого назначения /ОМСБОН/ для выполнения специальных заданий на фронте и в глубоком тылу врага. Основным ядром соединения стали кадровые чекисты, солдаты, сержанты и офицеры пограничных и внутренних войск, известные спортсмены-динамовцы, студенты…
В это время Кирилл Прокофьевич Орловский, о котором и пойдет в дальнейшем речь, подобно Рихарду Зорге, Рудольфу Абелю, Киму Филби и другим советским разведчикам, выполнял важное задание Родины далеко за ее пределами.
За плечами этого человека, родившегося в деревне Мышковичи Могилевской области в 1895 году, была служба и в царской, и в Красной армиях; в 1918 году он возглавлял партизанский отряд и активно сражался с кайзеровскими оккупантами в Белоруссии; в этом же году стал членом партии; позднее окончил Коммунистический университет национальных меньшинств Запада, посвятив себя чекистской работе. Более года занимал должность советника интернациональных разведывательно-диверсионных отрядов — герильерос, как их называли в борющейся Испании, за что был удостоен ордена Ленина. И, как уже было сказано, почти два года — с июня 1940-го по май 1942-го — Кирилл Прокофьевич являлся активным разведчиком за пределами Родины.
По возвращении он вливается в ОМСБОН. В районе города Пушкина отряд спецназначения «Соколы» под командованием Орловского готовится к выполнению особо важного задания. 26 октября на самолете пересекает линию фронта и опускается в глухих Машуковских лесах под Барановичами.
Отряд «Соколы» проводил агентурную и войсковую разведку. Кроме того, омсбоновцами пущено под откос 15 эшелонов противника с живой силой и техникой, подорвано два моста, 41 автомашина, четыре промышленных предприятия, 10 километров железной дороги, 18 километров телефонно-телеграфной связи, разбито два немецких гарнизона, уничтожено и ранено в боях около тысячи солдат и офицеров врага…
Вечером 16 февраля 1943 года разведка донесла, что на следующий день в Машуковском лесу (ныне Клецкого района Минской области) намерены развлечься охотой гитлеровский комиссар трех оккупированных областей, заместитель гаулейтора Белоруссии Фридрих Френс и его приближенные.
Командир отряда «Соколы» Кирилл Орловский принял решение: устроить засаду и уничтожить этого сатрапа и палачей.
Двенадцать часов партизаны терпеливо лежали в снегу и ждали. Наконец в шесть часов вечера гитлеровцы стали возвращаться назад. Вот тогда-то и раздалась команда: «Огонь!» Орловский метнул в гитлеровцев килограммовую связку тола и замахнулся второй. Внезапно пуля попала в капсюль, и взрыв оглушил командира.
Обе руки, залитые кровью, повисли как плети. Но Орловский продолжал руководить боем.
Первым к нему подполз Хусто Лопес. Тот самый Хусто Лопес, испанский коммунист, который командовал интернациональной бригадой в Испании, а теперь сражался в отряде Орловского. Он оказал помощь командиру, наложив жгуты на израненные руки. Уложил на свой полушубок и утащил к лесу в безопасное место. А затем доставил в ближайший партизанский отряд.
