Тудора Аргези - Лирика
КОЛЫБЕЛЬНАЯ МИЦУРЕ
© Перевод Э. Александрова
Боже, в царстве тридевятомСделай для моей девчушкиДомик из цветов и мяты,Вот такой, с кошачье ушко.
Озерко, чтоб под оконцемСпичку-лодочку качало,Чтобы звезды, чтобы солнцеСинева его вмещала.
Пусть Мицурину избушкуОкружает лес полыни.Дай в подружки ей лягушку,Мотылька из летней сини.
Подари ей кисть и краскиИ бумаги белой тоже —Пусть малюет без опаскиВкривь и вкось во славу божью!
А как будет все готово,Въедет папа в домик новый.
ПЛУГ
© Перевод Н. Стефанович
Кто изобрел тебя, мой плуг,Чтоб возрождать бесплодные долины,Чтоб жизнь проникла в недра мертвой глиныИ чтобы расцветало все вокруг?
Чьи руки землю бороздят?Кто первый на рассвете вышел в поле,Межами разделив его раздолье?Кто угадал, что хлеб насущный свят?
Кто под дождем, топча густую грязь,Во мгле холодной разрезал впервыеРавнины дорого́й пласты сырые,Надеясь, проклиная и молясь?
Ждет урожая бедный человек.Он пашет, жнет, в бразды бросает семя…Он в радость обратил и это бремяИ потому прославился навек!
ВЕЧЕР
© Перевод Э. Александрова
Шестиногой бородавкой,Осторожен и упруг,В пыльный угол свой над лавкойВозвращается паук.
Мал, а тоже ведь забота:Умудрись не спутать ног!Здесь, за кринкой большеротой,На гвозде — его домок.
Подружиться нам непросто:Для него я — праздный звук.Отчего велик я ростом?И зачем так мал паук?
ПЕЧАЛИ
© Перевод И. Гурова
Печален дьякон Иакинт.Сквозь переходов лабиринтОн вором, татем во ХристеБредет за братией в хвосте.
Он плотью согрешил, поправМонастыря святой устав.Он чувствует, крестясь все чаще,Что стал он падалью смердящей.
Хоть смотрят, как всегда смотрели,Со стен больные акварели,Ему теперь святые ликиТвердят, что грешник он великий.
Ведь иноки монастыря,Усердьем ревностным горя,Семь дней святых страстей ХристовыхТерзали плоть в трудах суровых.
А он всю ночь провел в веселье,Скрыв девушку живую в келье:Грудь — как упругие тюльпаны,А бедра — лютня из Тосканы.
Всевидящий и грозный богИх на рассвете подстерегИ с неба, бросив сотни дел,Сквозь щелку на нее глядел.
ПСАЛОМ («Моя вина, верней, моя беда…»)
© Перевод Э. Александрова
Моя вина, верней, моя беда,Что рвался я к запретному всегда,Тянулся алчно к недоступным благам.Прикрытый черной полночью, как флагом,В мечтах, во сне, со сжатым кулакомВходил я в город, крадучись, тайком,И грабил там с жестоким наслажденьем.По молчаливым мраморным ступенямУпруго и легко скользил мой шаг,А полночь, раздувая звездный флаг,Разбойные деянья прикрывалаИ усыпляла стражу, что стояла,На копья опираясь, за углом…Когда ж с добычей мчался я верхом,То похищал в придачу торопливоИ женщину с каштановою гривой,Таящую под шорохом шелковТугие ежевичины сосков.Нет, никогда, — теперь ли, в детстве ль праздном,—Доступное не жгло меня соблазном.Мой вкус, мой ум, весь мой духовный складИх пропитал насквозь бунтарства яд.На скалах сплю я, льдом обогреваюсь,В слепую темень факелом врываюсь,Оковы рву, тревожа лязгом ночь,И ржавые замки сшибаю прочь.На высоте, беря за сопкой сопку,Ищу отвесней склон, труднее тропкуИ на пути к опасной крутизнеТащу с собой всю гору на спине.Но настоящий грех мой, всемогущий,Куда непоправимей предыдущих!В жестокой страсти — все ниспровергать —Я руку на тебя дерзнул поднять.Задумав разорить твою обитель,Чуть было власть твою я не похитил,—И вдруг, уже стрелой тебе грозя,Услышал, как сказал ты мне: «Нельзя!»
MORGENSTIMMUNG[1]
© Перевод Э. Александрова
Вкралась песней в меня ты однажды, когдаСердце наглухо запертым зимних окномРаспахнулось от ветра и хлынул тудаТеплый голос твой вслед за ликующим днем,Запустение смыв без следа.
В дом вошел этот голос, заполнив любой уголок,В каждом ящике, в каждом чулане звуча.Заскрипели засовы. Вот сорван последний крючок,Вот последний замок отворен без ключа,—И стоит монастырь мой — открытый ветрам коробок.
Может быть, не стряслось бы такого,— как знать? —Если б палец твой, клавиш касаясь в тиши,Не попробовал вешних дроздов отыскатьИ, тревожа заглохшие струны души,Не заставил их вновь зазвучать.
И тогда с диким грохотом в замкнутый круг бытияВорвалась благотворная буря, а с ней заодноНебеса, и леса, и озера, где рыбы полно,—И увидел, растерянный, я,Как былинкой подкошенной рушится крепость моя.
Отчего ты запела? Отчего я тебя услыхал?Неразрывно слились мы с тобой в вышине,Как два облака белых над серыми гребнями скал.Шел я сверху к тебе, ты с земли поднималась ко мне,Ты из жизни пришла, я из мертвых тогда воскресал.
РИСУНОК НА ШИРМЕ
© Перевод Э. Александрова
Разрезая тишину,Листья красные взметая,Петухи и попугаиМчатся стаей в вышину.
Бьет воды холодный кнутПрямо в солнце из фонтана,Золотистые фазаныРаспластались там и тут.
В синеве, из края в край,Облака плывут спокойно,И земля под хвоей знойнойМлеет, словно каравай.
Вместе с осенью хмельнойПляшет в нас шальное пламя.Губы милой черенкамиЛьнут к душе моей больной.
И, усевшись на скамью,В тени прошлого влюбленный,Пан наигрывает сонноПесню лживую свою.
ПСАЛОМ («Как страшно одинок я, боже мой…»)
© Перевод Э. Александрова
Как страшно одинок я, боже мой,—Блуждающее дерево в пустыне,С колючей, непокладистой листвой,С плодами горше терна и полыни!
Как тяготит безмолвье! Хоть бы звук!Хотя бы птица на стезе безлюднойЗащебетала, засновала вдругВ тени моей безрадостной и скудной!
Обрывки ласки: песенки дрозда,Гам воробьиной стаи на рассвете…О, если б слышать их хоть иногда,Как слышат все, живущие на свете!
Увы, мой сок с нектаром несравним,А завязь не имеет аромата,И гусеницы мягкие, как дым,В извилины коры моей не вмяты.
Гигантский канделябр, соцветья звездЗатепливший для твоего застолья,Стою я здесь, как пограничный пост,Служу тебе, о господи, доколе?
Иль, думаешь, довольно мне того,Что я цвету безгрешными огнями,Под гнетом приказанья твоегоВгрызаясь в недра цепкими корнями?
Тружусь и маюсь, кинутый тобой,Кровоточа, от мук изнемогая…Когда ж хоть знак подашь ты, боже мой,Когда пришлешь посланника из рая,
Чтоб, крылья окуная в лунный свет.Мне преподал он добрый твой совет?
КАРАНДАШНЫЙ НАБРОСОК («Люблю твое лицо…»)
© Перевод Э. Александрова
Люблю твое лицо,Глубоких глаз озера,—Там дремлет деревцоИ розовеют горы.
Люблю твой нежный рот —Ловлю в его улыбкеСтруенье тихих вод,Где серебрятся рыбки.
Люблю копну волос —В ней утра блеск румяныйИ трепетность стрекозНа отмели песчаной.
Всю, всю тебя, мой ад,Мой рай, моя отрада,—Люблю, хоть не велят,Люблю, хоть и не надо!
ПОЛНОЧЬ
